Мозаика Парсифаля - Ладлэм Роберт (е книги .TXT) 📗
Хейвелок плюхнулся на стул, стоящий с краю, и тут же охнул, понимая, что совершил бестактность, позволив себе сесть в присутствии президента без приглашения.
– Ничего страшного, – успокоил его тот. – Я ведь все равно приговорил вас к расстрелу. Не забыли?
– Не забыл, но до сих пор не понимаю за что. Вы сказали, что я обнаружил что-то, какую-то трещину в какой-то структуре. И если меня не остановить, то вот это, – Майкл кивнул на экран, – будет передано в Москву или Пекин.
– Не будет, а может быть передано. Мы не имеем права допустить и малейшей тени беспокойства со стороны Парсифаля. Испугавшись, он непременно бросится в Москву. Думаю, вы догадываетесь – почему.
– Он связан с Советами. Свидетельства против Дженны и вообще все, что случилось в Барселоне, не могло произойти без участия русской разведки.
– КГБ отрицает это. Некто из Комитета госбезопасности опроверг все официально. В соответствии с сообщениями Консопа и докладом подполковника Лоренса Бейлора этот человек встречался с вами в Афинах.
– Ростов?
– Да. Он не знал, что именно опровергает, но мы поняли из его слов, что связь, которая существует с Вашингтоном, не санкционирована официально. Нам показалось, что он обеспокоен, хотя и не подозревает, насколько серьезно обоснована его тревога.
– Да, у него есть мотивы для беспокойства. Ростов не сказал, что за этим может стоять ВКР?
– А это что еще за дьявольщина? Я не специалист в вашей области.
– Военная контрразведка. Ответвление КГБ, элитарная структура, приводящая в ужас всех, у кого осталась хоть капля разума. Может, я проник туда? – Майкл задумался и отрицательно качнул головой. – Нет, этого не может быть. Я столкнулся с ними в Париже, уже после Коль-де-Мулине. С офицером ВКР из Барселоны, который выслеживал меня. Но меня объявили «не подлежащим исправлению» еще в Риме, задолго до Парижа.
– Так решил «Двусмысленность», – сказал Беркуист, – а не я.
– Но по тем же причинам. Я цитирую вас… сэр.
– Да, – президент наклонился вперед и добавил со значением: – Это все – Коста-Брава.
Та ночь на Коста-Брава. Горечь и гнев вновь нахлынули на него. Майкл не смог сдержаться.
– Коста-Брава была подделкой! Фальшивкой! Мной воспользовались как мальчишкой, а затем прихлопнули печатью «не подлежит исправлению»! И вы прекрасно знали об этом. По вашим словам, вы «были частью операции»!
– Вы видели, как на пляже убили женщину.
Хейвелок вскочил и крепко сжал спинку кресла.
– Это что, еще одна попытка шутить, господин президент?
– Я крайне далек от всякого веселья. В ту ночь на Коста-Брава никого не должны были убивать.
– Никого! Боже! Но вы сделали это! Вы, Брэдфорд и эти ублюдки из Лэнгли, с которыми я разговаривал из Мадрида! Не говорите мне о Коста-Брава! Я был там! И вы несете ответственность! Вы все!
– Мы задумали операцию, мы начали ее, но не мы ее закончили. И это, мистер Хейвелок, сущая правда.
Майклу хотелось подбежать к экрану и разодрать к чертовой матери эту проклятую картинку. Но тут в его памяти всплыли слова Дженны:
«Не одна операция, а две». И он тогда же добавил: «Перехвачена. Изменена».
– Минуточку! – воскликнул он.
– Потрудитесь найти иное выражение.
– Подождите, пожалуйста. Вы все это затеяли, но кто-то без вашего ведома перехватил идею, перекроил по-своему, поменял все нитки и сплел совсем иное…
– Подобные выражения не входят в мой лексикон.
– Но они же предельно ясны: вы пытались соткать ковер, на котором должны быть изображены лебеди, но неожиданно для вас на ткани появились грифы.
– Принимаю ваше пояснение. Именно это и произошло.
– Дерьмо! Прошу меня извинить.
– Я из Миннесоты и перелопатил дерьма больше, чем вам довелось его видеть. Правда, большая часть этой деятельности пришлась на Вашингтон. – Беркуист еще сильнее склонился вперед и спросил: – Ну теперь-то вы понимаете?
– Полагаю, что да. Та самая трещина, которая поможет выйти на него. Парсифаль был на Коста-Брава.
– Или его партнер с советской стороны, – добавил Беркуист. – Случайно встретив три месяца спустя Каррас, вы вновь вернулись к событиям той ночи. Вы могли встревожить Парсифаля, докопавшись до сути. Мы не знали, насколько вы преуспели в ваших поисках, но, поскольку такая возможность существовала, мы обязаны были позаботиться о последствиях.
– Но почему мне никто ничего не сказал? Почему никто не попытался связаться со мной и объяснить все?
– Вы бы не стали слушать. Стратеги из Консульских операций сделали все возможное, чтобы вернуть вас сюда. Вы ухитрились скрыться.
– Но я не знал об этом, – махнул рукой Хейвелок в сторону экрана. – Вам следовало все рассказать мне вместо того, чтобы пытаться убить!
– У нас не было ни времени, ни возможности доверить курьеру даже часть этих сведений, так же как и минимального намека на состояние Мэттиаса. Мы не знали, что вы собираетесь предпринять в любой момент, что и кому можете рассказать о событиях той ночи. По нашему мнению – по моему мнению, – если человек, которого мы называем Парсифалем, либо сам был на Коста-Брава, либо участвовал в переработке сценария, то перед малейшей угрозой разоблачения он может решиться на отчаянные шаги. Мы не имели права позволить ему этого.
– Слишком много вопросов, – задумчиво произнес Майкл. – Мне трудно все это совместить…
– Возможно, вам это удастся, если будет принято решение посвятить вас во все подробности.
– Апачи… – сказал Хейвелок, оставляя без внимания замечание Беркуиста. – Палатинский холм… Джон Огилви. Это действительно было случайностью и пуля предназначалась мне? Может, его убили сознательно, потому что он знал какие-то тайны здесь, в Вашингтоне? Он, кстати, упоминал о человеке, скончавшемся от сердечного приступа на Чесапике.
– Смерть Огилви – действительно случайность. Пуля предназначалась вам… Но другие… они погибли не в результате несчастного случая.
– Какие другие?
– Три остальных стратега из Консульских операций были убиты в Вашингтоне.
Хейвелок замер, осмысливая услышанное.
– Из-за меня? – наконец спросил он.
– Косвенно. Но в конечном итоге все замыкается на вас из-за одного простенького вопроса: почему Мэттиас поступил с вами так, как он поступил?
– Расскажите, пожалуйста, о стратегах.
– Они знали, кто работает с Парсифалем с советской стороны, – сказал президент. – Или узнали бы на следующий день, если бы вас убили на Коль-де-Мулине.
– Кодовое имя – «Двусмысленность». Следовательно, он здесь?
– Да. Код был сообщен ему Стерном. Мы знаем, где он, но не знаем кто.
– И где же?
– Мы еще не решили, предоставлять или нет вам эту информацию.
– Побойтесь бога! Господин президент, при всем уважении к вам, почему даже сейчас вам не приходит в голову мысль обратиться к моей помощи? Не убивать, а использовать?
– С какой стати? Вы что, можете мне помочь? Помочь всем нам?
– Я шестнадцать лет провел на оперативной работе. Я выслеживал людей – и не раз бывал под слежкой. Я свободно говорю на пяти языках, не считая множества диалектов, и еще на трех могу объясняться. В известном смысле я знаю Антона Мэттиаса лучше всех в мире – я могу понять его чувства. Если говорить о прочих делах, то мне удалось раскрыть двойных агентов в Европе больше, чем кому-либо другому. Да, я уверен, что смогу помочь.
– В таком случае вы должны мне ответить прямо. Намереваетесь ли вы исполнить свою угрозу? Эти тринадцать страниц могут…
– Сожгите их, – прервал Беркуиста Хейвелок и взглянул ему в глаза. Он поверил президенту.
– Но это же только копии, – заметил тот.
– Я свяжусь с ней. Она находится в паре миль от Саванны.
– Прекрасно. Человек с кодовым именем «Двусмысленность» находится на пятом этаже государственного департамента. Один из шестидесяти пяти сотрудников, мужчин и женщин. Мне кажется, на вашем языке это зовется «крот».
– Вам удалось столь сильно сузить круг поисков? – спросил, присаживаясь, Майкл.
