Тревожный август - Хруцкий Эдуард Анатольевич (читать книги полностью .TXT) 📗
И, увидев, как Сергей отделил диск и умело передернул затвор, как бережно платком начал вытирать прицельную планку, понял старшина, что знает студент пулемет. Не как кадровый боец, конечно, но для новобранца вполне сносно.
— Товарищ старшина, — попросил Сергей, — мне бы наган.
— А что, точно, — Гончак даже не удивился просьбе, — все правильно. Первому номеру личное оружие положено. Пойди погляди в кабине, там их несколько штук лежит.
В кабине полуторки прямо на полу лежали брезентовые кобуры с наганами.
А на опушке опять появилась машина, на этот раз с какими-то ящиками, потом еще одна — с красноармейцами, но почему-то винтовок у них не было. К четырем часам артиллеристы прямо на руках прикатили три маленькие пушки-сорокопятки, потом связисты протащили тонкую телефонную нитку. Так появился оборонительный рубеж. И если еще сегодня утром окопы и блиндажи были для Сергея чем-то неживым, не имеющим непосредственного отношения лично к нему, то сейчас пулеметное гнездо стало его защитой, и от прочности и надежности этой аккуратно выкопанной по грудь ямы зависела его жизнь.
Вторым номером Сергею дали Андрюшу Громова. Дотемна они провозились с окопом. Оказывается, вырыть его было полдела, главное — обжить: приспособить к себе. Когда совсем стемнело, старшина принес две банки мясных консервов, хлеб и сахар.
— За чаем сходите, там ребята вскипятили. Ну как, студенты, не страшно?
— Страшно, товарищ старшина, — сказал Андрей.
— Молодец, что правду говоришь. Только в кино не страшно, когда войну показывают.
— А вы боитесь, товарищ старшина? — спросил Сергей.
— Попривык я, Белов, кадровый я, еще финскую ломал. А так оно, конечно… Жить всем охота. Ну, давайте за чаем…
Утром на землю низко лег туман. Казалось, что он начинается прямо в окопе. Брезент, которым они укрылись, был мокрым, мокрыми стали ватники, пилотки, шаровары.
Мелко порубив сухие доски от ящика с патронами, они разожгли маленький костер и согрели чай. Пили, обжигаясь, и чувствовали, как тепло входит в каждую клеточку тела. Потом, когда сидели на дне окопа и курили, внезапно сверху посыпались комья земли. Вдоль траншей шел капитан и еще какой-то военный в кожаном пальто.
— В общем, вы поняли меня, Лукин, — говорил незнакомый командир резким, властным голосом, так обычно разговаривают люди, привыкшие к тому, что их обязательно услышат и выполнят все. — Вы должны продержаться до тринадцати часов, потом отходить к мосту.
— Есть, товарищ генерал, постараюсь.
— Что значит постараюсь, Лукин?
— С людьми плохо.
— Если бы было хорошо с людьми, я не заставил бы вас сидеть на этом рубеже. Я приказал бы вам наступать. Вы должны…
Шаги удалились, голоса смолкли.
Когда часа через полтора ветер разогнал туман и стало видно поле и лес за ним, где-то вдалеке послышался гул. Он постепенно нарастал.
— Приготовиться к атаке! — разнеслось вдоль окопов.
Мимо пробежал капитан.
— А, чемпион… Белов, слушай и запомни как таблицу умножения. Что есть основа боя в обороне? Глубже зарываться в землю и отсекать пехоту от танков. Понял?
— Понял, товарищ капитан.
— Ну, глядите, ребята. Я на вас очень надеюсь. Очень.
Сказал и побежал дальше. А они остались. Они не могли знать, что острие танкового удара противника, прорвавшего нашу оборону, растеклось и гитлеровцы громили тылы нашей потрепанной в боях армии. Командование срочно организовало вторую линию обороны, мобилизовав для этого всех, кто мог держать оружие. Не знали они также, что группа капитана Лукина, так со вчерашнего дня именовались шестьдесят бойцов и ополченцев, занимала участок по фронту протяженностью более километра и ее задача была отразить первый натиск противника, удержаться до подхода кадровой дивизии, снятой с другого участка фронта.
Впереди, у дальнего леса, показались фашистские танки.
— Вниз, Громов, вниз! — крикнул Сергей и удивился своему голосу. Теперь он тоже начал приказывать, и голос его стал властным, и слова короткими, как выстрел. — Готовь диски, Андрей, они должны быть всегда снаряженными! Понял?
— Понял, Сережа.
— Ну, давай.
Белов достал укрытый брезентом пулемет, еще раз протер прицел, вскинул «дегтяря» на бруствер, утопил сошники. И вдруг наступило спокойствие. Страх ушел. Был холодный приклад пулемета у щеки, узкая прорезь прицела, через который сегодня он видел мир.
Звонко и отрывисто ударили сорокопятки. Но танки шли так же спокойно, как и раньше. Наконец, около башни одного из них сверкнула молния, и над окопами вздыбилась земля. Запахло жженым. Теперь танки, стреляя с ходу, шли на окопы.
Все это видел Сергей словно в замедленном кино.
Сощурив глаза, он пытался разобрать, что там за танками. И когда машины подошли совсем близко, метров на пятьсот, он различил на их броне приникших людей. Внезапно один танк дернулся, по его боку пробежала синеватая молния. С брони посыпались солдаты.
Сергей перевел дыхание и плавно нажал на спуск. Двое упали сразу, словно ударились грудью о невидимую преграду, остальные, стреляя из автоматов, начали отползать.
Теперь Белов уже не видел ничего, кроме этих фигурок, которые хотели расползтись по полю. О том, что немцы могут двигаться вперед, он пока не думал, весь захваченный необычностью обстановки.
А вокруг шел бой. Били сорокопятки, глухо кашляли противотанковые ружья, стучали пулеметы. И весь размах боя видел только Лукин. Он видел, что три машины горят, но четыре других продолжают идти на окопы, видел, как заваливалась на бок одна из сорокопяток, как дергались в такт выстрелам спины наших бронебойщиков. Пока бой разворачивался в нашу пользу. Во-первых, противник не ожидал здесь встретить сопротивление, а во-вторых, он не знал, какими силами располагает обороняющаяся сторона.
Лукин понимал, что если ему удастся отбить эту атаку, то он получит передышку, пока немцы начнут перегруппировку. А там и до тринадцати часов недалеко. Вдруг капитан увидел то, чего боялся значительно больше танков, больше их лобовой атаки. Вдоль опушки шли два бронетранспортера с пехотой. Вот они остановились, и на землю стали прыгать солдаты. «Чуть больше взвода», — мысленно подсчитал Лукин. Развернувшись цепью, автоматчики начали фланговую атаку. «Теперь они ворвутся в пустые окопы и передавят всех поодиночке, как кроликов», — Лукин зло выругался. Подобрав автомат, он крикнул связному: «За мной!» — и бросился вдоль окопа.
Сергей, на секунду оторвавшись от пулемета, тоже увидел длинные, с высокими бортами машины. Он не знал, что это такое, но интуитивно почувствовал опасность.
— Андрей, бери диски, гранаты и за мной!
Они бежали вдоль окопа, спотыкаясь, и пулемет больно бил Сергея по плечу. Задыхаясь, домчались до края обороны, до той самой опушки леса, где вчера днем получали оружие.
Сергей выглянул из-за бруствера и увидел метрах в ста рассыпавшуюся цепь гитлеровцев, они шли мимо, обходя оборону с фланга. Он не торопясь утопил сошники, проверил деление на планке прицела и хлестнул длинной очередью почти в спину атакующим.
Капитан Лукин спрыгнул в окоп и увидел очкастого студента, лежавшего у задней стенки, — из простреленного виска текла тонкая струйка крови, и спину человека, приникшего к пулемету, она дергалась в такт длинным очередям. Вот он повернул потное, с грязными потеками лицо.
— Диск! Давай диск…
Лукин схватил магазин и протянул его Белову. И опять заработал пулемет и заходили лопатки под рубашкой, затряслась мальчишечья тонкая шея…
Что было потом, не удержалось в памяти. По сей день Сергей помнит только обрывки боя: грохот танков, липкая кровь, бегущая по щеке, дрожащее раскаленное тело пулемета. Потом они бежали с Гончаком через лес и тугие ветви хлестали по лицу. У моста в какой-то канаве они снова стреляли. И все время хотелось пить. Говорить он не мог, потому что сорвал голос. Где-то рядом разорвался снаряд, и больно заломило уши…
Слышать он стал только на следующее утро. Тогда на краю деревни Лукин выстроил двенадцать человек в обгоревших ватниках и рваных шароварах. Двенадцать из шестидесяти.
