Поединок с абвером (Документальная повесть) - Ткаченко Андрей Анатольевич (книги бесплатно полные версии TXT) 📗
Александр остановился у обитой черным дерматином двери с потускневшим от времени металлическим номером «4». Руки стали влажными. «Да что это я?.. — выругал себя лейтенант. — На фронте в штыковую ходил, а здесь трясусь, как пугливая девчонка!» Поборов волнение, он решительно нажал кнопку звонка. Долго не отвечали. Казалось, в квартире никого нет. Но вот послышались неторопливые шаги.
— Кто там? — спросил настороженный мужской голос.
— Откройте! Я к Матвею Васильевичу Холодному. Он здесь живет?
Секунда, вторая, третья… Десятая. Тишина. Затем заскрипел ключ, и дверь приоткрылась. На пороге появился высокий пожилой человек в серо-зеленой пижаме, с седой бородкой и черными, как смола, глазами.
— Я Матвей Васильевич. Что надо? — смерил он лейтенанта пристальным взглядом.
— Мы с вашим братом однополчане…
— А, тогда заходите. Расскажите, как он там.
Хозяин посторонился, пропуская Криворученко.
Тщательно запер дверь, ключ опустил в карман и повел гостя полутемным коридором, где стояли какие-то сундуки, велосипед, большой цинковый таз… Но в его комнате было светло и чисто. Стены и полы покрывали ковры, казавшиеся необычайно яркими в лучах заходящего солнца.
— Садитесь, — Матвей Васильевич указал на диван.
— Благодарю, — ответил Александр и скромно опустился на краешек.
Ноги наливались противной слабостью. Он не знал, как держаться, его смущали глаза хозяина, от них, казалось, не укроется малейшая фальшь. Наконец, взяв себя в руки, Александр назвал пароль:
— Вам привет от брата.
Старик насторожился, уперся взглядом в гостя.
— От Петра или Павла? — последовал отзыв.
— От младшего, Петра.
— О, спасибо, спасибо, — засуетился Матвей Васильевич. — Давненько не было весточки от него. Я уже начал волноваться. Идет война, и все может случиться…
— А вот эту вещь, — Александр достал из нагрудного кармана часы, — брат просил передать вам.
Хозяин долго и внимательно разглядывал подарок, перебирал дрожащими пальцами цепочку, будто пересчитывал маленькие кольца. После длительной паузы спросил:
— Когда вы приехали в Винницу?
— Недавно.
— Добрались без осложнений?
— Слава богу! — утвердительно кивнул гость. — Мне повезло. За две пачки папирос шофер попутной машины довез из Ровно до самой Винницы.
Криворученко совсем успокоился. Мысленно благодарил чекистов, которые предусмотрели даже это. Ведь его кто-нибудь мог видеть!
— Часов пять-шесть были в дороге?
— Что вы! Значительно меньше.
— Документы у вас проверяли?
— Представьте себе, никто даже не поинтересовался, кто я и куда еду. Наверное, офицерская форма сослужила мне добрую службу.
— Так, так, — медленно произнес Матвей Васильевич. — Тогда расскажите, когда и каким образом попали сюда оттуда. — Он неопределенно махнул рукой в сторону.
Криворученко говорил все так, как советовал Петр Романович. Для пущей убедительности показал еще и свои демобилизационные документы. Собственно, на этом, как считал Александр, проверка заканчивалась. Хозяин квартиры поднялся из кресла и тоном, не терпящим возражений, распорядился:
— Значит, пока останетесь у меня. Только ведите себя так, чтобы вас здесь никто не видел. Спать будете здесь. — Он показал Александру небольшую комнату, где стояли лишь диван и столик, заваленный книгами. — Имейте в виду, кроме меня, никто не знает, что вы находитесь в этой квартире. В случае проверки вы — мой племянник. Возвращаетесь после госпиталя в Харьков.
Через несколько минут Матвей Васильевич, закрыв за собой дверь на ключ, вышел из квартиры. Часа два было тихо. Затем Александр услышал, как хлопнула дверь: хозяин принес ему ужин. Постоял, посмотрел, как гость с аппетитом жует консервированную свинину, почему-то пожал плечами и молча исчез.
Ночь прошла спокойно. Наступил новый день, а с ним появились и непредвиденные для Криворученко тревоги.
ЧЕРНЫЙ ЧЕМОДАН
Поезд шел на запад. В купе сидело несколько женщин. Они разговаривали о своих будничных делах и заботах, о базарных ценах, продовольственных карточках…
— А я бы и без хлеба сидела, лишь бы хоть один сыночек порог дома переступил, — горестно вздыхала пожилая женщина в полинявшем от многократной стирки платочке. — На двух соколиков моих похоронки получила. Одинаково в них написано: «Погиб смертью храбрых…» — Не выдержав, женщина разрыдалась.
— Не убивайтесь так, себя хоть поберегите, — успокаивала ее соседка. — Я своего меньшого тоже было похоронила. Два года в оккупации ничего не знала о нем. А он, как немца погнали, объявился с товарищем. «Я, — говорит, — дорогая маманя, партизанил, недалеко от села был, а зайти не мог. Не имел права…»
— Тетка Лукерья вон тоже на внука похоронку получила, — добавила третья, до того молчаливо сидевшая женщина. — А он недавно пришел живехонький, только с контузией. В окопе бомбой его засыпало. Видели, как рвануло, думали, погиб, ан нет!
— У нас вот на той неделе диверсанта поймали, — сказала сухонькая старушка. — Зашел на хутор, говорят, какие-то порошки в колодец сыпал. Один инвалид, милиционер бывший, увидел. Женщины поймали и отвели куда следует. Теперь не выкрутится!
— Лазят гады! — со злостью бросила сидевшая с краю девушка. — Сразу и не разберешь: человек как человек. Ну, вот такой, как этот, — кивнула она на Александра.
— А ты, сынок, наверно, воевать едешь? — промолвила мать погибших сыновей. — Боже мой, сколько их, вот таких, на фронт поехало! И все едут и едут, а назад будто дороженьку забыли… — Слезы снова выступили на ее глазах.
От этих слов Александру стало жарко. Он расстегнул ворот гимнастерки, а руки сунул в карманы: дрожали пальцы… «Ту-ттук, ту-ттук», — выстукивали колеса. «Тук-тук-тук», — колотилось сердце. «Чемодан оставите в вагоне. Сойдете на первой же остановке после Винницы», — всплывали в памяти слова Матвея Васильевича. Криворученко заметил, что на вокзале он все время следил за ним. Исчез, лишь когда поезд тронулся.
Как глупо все получилось. Он даже не мог сообщить о полученном задании Петру Романовичу, хотя его об этом строго предупреждали. «Что же теперь делать? — волновался Александр. — В поезде солдаты, старики, женщины, дети…» Взгляд его снова остановился на черном чемодане. Казалось, около самого уха зловеще стучит часовой механизм. Конечно, мину можно выбросить к черту, но тогда придется действовать по собственному усмотрению.
Поезд сбавил скорость. Вдоль окон проплыли деревья, водокачка, разрушенный пакгауз, деревянное здание вокзала. Вагон остановился. К нему уже спешили пассажиры.
Криворученко схватил чемодан и, не разбирая дороги, побежал как можно дальше от эшелона. Бежал до тех пор, пока не услышал сзади перестук колес. Оглянулся: в глаза блеснули отполированные рельсы, из-за густых акаций поднимались клубы паровозного дыма.
Первое, что пришло в голову, — бросить свой страшный багаж. Но вокруг люди! Сразу же за станцией начиналось село, за ним виднелся сосновый бор. К нему и побежал Александр. На пути попалась глубокая воронка от авиабомбы. Ее края уже успели порасти травой. Александр столкнул чемодан в яму и, отскочив, присел за толстым стволом дерева. Когда раздастся взрыв? Сейчас? Через несколько минут? А может, через час-другой? Как бы там ни было, а Холодный узнает, что диверсия на железной дороге не состоялась, и сразу же исчезнет. «Но за ним теперь должны наблюдать, — мелькнула мысль. — А за мной? Безусловно!»
Криворученко огляделся, но вокруг не было ни души. «Надо бежать на станцию, — решил он, — а оттуда на квартиру, где условились встречаться с майором».
Александр обогнул пригорок и вышел на тропинку. Но здесь его остановил военный патруль. Капитан долго и придирчиво проверял документы, ощупывал подозрительным взглядом фигуру лейтенанта. Вернув документы, приложил руку к козырьку и, повернувшись к настороженно стоявшим солдатам, дал знак следовать дальше.
