Опасное хобби - Незнанский Фридрих Евсеевич (бесплатные онлайн книги читаем полные .txt) 📗
Нечем, конечно, крыть следствию по делу Вадима Богданова. По сути, нет ни единого свидетеля. Или соучастника. Вот поймайте, допросите, получите изобличающие показания, тогда и шейте криминал, а пока… А пока?
— Я надеюсь, — спросил в один из перерывов в допросе, когда всем по просьбе Турецкого принесли по стакану чая, — вы не засунете меня в какую-нибудь Бутырку? Или я все-таки представляю для государства большую социальную опасность?
— Думаю, — усмехался Турецкий, — отпустим под подписку о невыезде с постоянного места жительства…
— Да ради Бога! — почти взмолился Бай. — Любую готов вам дать подпись. Сами подумайте, ну куда мне теперь драпать-то? Да и не с чем. И взятки, как известно, не возвращаются, особенно в валюте, — заметил он так, будто рассказал веселый анекдот.
— Ну, поди, не последних-то денег лишились, а, Виталий Александрович? — подмигнул ему по-свойски Турецкий.
— Упаси Боже, тогда уж вовсе останется лечь да ноги протянуть. А жить еще хочется.
— Красиво, — добавил Турецкий и посмотрел на Кругликова, который прихлебывал горячий чай, — а то горло уже село, — и с непонятным удивлением наблюдал за легким трепом между двумя как бы совсем близкими людьми.
— А что? — Бай широко развел руками. — Разве человек не для того создан? Если без политики. Помните тот известный в свое время короткометражный фильм насчет самогонщиков? Один говорит: жить хорошо! А другой поправляет, заметьте: а хорошо жить — еще лучше. Не помню дословно. Это ведь в каждом заложено. И не надо меня уверять, что человек мечтает с рождения работать на химическом заводе, чтобы прокормиться и дать дуба к тридцати годам.
— Понятное дело, — согласился Турецкий, — только давайте вернемся к Беленькому. Вот я читаю: родился в шестидесятом, в восемнадцать лет получил свой первый срок по статье сто третьей за умышленное убийство. Отсидел, вышел. Ни в каком Афгане никогда не был… — Бай лишь развел руками, демонстрируя, как он разочарован, а Турецкий продолжил: — В восемьдесят девятом снова судимость, уже по сто второй за умышленное убийство во второй раз. После пяти лет отсидки — побег из колонии строгого режима. И еще любопытная деталь: в той же колонии отбывал свой срок помощник Гурама Ованесова — Мкртыч Погосов, но это лишь одно из его имен. Вам не представляется странным такое нечастое совпадение — два приятеля-помощника, оба матерые уголовники и служат, как вы уверяете, у приличных людей. Впрочем, считать Ованесова приличным как-то… неприлично, по-моему. А вы, помню, обмолвились, что знакомы с ним и чуть ли не он вам посоветовал взять к себе Беленького?
— Я это говорил? — почти испугался Бай. «Думал, да. Но говорить?!»
— Может, я ошибся? Или не так вас понял?..
— Ну конечно! Я ведь и виделся-то с этим преступным типом, я имею в виду Ованесова, может, раз всего, да и то в толпе.
— Еще одна интересная деталь: лицо убитого Беленького не было похоже на его прежнее. Как утверждает комплексная медико-криминалистическая экспертиза, около двух лет назад ему была сделана пластическая операция. А вот пальчики — эти никуда не делись. По их отпечаткам и опознали: он, родимый. Ясно излагаю? Так кто ж ему операцию делал?
— Но он же сказал, что это результат Афгана. Шрамы всякие… Потом зажили. Я не интересовался особо.
— И наконец, еще загадка. Обувь, снятая с ног убитого Андрея Беленького, прошла криминалистическую экспертизу, и на подошвах ботинок обнаружены следы порезов, а также микрочастицы того самого стекла, которое было разбито этими ботинками в кабинете Константинйди, когда старый коллекционер и был убит. Ему шею, извините, свернули. Ну как пробку с бутылки, двумя, пальцами…
Турецкий в упор уставился на Бая, но тот и ухом не повел: вот же выдержка! А он думал, что уже раздавили мерзавца…
— А я-то здесь при чем? — пожал жирными плечами Бай. — Вы только не подумайте, ради Бога, что я хочу свалить что-то на покойника, но я и в самом деле ничего не знал и не знаю. Ведь это вы, Александр Борисович, сообщили мне об убийстве Георгия Георгиевича. Теперь говорите такие страшные вещи, что мой помощник… Я готов верить и вам, и вашим умным экспертам. Конечно, все, что вы говорите, чудовищно, и в моей голове просто не укладывается, но чем же я теперь могу помочь… э-э, следствию? Что знал — рассказал. Я открыт! Вы сами видели: вот — я, вот — мой дом. Смотрите! Спрашивайте!
— Именно это мы и собираемся сделать. Займитесь каталогом, Леонид Сергеевич, а я выйду на минутку.
…Турецкий зашел в кабинет Романовой. На ее молчаливый вопрос ответил отрицательным покачиванием головы.
— Поглядела я на него, Сашка, и поняла: ох, крепкий орешек! Умен, хитер. Наверняка организатор убийства, но… Ни тебе свидетелей, ни следов рук и ног, ни ворованного. Нет улик!
Ну что-то мы все равно найдем…
— Так он же заявил: приносил Богданов. Значит, нам нужен Богданов. Я разговаривала недавно с Костей, он предложил тебе сегодня же связаться с Интерполом, с нашим Виктором Мыльниковым. Гарный хлопец. Лет на пятьдесят, — улыбнулась она. — Там тебе и Богданов, и пропавшие картины. Те, что уже могли там у них, за бугром, оказаться. Я ему звонила, он сегодня на месте, будет тебя ждать.
— Ну, мать-начальница! — восхитился Саша. — Скажи, что б я без тебя делал?
— Ладно, Сашок… — Шурочка была явно польщена. — Ты только домой к себе не торопись.
— А что? Еще что-нибудь? — Турецкий уже забыл о своем взорванном автомобиле. Ну как и не было его. Относился к нему и прежде без всякого почтения: транспорт и транспорт. А теперь, значит, придется какое-то время на служебке гонять. Или в троллейбусе. Не приучил он себя почему-то подъезжать к подъезду дома на служебной черной «Волге». Может, в этом и минус, кто знает…
— Не без этого, — вздохнула Шурочка. — Там четыре этажа спешно выселили.
— И дом взорвали? — ужаснулся Турецкий.
— Пока до этого не дошло. Но могли… Не весь, конечно, дом… Ты скажи, помойные ведра возле дверей оставляешь?
— Да вы что! И мусоропровод есть, и бачки на дворе — для пустых бутылок.
— Вот и я про то. А оперативнички наши говенные поглядели, понюхали, в дверь потыркали и уйти хотели: все в порядке. Нашелся один специалист, Синцов, знаю я его, на ведро с мусором обратил внимание. А там, Сашка, такая бомба, шо на них на всех да еще на пару этажей в придачу хватило бы. Во, милок, как ты задел эту сволоту! И ведь нашли где-то адрес! И машину заминировали-то, но, как я понимаю, па всякий случай, для страховки. Квартирной двери на все про все за глаза хватило бы. Так тот Синцов до утра просидел с ведром проклятым, пока обезвредил. Привезли это хозяйство сюда, нашел криминалист, умница. Знаешь, чьи пальчики?
— На ведре или на бомбе? — решил рискнуть Турецкий. Уж очень хотелось!
— Ну… давай на бомбе? — с удивлением спросила Романова.
— Беленького.
— Молодец.
— А на ведре — Погосова. Или чьи-то неизвестные пока.
— Откуда знал? Сказали уже?
— Угадал, Шурочка. Вернее, Загадал сейчас: если удастся? Ну и угадал, да? Они же в паре работали. И связывали Ованесова с Баем. Но вот какая это связь, на чем держится? Не на «картинках» же! У Ованесова ничего стоящего живописного в доме я не наблюдал. Чуждо это ему, понимаешь? Но интересы в чем-то совпадали. А как доказать?
— Нехай Кругликов едет к нему на дачу, в квартиру и все переворачивает. Пусть ищет… Да, решили мы с Костей Славку-рыжего через Интерпол на Богданова выводить. Воспользуемся услугами частного сыска. Можешь сообщить этому бездельнику… Ступай, ладно…
Турецкий вернулся в комнату, где продолжался допрос Бая, присел к столу и, дождавшись паузы, достал из кармана полученный еще вчера ордер на обыск жилья Бая и взятие его под стражу. Протянул Виталию Александровичу и попросил внимательно ознакомиться с этим документом, подписанным заместителем генерального прокурора Меркуловым.
Бай стал читать, и на лице его появилось изумление.