Предупреждение Эмблера - Ладлэм Роберт (читать книги без .TXT) 📗
Он не может проиграть.
Если внутренний полиграф давал сбои, то камера, по крайней мере, работала отлично. Автоматическая фокусировка позволяла получать совершенно четкую «картинку». Не думай. Смотри. Лица представали перед ним то неясными силуэтами, то под неподходящим углом, но хитроумная электроника практически мгновенно компенсировала недостатки освещения. Эмблер разглядывал каждое, прислушиваясь к себе, ожидая ощутить то знакомое пощипывание, которое даст сигнал остановиться, вернуться, приглядеться еще раз.
– Все получится, дорогой, – тихо произнесла у него за спиной Лорел.
Ее теплое дыхание касалось его шеи, и, наверно, только оно рассеивало поднимающиеся миазмы черного отчаяния. В мире лжи и фальши только Лорел была настоящей, его путеводной звездой.
Веря в нее, он все сильнее сомневался в себе. Просматривая ряд за рядом, Эмблер все больше укреплялся в мысли, что интуиция в конце концов отказала. Может быть, киллера здесь нет, и он ворвется в зал в последний момент? Или убийца спрятался так, что его лицо еще не попало в объектив?
Между тем по залу как будто прошел шелест. Боковые двери закрылись. Эмблер знал, что откроют их только после окончания выступления.
Основатель и директор Всемирного экономического форума, высокий лысоватый мужчина в очках, вышел на сцену, чтобы представить долгожданного оратора. На нем был синий костюм и голубой с белым – цвета представляемой им организации – галстук.
Эмблер поднял голову и посмотрел на Лорел, приникшую к видоискателю камеры. В душе его открылась бездна, прикрыть которую было уже нечем.
Он знал, что не сможет обмануть ее фальшивой улыбкой. Она поймала его взгляд и прошептала одними губами: «Я тебя люблю» – для него эти беззвучные слова были проблеском надежды в темном туннеле.
Сдаваться нельзя. Он должен победить.
Убийца был здесь, готовый повернуть историю человечества одним движением пальца.
Дело Эмблера – найти киллера, но сделать это он мог, только став Таркином.
И он стал Таркином.
Он снова приник к видоискателю. Звуки утихли, наступила тишина, в которой слышались лишь медленные, гулкие удары его собственного сердца.
Оно отсчитывало последние секунды.
Эдриан Чой листал присланные Кейтлин личные дела. Те самые личные дела персонала психиатрической клиники, заполучить которые жаждал Кастон. И что же? Ничего. Дурацкие резюме и практически ничего больше. И зачем только их надо было так прятать?
Тем не менее потрудиться пришлось немало, а то, что достается тяжело, заслуживает самого пристального внимания. И Эдриан решил, что пройдется по досье частым гребнем.
Вскоре он уже зевал от скуки. Такую чушь только на ночь и читать. Занудливое перечисление училищ, колледжей, мест службы – это что касается санитаров. У психиатров – списки степеней и почетных званий. У медсестер – дипломы об окончании экзотических учебных заведений вроде Военно-морской школы здравоохранения в Майами. Загадочные коды и аббревиатуры в послужных списках охранников – Группа-6 ВП, 202 (?) и почти у всех ОУР. Отдел уголовного розыска? Вот так.
Исключение составляло лишь одно досье. Кастон, пожалуй, назвал бы это – как? – аномалией?
Да, определенно аномалией.
Кто-то решительно постучал в дверь. Эдриан резко выпрямился. Черт возьми, в дверь Клейтона Кастона никто не стучал так громко.
Ориентируясь на неясный голос интуиции, он решил не отвечать и через несколько секунд услышал звук удаляющихся шагов. Все правильно – здесь никого нет, только мы, цыплятки. Скорее всего какой-нибудь олух, забредший сюда в поисках картриджа для принтера. Или… что-то другое. В любом случае выяснять это сейчас Эдриану не улыбалось.
Он взял телефон и начал набирать номер Кастона, позаботившегося о том, чтобы достать его можно было в любой точке мира. За последний час они успели поговорить уже трижды.
Кастон ответил сразу, и Эдриан коротко изложил последние новости. Потом шеф попросил повторить то же самое, причем без обычного в таких случаях сарказма.
– Я провел дополнительную проверку, – сказал Эдриан. – Номера карточек социального страхования не совпадают. – Он помолчал, слушая торопливый ответ Кастона и спрашивая себя, что могло настолько взволновать его невозмутимого шефа.
– Да, я тоже так подумал, – успел вставить Эдриан Чой. – Аномалия, верно?
Образец достоинства и солидности, директор Всемирного экономического форума завершил свое короткое и велеречивое выступление под теплые аплодисменты и занял место справа от сцены. Между тем аплодисменты не смолкли, а, наоборот, усилились – к подиуму легкой, пружинистой походкой уже шел сам Лю Ань.
Невысокий – вопреки, по крайней мере, ожиданиям Эмблера, – он отнюдь не выглядел маленьким: в нем ощущались достоинство, терпение, мудрость и та великая доброта, которая, как известно, сильнее жестокости. Поблагодарив директора Форума на мелодичном, переливчатом английском, Лю Ань заговорил по-китайски. Да, он обращался ко всему миру, но значительную часть этого мира составляли его соотечественники, и Председатель хотел, чтобы они знали – он выступает от их имени, на их родном языке, звучащем гордо и веско. Лю Ань хотел, чтобы они знали – он не возвращающаяся морская черепаха, не хайгуй, но гражданин Китая, такой же, как и все они. Эмблер не понимал того, что он говорит, но видел, как он говорит.
Председатель был разным – то эмоциональным и красноречивым, то серьезным и бесстрастным, – и аудитория то вспыхивала аплодисментами, то затихала, внимая аргументам. Лю Ань понимал и принимал правду, которую хотел донести до других. Он не старался продать им что-то, он стремился к пониманию. Голос его не был голосом обычного политика. Это был голос настоящего государственного деятеля, голос человека, стремящегося к миру и процветанию и приглашающего остальной свет разделить с ним это будущее. Этот человек верил в то, что сотрудничество и взаимопомощь могут быть столь же продуктивными, как и соревновательность и конкуренция. Этот человек нес терпимость и просвещение не только Срединному Царству, но и всему человечеству.
И этот человек был приговорен кем-то к смерти.
Где-то здесь, неподалеку, убийца выжидал удобный момент, а Эмблер не мог ничего поделать, потому что его чутье не срабатывало, его внутренний голос молчал. Снова и снова, прильнув к видоискателю, всматривался он в лица собравшихся, а когда в глазах стало расплываться и шея начала неметь, поднял голову и, почти непроизвольно, повернулся в ту сторону, где стояли операторы.
Лорел тоже была там и тоже, как и все остальные, зачарованно наблюдала за оратором. Она не сразу почувствовала взгляд Эмблера, а почувствовав, оторвалась от камеры и посмотрела на него с выражением, в котором соединились и любовь, и преданность, и верность, и пошатнувшаяся уверенность. Но еще раньше, за мгновение до того, как их глаза встретились, по лицу как будто прошла легкая дрожь. Эмблер моргнул, словно что-то повисло на ресницах. Но нет, ничего не повисло. Тогда… Тогда что же он только что видел?
Ему вдруг стало зябко, словно в спину ударил порыв арктического ветра.
Нет, это безумие! Он не мог видеть то, что ему показалось.
Эмблер зажмурился, воспроизводя последний эпизод. Лорел, его возлюбленная Лорел, спокойно смотрела на сцену через видоискатель камеры, а потом, за мгновение до теплой улыбки, на ее лице промелькнуло странное выражение. Какое? Мысленно он промотал пленку памяти назад и наконец увидел то, что искал.
Необъяснимое, но кристально ясное выражение абсолютного презрения.
Глава 33
Эмблер бросил еще один взгляд на Лорел – ее палец лежал на том, что он принял сначала за рычажок и что в действительности было скрытым под объективом спусковым крючком. Озарение пришло, как удар молнии.
Как же слеп он был!
Вот она, недостающая деталь запутанной мозаики. Деталь, которую он так тщетно искал. Об этом говорил Кастон: «Обязательно должен быть крайний. Козел отпущения». Без него в такого рода схемах не обходится никогда. А значит… Он пошатнулся, словно от удара. Значит, его удел не предотвратить убийство.
