Севильский слепец - Уилсон Роберт Чарльз (читать хорошую книгу .txt) 📗

— Не могу поверить, что он не сказал бы мне, что был женат, — произнесла она. — Мы говорили обо всем.

— Быть может, все-таки не совсем обо всем, — предположил Фалькон.

— Ну, например, он признался мне, что убил человека.

— Рамон Сальгадо кого-то убил?! — воскликнул Фалькон.

— Он сказал, что это была случайность… ужасная случайность, но он кого-то убил, и это лежало на его душе страшным бременем.

— Почему он вдруг решил излиться вам?

— Потому что я излилась ему. Я была тогда в депрессии после второго аборта и разрыва с сыном герцога, напилась и рассказала ему о другом аборте, о том, как заработала те деньги, и… знаете, у нас вышел по-настоящему задушевный разговор.

— Да, для таких излияний нужен особый настрой.

— Мы оба были одинокими, разочарованными людьми и открылись друг другу в кафе на Гран-Виа за стаканом бренди.

— И когда именно произошло убийство?

— В начале шестидесятых в Танжере. Он кого-то толкнул во время пьяного спора. Парень упал, неудачно ударился и умер. Все удалось скрыть. Он заплатил какую-то сумму и покинул страну.

— Вам не кажется, что он мог солгать?

— Зачем бы ему понадобилось возводить на себя такую напраслину?

— Затем, например, чтобы ваши беды показались вам пустяком. К тому же это придает Рамону загадочность… нечто такое, чего он был напрочь лишен.

— Мой единственный ответ: вы не слышали, как он говорил. Вы не видели, чего ему это стоило.

— Ладно, — согласился Фалькон. — Все так. Дело было сорок лет назад…

— Именно в то время, в которое вас завело расследование убийства Рауля, — напомнила она. — Вы тогда сказали, что вам необходима вся предыстория. Вот и еще одна деталь этой предыстории.

— Теперь моему начальству и мне нужны свежайшие факты, — ответил Фалькон. — Я ведь даже не могу доказать, что ваш муж и Рамон пересекались в Танжере. Нет никакой ниточки.

— Мой муж представил Рамона вашему отцу. Рауль дал ему рекомендательное письмо, с которым он и прибыл в Танжер.

— Что произошло между Раулем и моим отцом? — спросил Фалькон, не устояв перед искушением на мгновение уклониться от темы. — Насколько мне известно, с момента переезда в Севилью они ни разу не виделись.

— Не знаю. Он никогда не говорил об этом, а когда я спрашивала, делал вид, будто не слышит.

— Ясно, — сказал Фалькон. — Расскажите мне о нынешних отношениях между Районом и вашим мужем.

— Какие отношения вы имеете в виду?

— Ведь это Рамон познакомил вас с Раулем, не правда ли?

— А-а, так для вас события двенадцатилетней давности — свежайшие факты, — съязвила она. — С чего же начать?

— Как насчет «Экспо — девяносто два»? Те имена, которые я вам называл, были связаны…

— Ну-у, это было всего девять лет назад. Вы становитесь современным человеком, старший инспектор.

— Как вы думаете, если бы вас в детстве изнасиловали, как долго вы носили бы в себе обиду и боль?

Ответом было безмолвие, такое глубокое и настолько затянувшееся, что Фалькон окликнул собеседницу, чтобы удостовериться, что она все еще находится на другом конце провода.

— Что за имена и при чем тут совращение детей? — спросила она теперь уже раздраженно.

— Это часть полицейского расследования, которая должна оставаться тайной, — спокойно произнес он. — Но одно имя вы знаете… Эдуардо Карвахаль.

— Если вы скажете, что либо мой муж, либо Рамон имели какое-то отношение к педофилам, вам придется ответить передо мной и моими адвокатами.

— Продолжайте читать газеты, — парировал он, и она шваркнула телефонную трубку.

Через считанные секунды зазвонил мобильник. Фалькону никак не удавалось отойти от телефона после того, как он прогулялся к банкомату. На нем просто свет клином сошелся.

— Где вы находитесь? — спросил комиссар Лобо.

— Мне пока не удалось выбраться из дома, — ответил Фалькон. — Я только и делаю, что отвечаю на звонки.

— Ладно, — бросил Лобо. — Я буду в кафе внутри «Пласа-де-Армас», в ближайшем к проспекту Кристо-де-ла-Экспирасьон. Через пятнадцать минут.

Лобо никогда прежде не встречался с ним вне управления, да еще в таком месте. Это могло означать только одно: предмет предстоящей беседы был слишком щекотливым для всеслышащих бетонных стен полицейского управления.

Едва Фалькон ступил во внутренний дворик, как снова зазвонил стационарный телефон, и ему пришлось вернуться. Он рывком снял трубку и прижал к уху. Тишина.

— Diga.

— Что вы теперь думаете о Районе Сальгадо, Tio [105] Хавьер?

— Привет, Серхио. — Выброс адреналина помешал ему придумать что-нибудь похлеще.

— Не называйте, меня так.

— Тогда и ты не называй меня дядей, — произнес Хавьер.

— Вы не ответили на мой вопрос о коллекции картинок Иеронима Босха, принадлежавшей вашему старинному приятелю… отличный тайничок, не правда ли?

— Картинки действительно непристойные, но у нас в стране существуют законы, предусматривающие суровое наказание для растлителей детей. Тебе не следовало самому…

— Я вижу, что у вас сейчас на уме, старший инспектор. Пристрастие Рауля к маленьким девочкам и Рамона к насилуемым мальчикам… очень интересно.

— А еще Эдуардо Карвахаль.

Молчание.

— Кончай убивать, Серхио, — рявкнул Фалькон. — Завязывай!

— Я никого и не убивал. Это не потребовалось.

— Как твой большой палец? — поинтересовался Фалькон, и телефон вырубился.

Фалькон прижал трубку ко лбу. Он его упустил. Все нужные слова пришли ему в голову с секундным опозданием. Он швырнул трубку на рычаг и отправился на встречу с Лобо.

Идя по улице Педро-дель-Торо, Фалькон размышлял о качестве молчания, наступившего после того, как он назвал Эдуардо Карвахаля. Это было молчание человека, никогда прежде не слыхавшего это имя. Значит, опять тупик.

Коммерческий центр «Пласа-де-Армас» был когда-то главным вокзалом Севильи, который теперь превратился в прибежище бездельников, которые бродили по расположенным там магазинам, кафе и фаст-фудам. Лобо сидел в одиночестве за столиком у старого входа. Перед ним стояли две чашки кофе. Он был одет в теплое, не по погоде, пальто.

— У вас усталый вид, старший инспектор, — сказал Лобо.

— Я только что разговаривал с нашим убийцей.

— Он все так же доволен собой?

— После всех утренних звонков я оказался не готов к разговору, — признался Фалькон. — Он сбил меня с толку, назвав «дядей», и я даже не сообразил спросить у него, как он узнал мой номер.

— Какой номер?

— Старый телефонный номер отца… он никогда его никому не давал.

— Может быть, он нашел его в доме Рамона Сальгадо?

— Возможно.

Фалькон коротко рассказал Лобо о телефонных звонках. Тот постукивал пальцами по краю стола.

— Похоже, его озадачило сделанное вами сопоставление, — заявил Лобо.

— Надо признаться, меня это немножко расстроило.

— Да и сеньора Хименес ничего не сообщила о Карвахале, а только пришла в ярость при намеке на причастность ее мужа к насилию над детьми, — продолжил Лобо. — Что вы теперь собираетесь делать, старший инспектор?

— Думаю отослать компьютер в полицию нравов. Я все еще надеюсь, что собранные в нем фотографии приведут нас к Карвахалю.

— Причина, по которой мы встречаемся здесь, возможно, имеет к этому некоторое отношение, — сказал Лобо. — Название «МКА Консульторес» дошло до меня из другого источника. Произошла утечка информации. Вы с кем-нибудь говорили о своем открытии?

— В одной из бесед с сеньорой Хименес я назвал фамилии некоторых директоров, но не саму фирму, — ответил Фалькон. — А когда я увидел фотогалерею Рамона Сальгадо, то решил обсудить свою новую версию с судебным следователем Кальдероном, и мне, естественно, пришлось упомянуть «МКА».

— Значит, это он слил информацию, — заявил Лобо. — Именно так она и попала к комиссару Леону, что весьма интересно.