Задание на всю жизнь - Хакимов Абдулла (книга жизни .txt) 📗

«Нападайте на Туркестан, здесь вас встретят с распростертыми объятиями. Сейчас самый подходящий момент! Нападайте как можно скорей. Мы ждем!» — вот каков был истинный смысл его последний.

«Милли Иттихад» навлекала на голову своей страны, своего народа страшное бедствие и разорение.

И вот организация предателей была раскрыта.

Садретдинхан и его приспешники ответили перед советским судом, их ожидал заслуженный конец.

Но люди, заинтересованные в том, чтобы сохранить Садретдинхана, предпринимали огромные усилия и использовали все возможные способы, чтобы спасти его, Когда приговоренных переводили в тюрьму, бандиты совершили нападение на конвоиров. Они швырнули нас [12] в глаза красноармейцев, и муфтию в суматохе удалось скрыться.

Он вынырнул через некоторое время в Восточной Бухаре, в одном из отрядов известного авантюриста Энвера паши. Но муфтию не суждено было свидеться со своим старым другом. Он опоздал, 4 августа 1922 года Энвер паша нашел бесславный конец на склонах Гелен-Тепе вблизи Балджуана. Отряд, где нашел прибежище муфтий, был разбит наголову, Садретдинхан с остатками басмачей бежал под крылышко своих иностранных хозяев: вместе с главарем шайки турком Чаркас Саме он перешел границу и очутился в Афганистане.

В Ханабаде их встретил караван оружия.

— Не все потеряно! — злобно твердил Садретдинхан. — Мы еще поборемся…

Он рассчитывал вооружить новые шайки на территории Афганистана и двинуться с ними через границу.

Однако хозяева дали ему другое поручение.

Так Садретдинхан очутился в Иране, где через десять лет его кривые пути скрестятся с дорогой Мирзы Садыкова.

Переехав через Мазар-и-Шериф и Герат, муфтий прочно обосновался в Мешхеде, где развернул свою тайную деятельность по организации заговоров и провокаций против Советской власти. Это было начало 1923 года. В Мешхед стекались все новые беженцы из Средней Азия и Закавказья, спасавшие свою жизнь и богатство: баи, чиновники, реакционное духовенство, русские белогвардейцы, главари басмачества, буржуазные националисты, мусаватисты. Были здесь и обманутые ими люди — бедные эмигранты.

Разведки нескольких капиталистических держав, расширяя диверсионную деятельность против Советского Союза, из тактических соображений перевели свои центры в сопредельные «нейтральные» государства, широко опираясь на таких прожженных преступников, как Садретдинхан.

Иранская газета «Ситаран Техрон» в номере от 6 марта 1923 года писала, что в Мешхед «прибыли видные представители Туркестана».

Действительно, муфтия встретили с распростертыми объятиями старые друзья: бывший военный министр Бухарской народной республики Абдул Хамид Арипов, зааминский курбаши Тураббек, джизакский мингбаши Абдул Каримбек, туркменский националист Кули Мухаммадиев, злобная дворняга «белого царя», знакомый уже нам Хайдар Хаджа…

Муфтий Садретдинхан не отдыхал ни одного дня. Он развернул антисоветскую деятельность немедленно: его обуревали прежние страсти…

Для безопасности нашего государства необходимо было непрестанно следить за происками опасного врага, знать о его планах.

Это важное, ответственное задание Родина и партия поручили молодому коммунисту Мирзе Садыкову.

О сроках выполнения разговора не было. Да Мирза о них и не думал. Другие мысли не давали покоя послушному служителю Али Акбара: как войти в доверие к муфтию Садретдинхану? Где и когда сойдутся их дороги?

Нет, ни в коем случае нельзя было появляться первым под голубым куполом мечети, где хозяйничал Садретдинхан, И в то же время необходимо было незаметно и осторожно обратить на себя внимание — так, чтобы муфтий сам захотел увидеться с ним…

Задача не из легких…

ЧАЙХАНА

Процветает Али Акбар… В его чайхане всегда шумно. Разные люди приходят сюда. Кто просто пообедать или посидеть с приятелями за пиалой чая. Кто провести время в тайном увеселительном заведении…

Разные люди… И всем нужно угодить. Едва Мирза отнесет поднос в один конец чайханы, как его зовут в другой.

Но проворный слуга успевает выполнить все просьбы да еще заодно незаметно рассмотреть посетителей.

Однажды в чайхану Али Акбара вошел огромный человек. На такого невольно посмотришь! В богатой туркменской одежде — не иначе, какой-нибудь бай. Крупные, бычьи глаза горели, налившись кровью, лицо пылало, словно каленая медь. Борода сбрита, лишь черные усы нависали над губами. Пока он пересекал чайхану, посетители с почтением приветствовали верзилу, называя его Хан Казы-ага. Странно, что к существу, напоминающему кровожадного убийцу, с таким уважением относятся завсегдатаи чайханы.

Хан Казы подозвал Мирзу и громким, нарочито надменным голосом спросил:

— Где твой хозяин? Мне нужно… — и он сделал рукой жест, означающий, что пришел за «усладой сердца».

Мирза поклонился:

— Али-ага здесь, — он указал на заднюю дверь.

Али Акбар был там, за чайханой, где рядом с кухней располагалось его третье «учреждение»: он собирал выручку с посетителей.

Хан Казы не сразу прошел за чайхану. Он внимательно осмотрел Мирзу и спросил с подозрением:

— Ты не иранец. Похоже, ты новичок. Из каких краев прибыл?

— Я самаркандец… — ответил Мирза.

Они обменялись традиционными вопросами. По всему было видно, что новый работник Али Акбара образован и неглуп.

Хан Казы представился торговцем. Как впоследствии Мирза узнал от Али Акбара, это был туркменский курбаши, бежавший в Иран с награбленным богатством. У него было восемь жен, похищенных им во время разбойничьих набегов, но он находил время и дли заведений, подобных «лавке» Али Акбара.

В следующий свой приход он уже был благосклоннее к Мирзе, даже подмигнул ему в разговоре о «лавочке» за кухней.

Однажды Хан Казы снизошел до расспросов молодого слуги. Слушал, сочувственно кивал, а потом, потрепав Мирзу по плечу, вздохнул:

— На чужбине мусульмане должны быть особенно чутки друг к другу. Может быть, я смогу помочь тебе. — Мирза почтительно согнулся в благодарном поклоне.

Хан Казы, приверженец муфтия Садретдинхана, не замедлил обстоятельно рассказать своему шефу о чужестранце.

— И этот молодой, скромный, ученый юноша, как видно по всему, защитник веры, наш земляк пребывает в таком месте…

Хан Казы действительно был удивлен тем, что Мирза выполняет черную работу.

— Мы подумаем об этом, — важно проговорил шеф.

Через некоторое время какие-то люди, бесцеремонно и цепко ощупывая взглядами Мирзу, стали заговаривать с ним, расспрашивать о прошлом. Мирза рассказывал. «Послы» муфтия цокали языками. Затем они расхваливали своего хозяина Садретдинхана и советовали перейти к нему, дабы Мирза мог применить свои познания на пользу аллаху и самому себе. Предлагали составить протекцию. Слуга пожал плечами.

— Я не знаю муфтия, мне неудобно идти к незнакомому человеку.

Его вежливая скромность и бескорыстие понравились муфтию, и он занялся «делом» упрямого чужестранца с той же старательностью, с какой совершал пятикратный намаз.

В один из дней с Мирзой заговорил бывший пскентский казий Пулат Хан:

— Зря вы не хотите посетить уважаемого человека…

Мирза остановился на миг: кто-то, недовольный, что приходится повторять, громко просил чаю. Он отнес чайник и вернулся, обдумав ответ. Торопиться нельзя было.

— Я понимаю, муфтий уважаемый человек… Конечно, нужно его посетить…

— Все мы мусульмане… — бормотал Пулат Хан.

— Видите, как я занят, — уклончиво, но вежливо улыбнулся Мирза. — У меня нет свободной минуты…

— Мусульманин должен помнить о своем долге… — твердил казий. Голос его тонул в шуме чайханы.

— Я постараюсь, — бросил на ходу Мирза.