Шибуми - "Треваньян" (бесплатная регистрация книга txt) 📗
Однако даже и эта примитивная дорога в конце концов пропала, и они продолжали подниматься по слабой, еле заметной тропе, исчезавшей в поросших травою альпийских лугах. Закатное солнце превратилось теперь в громадный багровый шар, нижний край его сплющивался, плавясь и растекаясь по мерцающей линии горизонта. Снежные вершины пиков над головой словно раскалились, сияя сначала розовым, затем лиловым и, наконец, пурпурно-фиолетовым светом в черной вышине неба. На востоке, где было уже совсем темно, мерцали первые звезды, тогда как на западе мглистая голубоватая дымка все еще обвивала кроваво-красные края погружающегося во мрак солнца.
Хел, развернувшись, остановил машину у гранитного выступа, поставив ее на ручной тормоз.
– Отсюда нам придется идти пешком. Это еще два с половиной километра.
– Вверх? – спросила Ханна.
– В основном вверх.
– О боже, этот ваш домик и в самом деле в стороне от всех дорог.
– Для этого он и предназначается.
Они вышли из машины, и Хел, повозившись, достал из багажника рюкзак Ханны, ощутив, как обычно, свою беспомощность перед дьявольским коварством запора. Они прошли метров двадцать, прежде чем он вспомнил, что не совершил свой обычный обряд морального удовлетворения. Не желая возвращаться, он просто поднял с земли острый обломок камня и запустил им в машину, да так метко, что попал прямо в заднее окно; пуленепробиваемое стекло тут же расползлось паутиной трещин.
– Что бы это значило? – поинтересовалась Ханна.
– Так, просто символический жест. Человек против системы. Пойдемте. Держитесь ближе ко мне. Я чутьем нахожу тропинку.
– Сколько времени я пробуду здесь, наверху, совершенно одна?
– Пока я не решу, что с вами делать дальше.
– Вы останетесь на ночь?
– Да.
Они еще с минуту шли молча, прежде чем она сказала:
– Я рада.
Он старался шагать как можно быстрее, так как мгла неумолимо сгущалась. Девушка, молодая и крепкая, не отставала от него; она шла молча, захваченная прелестью тончайших оттенков сумеречного света, опускающегося на горы. Хел снова, как и прежде в долине, уловил удивительно яркий и чистый тон в ее ауре – тот быстрый, негромкий сигнал, который ассоциировался у него с состоянием медитации и душевного покоя, но уж никак не с резкими, бесцеремонными нотами западной молодежи.
Внезапно она остановилась; они шли в это время через последний альпийский луг, раскинувшийся перед узкой лощиной, ведущей к коттеджу.
– Что случилось?
– Посмотрите! Цветы! Я никогда не видела таких раньше.
Она наклонилась поближе, рассматривая нежные, золотистые, как пыльца, колокольчики, покачивавшиеся на гибких, но крепких стебельках и еле видные в бледном, исходящем от земли, сиянии.
Хел кивнул:
– Они растут только на этом лугу и еще на одном, чуть подальше.
Он указал рукой на запад, в сторону “Стола Трех Королей”, уже неразличимого во мраке.
– Мы сейчас на высоте тысячи двухсот метров над уровнем моря. Эти цветы растут только на такой высоте. Местные жители называют их “Глаза Осени”; большинство людей никогда их не видели, потому что они цветут очень мало – всего лишь три или четыре дня.
– Чудесно! Но ведь уже почти темно, а они все еще открыты.
– Они никогда не закрываются. Про них говорят, что век их так короток, что они не осмеливаются закрыться, боясь пропустить хотя бы миг.
– Это грустно.
Хел пожал плечами.
Они сидели за маленьким столиком, напротив друг друга, заканчивая ужинать и глядя через прозрачную, вырезанную из цельного стекла стену на круто уходящую вниз, узкую лощину, служившую единственным подходом к дому. При обычных обстоятельствах Хел чувствовал бы себя весьма неуютно, сидя перед стеклянной стеной так, что силуэт его, освещенный пламенем керосиновой лампы, четко выделялся на фоне темноты. Но он знал, что эта прочная, изготовленная из двух стеклянных пластин стена пуленепроницаема.
Коттедж был построен из местного камня; все в нем было очень просто: одна большая, просторная комната внизу, и наверху в мезонине – спальня. Как только они вошли в домик, Хел первым делом показал Ханне, что и как в нем устроено. Ручей, бравший начало в вечных снегах на вершинах, протекал прямо под полом, так что воду можно было доставать через люк, не выходя наружу. Громадный резервуар, вмещавший четыреста литров горючего, необходимого, чтобы топить плиту и обогревать помещение, был облицован тем же камнем, что и дом, так что ни одна пуля не смогла бы пробить его. Единственную дверь можно было закрыть ставнем, сделанным из толстого листа железа. Кладовая была вырублена в гранитной плите, служившей одновременно одной из стен коттеджа, и в ней хранился запас продуктов на месяц, В стеклянной стене из пуленепробиваемого стекла виднелась маленькая пластинка, которую в нужный момент можно было выбить, чтобы через образовавшееся отверстие стрелять вниз, в узкую лощину, по которой пришлось бы пройти каждому, кто хотел приблизиться к дому. Обрывавшиеся вниз стены ущелья были совершенно ровные и гладкие, все выступавшие из них когда-то булыжники убрали и скатили вниз.
– Боже милостивый, да здесь можно целую вечность сдерживать наступление целой армии! – воскликнула Ханна.
– Ну, положим, не армии и не вечность; но это действительно весьма выгодная позиция.
Хел взял с полки полуавтоматическую винтовку с оптическим прицелом и протянул девушке.
– Вы умеете обращаться с таким оружием?
– Ну… Я думаю, да.
– Ясно. Ладно, самое главное – вы должны выстрелить, если увидите, что кто-то идет по ущелью к дому и у него нет xahako. Неважно, попадете вы в него или нет. Звук выстрела разнесется по горам, и через полчаса к вам прибудет помощь.
– А что такое… кса… ха?..
– Xahako – это мех для вина, наподобие вот этого. Все пастухи и контрабандисты в этих горах знают, что вы здесь. Они мои друзья. И у них обязательно будет xahako. А посторонним xahako не нужен.
– Мне действительно угрожает такая опасность?
– Не знаю.
– Но зачем им убивать меня?
– Я не уверен, что они собираются это сделать. Но нельзя совсем исключить такую возможность. Они могут решить, что, если вас не станет, мое участие в этом деле закончится, так как я уже ничего не сумею сделать, чтобы выполнить свой долг перед вашим дядей. Глупо, конечно, на это рассчитывать, поскольку, если они убьют вас, пока вы здесь, под моим покровительством, я просто вынужден буду нанести ответный удар. Но мы имеем дело с купцами и с дубовым менталитетом армейских чинов, а тупость – их единственная форма мышления. Теперь давайте посмотрим, как вы будете со всем этим управляться.
Он научил Ханну зажигать плиту и обогреватель. Проверил, сумеет ли она достать воду через люк, ведущий к ручью, и вставить обойму в винтовку.
– Да, кстати, не забывайте, пожалуйста, принимать каждый день вот эти минеральные таблетки. Вода в ручье образуется от таяния снегов; в ней нет никаких минеральных солей, и со временем вы почувствуете их недостаток в вашем организме.
– О, боже, сколько же я здесь пробуду?
– Не могу вам сказать точно. Неделю. Может быть, две. Как только эти сентябристы угонят самолет, вы будете вне опасности.
Пока Николай готовил ужин из консервированных продуктов, хранившихся в кладовой, Ханна бродила по всему дому, дотрагиваясь до вещей и думая о чем-то своем.
И вот теперь они сидели за маленьким круглым столиком напротив друг друга, отделенные от ночи только стеклянной стеной, и пламя свечей отбрасывало тени на нежное юное лицо девушки, еще не тронутое следами житейского опыта. Во время ужина она молчала и пила больше вина, чем привыкла это делать обычно, и теперь глаза ее были влажными и затуманенными.
– Я хотела бы сказать, что вам не стоит беспокоиться обо мне. Теперь я знаю, как мне поступить, Сегодня рано утром я решила, что уеду домой и постараюсь навсегда забыть обо всей этой злобе и… мерзости. Все это не для меня. Больше того, теперь я поняла, что все это – не знаю, как бы это сказать, – все это не имеет никакого значения.
