Экстрасенс - Воскобойников Валерий Михайлович (книги TXT) 📗
– Но, Андрей Бенедиктович, Дима сейчас в школе, – отозвалась смущенно Вика.
Она ждала мужа и специально осталась дома.
– Вы меня неправильно поняли, – нашелся Парамонов. – Мне нужен не он сам, а еще одна фотография Димы, и желательно также фотографии членов вашей семьи. Придется как следует поработать над коррекцией всей семейной кармы.
– Я буду дома весь день.
– Я знаю. Мне важно, чтобы вы были готовы к моему приходу.
На шестнадцать ноль-ноль у него была назначена еще одна клиентка, сумасбродная девица. Сейчас было тринадцать, и он собирался отправиться после того приема, но, узнав, что Вика дома, ощутил столь сильное нетерпение, что решил выйти немедленно. Часов двух ему должно было хватить, чтобы добиться наконец результата.
В самолете мистер Бэр читал японские биологические журналы. Японский был мечтой Николая Николаевича. Еще во Владивостоке, на острове Попова, где Япония была рядом, он пробовал запоминать смысл иероглифов и учился выписывать их, так сказать, задом наперед по сравнению с латиницей и кириллицей. Не зря однажды случайный попутчик его уверял, что японцы – одно из колен Израилевых, прошедшее всю известную тогда землю и расселившееся на островах.
Был момент, когда Николай Николаевич даже стал улавливать основной смысл статей на темы биологии моря. Научный язык, как и любой жаргон, не слишком многообразен, одни и те же термины повторяются в нем часто. Но знание дальше не пошло, потому что возникали более срочные и необходимые дела, среди которых японский язык казался непозволительной роскошью. Как раз тогда Димке исполнилось полгода, Вика стала прикармливать его полагающейся малышам пищей и началась ужасающая аллергия.
Покрытого красной коростой, его по нескольку раз в день макали в ванну с калиной. Николай Николаевич объезжал все аптеки города в поисках необходимых лекарств. А знакомые из тогда еще советских Севастополя и Ташкента везли ему огромные пакеты с миндалем.
На производство литра миндального молока в домашних условиях уходило около четырех часов. Но лишь оно более или менее усмиряло Димкину аллергию.
– Миндальное молоко – это лекарство особого сорта, – говорил ему многоопытный врач-аллерголог. – Доктора Пирогова оно спасло от смерти, а Толстой Лев Николаевич, вы думаете, почему он был столь крепок в старческом возрасте? Почитайте дневники его супруги и узнаете ответ. Софья Андреевна постоянно жалуется на дороговизну овсянки, которой ежедневно питался граф. Я поначалу был в недоумении: овсянка самая дешевая крупа, особенно на Руси. И лишь потом набрел на сведения, что графу готовили эту самую овсянку не на коровьем молоке и не на козьем, а на миндальном! Тогда и посочувствовал Софье Андреевне.
Тот год, когда Димку кормили, как графа Толстого, сильно подрезал и планы и бюджет Николая Николаевича с Викой. У Вики даже присказка появилась: «Когда Димка вырастет, мы…» и так далее.
Сейчас, в самолете, Николай Николаевич тоже достал журнал, только американский. Но, обнаружив в нем на первых же страницах большую статью Бэра, немедленно убрал его назад. Однако Бэр успел заметить его телодвижения.
– Старая несуразная работа, не тратьте на нее время, – посоветовал он. – Лучше послушайте, что пишет эта мадам, Сидзуко Китахата.
И он, нисколько не затрудняясь, стал прямо с листа читать японский текст по-английски.
– Я читал статьи этого автора, но считал, что он – мужчина.
– Нет, она – молодая дама, лет пятидесяти.
Работа японки по касательной соприкасалась с тем, что делали они. Но кое в чем она, как ни странно, отставала.
– Думаю, она перестала пользоваться аквалангом, водолазы уволились, а у мужа нет возможности лазать под воду так же часто, как это делаете вы, – то ли пошутил, то ли сказал всерьез Бэр.
Аэропорт был пуст, как и в прошлый раз. Такси не обнаруживались, и Николай Николаевич поймал частника, который согласился везти их в академическую гостиницу на Миллионную, между Эрмитажем и Марсовым полем.
По дороге Бэр пробовал сунуть Николаю доллары, но Николай стоически отказался и расплатился с водителем сам.
Номер был экзотически дешев по нынешним временам, но зато – аховый, с туалетом в конце коридора. Иных тут не существовало. Николай чуть было не предложил поехать к ним домой, но не решился стеснять свободу гостя и простился с ним до завтрашнего утра. В конце концов, Бэр сам выбрал именно эту гостиницу как самую близкую к Эрмитажу, куда он собирался отправиться немедленно.
Николай тоже отправился немедленно. К себе домой.
Он всегда звонил Вике с вокзала. И в этот раз позвонил из аэропорта. Вика была дома и ждала его. С Димкой было настолько все хорошо, что тот даже отправился в школу один.
Ему повезло с троллейбусом на Дворцовой – подошел сразу, был почти пустым и не простаивал на перекрестках.
На свой третий этаж Николай взбежал мгновенно и открыл дверь своим ключом.
Ключ мягко повернулся в замке, дверь тихо распахнулась, и только Николай решил провозгласить что-нибудь зычное и радостное, типа: «Ого-го-го!» – как остолбенел и сразу задохнулся от того, что происходило в коридорчике между прихожей и «взрослой» комнатой.
Незнакомый толстозадый лысоватый мужик, находясь к нему спиной, тискал его жену. Вика в халатике, явно наброшенном на голое тело, стояла лицом к прихожей и смотрела на собственного мужа невидящими глазами. Халатик был расстегнут, и мужик, елозя руками по Викиному телу, приговаривал:
– Перед вами ваш любимый муж, он только что вернулся из города Мурманска. Вы его очень ждали. Покажите, как вы любите своего единственного мужчину.
А Вика, словно плывя по воздуху, продолжала глядеть на Николая широко раскрытыми, полными счастья глазами, улыбаясь так, как улыбалась, только когда они были вдвоем в постели, и напевно – так тоже она разговаривала только с ним – повторяла:
– Количка, любимый, как я тебя ждала!
И мужик, по-прежнему елозя одной рукой по ее телу, другой стал лихорадочно сдирать с себя одежду, одновременно подталкивая Вику в комнату.
