Мозаика Парсифаля - Ладлэм Роберт (е книги .TXT) 📗

Они встретились взглядом. Ее глаза в ужасе расширились, лицо превратилось в неподвижную маску. Резко отвернувшись, она поспешно нырнула в толпу.

Майкл зажмурился на секунду, пытаясь избавиться от боли, от шока и дрожи, которая, неожиданно охватив его, мешала двигаться. Он бросил чемодан. Надо мчаться, бежать, догнать этот оживший труп с Коста-Брава! Итак, она жива! Женщина, которую он любил! Призрак, предавший их любовь и поплатившийся за это жизнью!

Он помчался как безумный, без оглядки, расталкивая людей, выкрикивая ее имя, приказывая ей остановиться, требуя, чтобы толпа задержала беглянку. Он пробежал платформу, пробился через каменную арку, не замечая возмущенно кричащих пассажиров, которых он поверг наземь на своем пути, не обращая внимания на тычки и удары, отбрасывая в сторону руки, цепляющиеся за него и разрывающие на нем одежду.

Все напрасно. Ему так и не удалось увидеть ее вторично в вокзальной толпе.

Глава 4

Появление Дженны Каррас, словно страшный удар грома, снова отбросило Майкла в мир теней, который он совсем недавно покинул. Она жива! Надо двигаться, если он хочет ее найти. Майкл как слепой продирался сквозь толпу, отбрасывая прочь преграждающие путь, жестикулирующие руки, отталкивая чьи-то протестующие плечи. Вначале первый выход, за ним – второй, затем – третий, четвертый. Он останавливался, чтобы обратиться к тем немногим полицейским, которые попадались на пути. Откуда-то из глубин сознания выплывали жалкие обрывки итальянского словаря. Он кричал, пытаясь обрисовать ее внешность, заканчивая каждую ломаную фразу словом «соккорсо» [4] и получая в ответ пожатие плечами, сопровождаемое неодобрительным взглядом.

Майкл продолжал бежать. Лестница – двери – лифт. Он сунул 2000 лир женщине, которая шла в дамский туалет, 5000 какому-то рабочему. Он умолял, сам не зная о чем, трех железнодорожных кондукторов с сумками в руках.

Все безуспешно. Ее нигде не было.

Хейвелок прислонился к мусорной урне, по лицу и шее катились крупные капли пота, оцарапанные руки кровоточили. Какое-то время он с трудом сдерживал рвоту. Он был на грани истерики. Надо взять себя в руки.

Для этого был лишь один способ – не прекращать движения, постепенно замедляя его скорость. Заставить молот в груди стучать не так часто, вернуть к жизни хотя бы часть разума, чтобы обрести способность думать. Майкл вспомнил о своем чемодане. Вероятность того, что он все еще на месте, ничтожна. Но поиски – это действие, возможность двигаться. Хейвелок снова стал пробираться сквозь толпу. Теперь уже в обратном направлении. Никаких чувств, кроме боли, он не испытывал. Люди по-прежнему орали и жестикулировали. Ему казалось, что он попал в темный туннель, где вихрем кружатся тени, совершенно не представлял себе, как долго пробирался через арку к практически пустой теперь платформе, потому вместе с остальными утратил и чувство времени. Экспресс на Венецию давно ушел, а поезд, пришедший с севера, кишел уборщиками. Тот самый поезд, который привез Дженну Каррас.

Чемодан, как ни странно, сохранился, хотя был основательно помят, с разорванными ремнями, вылезавшими по краям вещами. Он оказался зажатым в узком пространстве между краем платформы и грязной стенкой третьего вагона. Хейвелок встал на колени и принялся вытаскивать его, поднимая попеременно то одну, то другую сторону и слушая, как скрипит кожа при трении о неровный борт вагона и платформу. В какой-то момент он потерял равновесие и упал на бетон, но удержал ненавистный предмет за надорванную ручку. К нему приближался человек в комбинезоне с метлой в руках. Майкл неловко поднялся на ноги, человек с метлой остановился рядом. Его взгляд выражал одновременно удивление и презрение. Уборщик явно решил, что перед ним пьяница.

Ручка чемодана с одного конца лопнула, а сам чемодан уперся углом в бетон платформы. Хейвелок приподнял его и, обеими руками прижимая к себе, поплелся к вокзалу. Со стороны он походил на человека в глубоком трансе и понимал это.

Хейвелок так и не узнал, через сколько минут и через какой выход покинул вокзал и как оказался на улице с чемоданом у груди. Он брел нетвердой походкой мимо освещенных витрин, осознавая, что все смотрят на его изорванную одежду и полураскрытый чемодан, из которого вываливается содержимое. Окончательно туман, окутавший Майкла, рассеялся лишь в холодном вечернем воздухе. Сознание постепенно прояснялось. Он уже стал думать о том, что надо умыться, переодеться, закурить, приобрести новый чемодан.

«Все для путешественников». Красные неоновые буквы отражались в широкой витрине, уставленной дорожными аксессуарами. Это был один из магазинов вблизи вокзала Остиа, которые обслуживали богатых иностранцев и итальянцев, привыкших потакать собственным прихотям. Предметы обихода здесь превращались в предметы роскоши, простой металл и пластик были заменены в них серебром или полированной бронзой.

Хейвелок мгновение постоял у входа, держась за чемодан, как за обломок реи в море после кораблекрушения. Затем с глубоким вздохом открыл дверь и шагнул за порог. По счастью, близилось время закрытия и в магазине не оказалось покупателей.

Из-за центрального прилавка вышел встревоженный хозяин и после короткого колебания быстро отступил с явным намерением скрыться совсем. Хейвелок поспешно заговорил на своем плохом итальянском:

– Я попал в толпу сумасшедших на платформе. Я упал. Я хочу купить некоторые вещи… Я должен скоро быть в «Хасслере». Меня там ждут.

При упоминании самого дорогого римского отеля лицо владельца приняло участливое, почти братское выражение.

– Скоты! – воскликнул он и, воздев руки к небесам, продолжил по-английски: – Как это совершенно ужасно для вас, синьор! Я здесь для того, чтобы вам помочь…

– Мне нужен чемодан из мягкой, очень хорошей кожи. Надеюсь, у вас сыщется такой?

– Натуралменте. [5]

– Я понимаю, что слишком назойлив, но не мог бы я где-нибудь умыться? Мне не хотелось бы приветствовать контесса [6] в столь плачевном виде.

– Пожалуйста, пройдите сюда, синьор. Миллион извинений! Я говорю от имени всего Рима! Сюда, пожалуйста…

Умываясь и переодеваясь в комнате за торговым залом, Майкл сосредоточенно припоминал все обстоятельства своих предыдущих коротких посещений Рима вместе с Дженной Каррас. Они были здесь дважды. В первый раз проездом, задержавшись всего на ночь. Следующий визит продолжался дольше: три или четыре дня, если ему память не изменяет. Визит был деловой. Они ждали указаний из Вашингтона, путешествуя под видом югославской четы. Проехав через балканские страны, они должны были собрать информацию о неожиданном укреплении пограничной полосы. В Риме находился офицер военной разведки, через которого Хейвелок осуществлял связь с Вашингтоном. Человек весьма заметный. Он числился атташе и был единственным негром (во всем штате) в посольстве.

Их первая встреча прошла не без юмора – черного юмора, если можно так выразиться. Она должна была состояться в малоизвестном ресторанчике к западу от Палатина. Майкл и Дженна стояли среди толпящихся у стойки бара посетителей, предпочитая, чтобы связной самостоятельно выбрал столик. Они не обратили внимания на рослого черного солдата справа от них, заказавшего себе водку с мартини. Через несколько минут солдат улыбнулся и произнес с ярко выраженным акцентом южных штатов:

– Я тут, масса Хейвелок. Присядем, что ли?

Его звали Лоренс Браун. Подполковник Лоренс Б. Браун – за инициалом «Б» скрывалась его подлинная фамилия, Бейлор.

В тот же вечер, выпивая после ужина, подполковник рассказал им о происхождении своего служебного псевдонима.

– Да поможет мне бог. Эти парни из «Джи-2» решили, что фамилия Браун вызывает в моем случае «конкретные ассоциации» – они так это называют, что, по их мнению, должно положительно сказываться на деле. Как бы то ни было – я рад, что не называюсь их стараниями атташе «Черный кофе».