Супермаркет - Житков Андрей (читаем книги бесплатно TXT) 📗
Они лежали в кровати. Кондиционер бесшумно разгонял по комнате свежую прохладу. Владимир Генрихович перевернулся на спину и вздохнул.
— Ты сегодня какой-то не такой, напряженный, — Алиса провела указательным пальцем по его переносице.
— Почему? Как всегда. Ни хуже, ни лучше.
— Я же тебя знаю.
— Ты имеешь в виду мое физическое тело? Да, это верно, ты его знаешь, как свои пять…
— Володь, не будь пошлым. Ты понял, о чем я. Мужики никогда не рассказывают бабам о своих делах. Не царское это дело. Да и бабы знать не хотят. А ты не скрывай, расскажи. Я все пойму. Господи, как я к тебе привязалась! — Алиса так крепко обняла директора, что он крякнул.
— Да, в общем-то нечего рассказывать. Работа есть работа, — Владимир Генрихович задумался. — Сколько себя помню, всю жизнь торговал. И товароведом был, и овощным магазином заведовал. Знаешь, Алиса, что такое овощной магазин? Это беда. Все гниет, все портится, продавщицы — бабы грязные, хитрые, воруют и матом ругаются. Потом у нас в стране бизнес начался. Я и “редкими землями”, и деревообрабатывающими станками торговать пытался. Четыре сделки из ста. Сахар из Америки вагонами возил, а сам все тосковал по своему собственному магазинчику, чтобы было, куда приткнуться, где голову прислонить. Хотел, как в старые времена, снова себя директором почувствовать. А тут, потный Виктор Евгеньевич подвернулся. Сколько, говорит, тебе не хватает на красивую жизнь? Я прикинул, подсчитал — четверть миллиона надо было еще в “супермаркет” вложить. Ну, вот и вложили. Такую “крышу” сделали, что из-под нее только на кладбище носят! Неучтенный товар проводят, “черный” нал в подсобках делят. Вижу я все это, вижу, а сказать ничего не могу, потому что сам согласно своей доли получаю. Так что директор я теперь чисто номинальный, не лучше товароведа или экспедитора. Им нужно было имя честное, незапятнанное — мое. И чтоб все дырки в торговле знал. Если что случись, меня и убьют, и посадят.
— Володя, не грузись, — Алиса положила голову директору на плечо, провела рукой по его животу. — Если совсем не покатит, возьмешь свою долю и уйдешь. Будем где-нибудь на островах черепах ловить.
— Никуда я от них не уйду, — вздохнул Владимир Генрихович. — Это система. У моего супермаркета нет дверей с надписью “выход”.
Торт “Полет”
Лерочка работала в супермаркете третий месяц. Жила она в двух кварталах от магазина с мамой и папой в обычной двухкомнатной квартире с выцветшими обоями. Мама, Тамара Алексеевна, — бывшая продавщица хлебного магазина, отсидевшая в свое время за крупную недостачу, а ныне честная пенсионерка, учила ее жизни. Папа тоже учил. Папа был, как все — пил и гулял за двоих, но потом вдруг резко сдал, стал хвататься за бока и голову, а после микроинсульта в одночасье стал почти монахом. Кривя морщинистый рот, он читал жене с дочерью проповеди:
— Посмотрите на меня, девки! Жизнь дается человеку один раз, и надо прожить ее так, чтобы не было мучительно больно… Больно мне девки, больно. Ты, Лерка, блядская твоя душа, мужиков на переправе не меняй. Они, как добрый конь, борозды не портят. Как найдешь жеребца, так и рожай. А то помру и внуков не увижу. И в своем сраном “маркете” никогда не воруй, пускай лучше мужик твой ворует! Ему сидеть, тебе передачки таскать, а не наоборот. Такая доля бабская.
— Да нету у меня никакого мужика! — краснела и смущалась Лера. — Что ты опять заладил свое, папа?!
— Ты его, мудака старого, не слушай. Он тебя только пить научит, — начинала свои наставления мама. — В торговле работать и не воровать — просто глупо! С умом надо. С охранниками познакомься, полюбезничай. И вовсе не обязательно в постель лезть. Что ты там возьмешь, полкило вырезки? Полкило этих на хороших весах ты за два часа себе сделаешь, никто и не заметит ничего. Там двадцать грамм, там тридцать…
— Мам, ну что ты несешь? — возмущалась Лера. — Это когда ты работала, у вас весы были: пятьдесят граммов туда-сюда, только ножку подвинтить, а у нас — электронные, точнейшие, и вес, и сумму они тебе сами покажут.
— Электронику тоже подкрутить можно, — не сдавалась мама.
— Ой, мама, тяжело мне с вами, — вздыхала Лера, прихлебывая из чашки терпкий чай. — Я тебе сколько раз говорила: у нас с этим очень строго. Евгений Викторович сказал, поймают — в двадцать четыре часа без выходного пособия.
— Ой-ой, как страшно — без выходного! А то у нас в Москве больше магазинов нет! У самого рыльце в пушку. Видела я его. Преет все время, как батон в кульке. И глаза бегают. Ты полкило вырезки унесешь, а он целыми машинами возит!
Лере быстро надоедали глупые родительские разговоры, и она уходила из кухни в свою комнату, хлопнув дверью. Может, оно, действительно, поскорей выскочить замуж да и уйти из этого обрыдлого дома. Бросить стариков? И что? Будут они здесь на свою пятсотрублевую пенсию жить? Отец вон еле ходит — нагулялся!
Родили Леру поздно. Ее старший брат был морским офицером и погиб во время учений на Черном море. Лера его теперь почти не помнила. Было сейчас Лерочке двадцать шесть. Все ее подруги — одноклассницы давно уже за богатыми, и не очень, мужьями, нарожали детей и сидят по домам, варят манную кашу. А она — все как порченая, после училища -работа, работа, работа… Стариков кормить, себя содержать. Вот все ее женихи и разбежались. Ладно хоть супермаркет у них не круглосуточный, а то пришлось бы до утра за прилавком время с охранниками коротать. А они все такие козлы похотливые!
Сегодня Лера проснулась от того, что на кухне загремела сковорода. Она взглянула на часы. Пора вставать. Пока умоешься, пока накрасишься… Сегодня был какой-то особый день, но какой, она не помнила.
На кухне мать в старом халате и спущенных чулках пекла оладьи.
— Лерочка, иди покушай.
— Мам, я еще даже не умылась. И вообще — не хочу!
— С утра обязательно покушать надо. Целый день на ногах. Не задерживайся сегодня.
— Ладно, сейчас, — Лера скрылась в дверях ванной комнаты.
— И папе бутылочку в своем маркете хорошую прихвати! — крикнула вслед ей Тамара Алексеевна.
— Куда ему пить-то? Отпил свое, — проворчала Вера, открывая тюбик с зубной пастой. Тьфу ты, черт, и надо же было забыть! Сегодня девятнадцатое — значит у отца день рождения. Пятьдесят восемь или пятьдесят семь, или пятьдесят шесть? “Стыдно, девушка, стыдно!”— сказала самой себе Лера.
Умывшись, она вернулась в свою комнату и полезла в сумочку. Денег было в обрез. Ну, на бутылку отцу она, конечно, наскребет, а вот подарок — никак! Взять в долг, чтоб вычли из зарплаты? В долг Лера никогда не брала. Это было против ее правил. А может, действительно, воспользоваться мамиными советами? Она-то в этом деле собаку съела.
Лера села перед туалетным столиком и стала краситься…
Сергей Моисеев решительно стукнул в дверь кабинета начальника службы безопасности.
— Да? — отозвался из-за двери Кулаков.
— Разрешите? — Моисеев вошел и увидел, что Кулаков пьян. Он, раскрасневшийся и потный, сидел в кресле, подперев голову рукой, и бессмысленно смотрел на экран телевизора. На экране под звуки “забойной” музыки прыгали полуобнаженные девицы.
— Чего? — спросил, не оборачиваясь, Кулаков.
— Я это… к своим обязанностям сегодня приступаю. Вы меня просили зайти для инструктажа, — сказал Сергей.
— А, — Кулаков развернулся в кресле. — В каком подразделении, говоришь, служил?
— Оперативник я. Бывший, — уточнил Сергей.
— Все мы тут бывшие, — криво усмехнулся Кулаков. — За что уволили? Не за пьянку?
— Ну что вы! — густо покраснел Сергей. — По ранению.
— А, значит, боевой пацан. Это, конечно, хорошо. Только у нас особо воевать не с кем. Куда ранило?
Сергей показал на нижнюю часть живота.
— Серьезно, прям как Пушкина, мать его! Тебя случайно не Александровичем зовут?
— Нет, Владленовичем. Хорошо хоть выжил.
— Бандюки?
— Пьяница домашний. Засел с ружьем около окна и давай во все стороны палить. Пока группа захвата двери ломала, я его отвлечь пытался. Вот он меня и приголубил.
