Последняя воля Нобеля - Марклунд Лиза (читать книги онлайн без сокращений TXT) 📗
— Ага, — сказал он. — Вот так, значит?
— Что — так? — спросила она, борясь с головокружением.
— Вот что ты на самом деле обо мне думаешь. Вот почему ты не прикасаешься ко мне. Вот почему наш брак превратился в гребаную показуху — в «украшение дома» и «ландшафтный дизайн».
Он отвернулся, взмахнул руками и принялся крича расхаживать по кухне.
— Я живу в грязной лжи! Я живу как самый последний в мире дурак, думая, что все, что я вижу, — правда. Я изо всех сил стараюсь помогать, стараюсь хвалить, стараюсь интересоваться твоими идиотскими книжными идилли…
Она подбежала к нему и влепила пощечину — ударила не сильно, ей просто хотелось заткнуть ему рот.
— Ты испорченное, эгоцентричное дерьмо, — заговорила она, с удивлением слыша свой абсолютно спокойный голос. — Я люблю тебя, тебя любят дети, у тебя хорошая работа, где тебя ценят, я потратила шесть миллионов на дом для тебя, я готовлю тебе еду, а ты еще смеешь хныкать? Ты дуешься, стонешь и находишь поводы, а теперь ты решил возложить всю вину на меня!
— Ты думаешь, что знаешь ответы на все вопросы, — ответил он, и Анника увидела, что у. него дрожат руки. — Ты думаешь, что знаешь все, как твои газетные дружки.
Анника смотрела на мужа, видела его плохо скрытый гнев и вдруг испытала ни с чем не сравнимое удовлетворение.
— Здорово ты это перевернул, — сказала она. — Можно подумать, что газета виновата в твоей супружеской неверности.
Он разозлился до такой степени, что потерял дар речи.
— До чего же вы все самодовольны! — выплюнул он ей в лицо. — Например, Берит. Она сегодня написала целый подвал о том, в чем ни черта не смыслит. Ты — такая же…
— Это чушь, — сказала Анника.
— …Она сама верит всей той лжи, которую написала об этом иорданском террористе? Она всегда верит в то, что пишет?
Он и в самом деле считает, что во всем этом деле он — пострадавшая сторона, подумала Анника, чувствуя, как ее гнев растворяется в неподдельном изумлении. Он стоит здесь, перед ней, и считает себя невинной жертвой.
— Это невероятно, — сказала она, — ты где-то болтаешься, трахаешься на стороне, а потом мы все должны тебя жалеть.
Томас отвернулся, поднял руки, провел ладонями по волосам, потом резко обернулся.
— Ты всегда права, ты никогда не ошибаешься! — заорал он. — Ты лгала, притворялась и дурачила меня несколько месяцев, и так было всегда. Ты нарисовала себе картину мира, и всякий, кто с тобой не согласен, просто идиот!
Анника скрестила руки на груди, сопроводив жест презрительным фырканьем.
— Ты и в самом деле превратился в высокомерного говнюка, — сказала она, опершись о кухонный стол.
Томас шагнул к ней и вскинул руку.
Анника изо всех сил постаралась не моргнуть.
— Прекрасно, — процедила она. — Теперь ударь меня. Это единственное, чего недоставало для полной картины.
— Датская королевская семья, — сказал он вдруг. — Кронпринц, принцесса и их ребенок. Он собрался подорвать их вместе с собой во время визита американских военных кораблей в феврале.
— Посмей только меня ударить, — пригрозила она.
Томас опустил руку.
— Он убивал детей, Анника. Он проходил подготовку в Пакистане и Афганистане. Официальным предлогом его отсутствия была поездка домой для помощи престарелым родителям, но на самом деле он изучал профессию подрывника в Хайберском ущелье. Есть вещи, которых ты не знаешь. Есть множество вещей, о которых ты не имеешь ни малейшего понятия.
— Какой ты важный и значительный? — язвительно проговорила Анника. — Мне упасть на колени?
Казалось, Томас сейчас заплачет.
— Ты никогда не давала мне шанса, — сказал он. — Почему ты ничего не говорила?
Анника сглотнула и потерла лоб ладонью. Кухня кружилась, как карусель.
— Как ты об этом узнал? — спросила Анника. — Она позвонила?
— Конечно позвонила. Она хочет, чтобы мы снова встретились.
Анника засмеялась так, что у нее заболела голова.
— Боже, какая патетика, — произнесла она, отсмеявшись.
— Я ухожу, — сказал Томас. — Ухожу немедленно.
Анника вдруг ощутила такое непробиваемое спокойствие, что перестала воспринимать звуки. Она смотрела на Томаса, на отглаженный ею ворот его рубашки, на щетину, которую она, казалось, физически ощущала, на широкие плечи и всклокоченные волосы.
— Если ты уйдешь, — выдавила она из себя, — если ты сейчас уйдешь, то можешь не возвращаться.
Он по-прежнему смотрел на жену чужими, прищуренными, налитыми кровью, мертвыми глазами.
— Хорошо, — сказал он, повернулся и пошел прочь.
Она смотрела ему вслед, видя, как он шагает по паркету, поднимает с пола портфель, открывает входную дверь, всматривается в моросящую серость, переступает порог и, не оглянувшись, закрывает за собой дверь.
Анника поставила еду на стол. Позвала детей. Усадила их и велела есть. Она налила детям молока, поставила на стол рис и даже сама немного поела.
— Почему вы так громко кричали? — спросил Калле, и Анника закрыла глаза.
— Мы просто очень устали, — ответила она.
— А где папа? — спросила Эллен.
— Папе надо вернуться на работу, — ответила Анника.
Дети ели плохо, испортив аппетит мороженым. Она не смогла заставить их доесть, отправила смотреть кино, а сама убрала со стола и поставила посуду в мойку.
Движения были резкими, как при ускоренной съемке. Казалось, она не понимала, где находится, совершенно оторвавшись от реальности.
— Мама, — позвал ее Калле, — я устал.
Анника устроилась рядом с ним на диване и усадила себе на колени.
— Наверное, это от ушиба, — сказала она. — Не хочешь лечь спать пораньше?
— Я хочу спать с тобой, мамочка, — сказала Эллен, прижавшись к матери.
— И я тоже. — Калле уютно свернулся с другой стороны.
Анника обняла детей, едва сдерживая слезы.
— Можете спать со мной оба, — сказала она. — Вы хотите?
— А как же папа? — спросила Эллен.
— Папе тоже найдется место, — сказала Анника, взяла детей за руки и стащила с дивана. — Ну, пошли!
Дети улеглись по обе стороны широкой двуспальной кровати, а Анника села между ними и принялась рассказывать им истории, обнимая и баюкая их.
«У меня есть дети, — думала она. — Он не сможет отнять у меня детей».
Когда они уснули, Анника осторожно встала, задернула занавески, вышла из комнаты, плотно затворив за собой дверь, и пошла в детские спаленки.
Эллен — эта трудяга и рукодельница — была целыми днями чем-то занята, вся обстановка в комнате говорила о постоянном движении и неуемной энергии.
Калле был более скрытным, спокойным, любил все раскладывать по полочкам. Анника посмотрела на расставленные ровными рядами машинки.
Она немного прибралась в их комнатах, собрала с пола одежду, рисунки и фломастеры, а когда наклонилась, чтобы подобрать с пола яблочную кожуру и обертку мороженого, на нее вдруг неведомо откуда навалилась отчаянная, безысходная тоска.
«Томас, — думала она, — ведь я тебя так люблю. В самом деле люблю. Прости меня, прости!»
В доме зазвонил телефон. Анника бросила на пол альбом Эллен и побежала вниз. Это он, это он!
Какая же она дура, она просто глупая разрушительница! Мы можем сесть и спокойно поговорить, нам есть что терять.
Она схватила трубку и счастливым, радостным голосом сказала:
— Алло!
— Что ты натворила? — спросил ледяной женский голос.
Кто это?..
— Алло? — переспросила она.
— Это мама Бенджамина. Что ты натворила? Ты угрожала убить моего ребенка?
Ах вот оно что. Анника потерла глаза и прижала ладонь ко лбу.
— Да, — прошептала она, — я это сделала.
Женщина на другом конце провода взорвалась.
— Ты что, совсем с ума сошла? Ты пришла в сад и пригрозила убить маленького ребенка!
— Да, а ты знаешь почему?
— Тебя надо запереть! Изолировать от общества! Тебя нельзя оставлять на свободе.
— Твой сын сбросил моего сына с двухметровой высоты. Ему наложили десять швов на рану, у него сотрясение мозга. Врачам пришлось сделать МРТ, чтобы удостовериться, что нет кровоизлияния в мозг. Твой сын мог убить моего мальчика, но ни тебе, ни твоему мужу нет до этого никакого дела.
