Зло - Хруцкий Эдуард Анатольевич (книги серии онлайн TXT) 📗

— Вот как ты заговорил! Ищи себе проститутку, а меня забудь!

— С удовольствием. Только помни, что ты и большинство твоих подруг, номенклатурных дочек, хуже девок, ходящих на Плешке. Их туда нужда погнала, а вас — погоня за сладкой жизнью. Вы даже полюбить не можете, вас в мужике положение и загранкомандировки интересуют.

Шорин бросил трубку. Слава богу, развязался с этой жадной истеричкой. Не до нее ему теперь было. Несколько дней назад Матвей Кузьмич назначил ему встречу на квартире в Сивцевом Вражке. Шорин знал эту хату. Когда-то генерал Рытов встречался там с особо важной агентурой. Значит, сохранил, оставил за собой бывшую кукушку.

Рытов сразу перешел к делу.

— Зельдин через кого переводил деньги?

— Через Ястреба.

— А разрешение на оборудование и сырье через кого получал?

— Через него же.

— Тебе он деньги давал?

— А как же, за юридические услуги.

— И все?

— Все.

— А камни, те, что ты мне в последний раз привез?

— Их мне передал Ястреб.

— Значит, на тебе ничего нет?

— Практически да. Но если захотят, то пристегнуть смогут.

— Если пристегнут, получишь условно. Ты же знаешь, как себя вести.

— Конечно.

— Ну иди. Все дела заканчиваем, пока.

«Пока» было сказано многозначительно, с перспективой на будущее.

Шорин ничего не боялся. Дача была оформлена на верного человека, квартиру Матвей Кузьмич забирать не позволит. Камни, ценности, валюта и пара лимонов советских спрятаны в надежном месте. Дома и на книжке мелочь, тысяч двести, не больше. Так что он ничего не потеряет. А знакомые, компании, жизнь светская — все наживное. Эта шпана любит только бабки. Примут, в задницу целовать будут, покажи им пачку четвертаков.

А потом, приход Андропова к власти под большим вопросом. Болен, сильно болен преемник Железного Феликса. Рытов сказал точно, жить ему осталось не больше двух лет, да и те он в ЦКБ проведет.

Тюрьмы Шорин не боялся. Страшно только по первой ходке. У него была кликуха, которую помнили многие серьезные воры. Он тайно от всех поддерживал отношения с законниками, отчислял в общак неплохие деньги. Нескольким уркам помог с пропиской в Московской области, так что в крытке и на зоне было кому держать за него мазу. Да и сам он, несмотря на возраст, был крепок, и если кому распорядится по роже, то мало не покажется. После второй ходки его могли короновать. А это при нынешней жизни дело вполне перспективное.

Он ни о чем не жалел. Ну сделал бы чиновничью карьеру, жил бы на зарплату, имел кое-какой навар, смотрел бы в руку таким, как он.

Шорин, человек неглупый, с обостренной интуицией, чувствовал, что время партийных олигархов заканчивается. Афганская война хотя и шла в предгорьях Гиндукуша, а убивала московскую власть. Скоро придет время деловых людей. Правда, моделируя новую жизнь, он никак не мог найти в ней место для партии и КГБ.

Он ничего не боялся. Страх в нем умер в первые десять дней в камере Таганской тюрьмы.

Андрей Вайнбург даже не ожидал, что материал, который ему дали в КГБ, так увлечет его. Судьба Ельцова была не главной в этой странной истории. Хотя генерал Михеев сказал ему:

— Вы знаете, Андрей Борисович, мы хотели, чтобы именно вы написали о судьбе своего бывшего коллеги, потому что читатели вам верят.

Андрей видел Ельцова несколько раз на обязательных редакционных планерках, пару раз пил с ним в буфете пиво. Он знал его как журналиста, читал его книги, как-то по телевидению видел его документальный фильм о Курилах.

Ельцов проработал у них недолго. Но его публикации заметно выделялись на фоне очерков, которые делали писатели, в которых они говорили не о проблеме, а о своем отношении к ней.

Ельцов для него был человеком из другого мира. Женат на дочери крупного чиновника, крутился в компании номенклатурных детей. Внешне весьма благополучный человек.

Андрей был в командировке, когда Юру Ельцова арестовали. В редакцию сообщили, что он был здорово пьян, вспомнил боксерскую молодость и учинил дебош с мордобоем в шашлычной на Пушкинской. Видимо, думал, что все ему сойдет с рук. Сановный тесть вытащит из любой ситуации. Но не вышло.

Поговорили и забыли. А все оказалось значительно сложнее.

— Борис Николаевич, — спросил Андрей Михеева, — я, если, конечно, можно, поговорил бы с человеком, размотавшим это дело.

— К моему стыду, отвечу, только не для печати, размотал это дело полковник Ельцов.

— Бывший начальник МУРа?

— Именно.

— Но он же в отставке.

— Он сыщик, а это должность пожизненная.

— Я могу его увидеть?

— Как говорят наши молодые опера, как нечего делать.

— А с Болдыревым я могу поговорить?

— Эту возможность мы вам предоставим. И помните, полковник Ельцов продолжает свое расследование, так что материал у вас будет.

Андрей встретился со всеми, даже в далекий лесхоз ездил к Витьке Кретову. Материал состоялся, но его не покидало ощущение, что это только верхний, очень тонкий слой. Копнешь глубже — и найдешь подлинную сенсацию. Он так и закончил материал. Пообещав читателям новую, еще более серьезную публикацию.

Главный был за границей, поэтому всем рулил первый зам. Он взял эту статью, главный перед отъездом сказал, что в этой публикации заинтересовано второе лицо в стране, и пообещал Андрею, что поставит ее в ближайший номер.

Когда он прочел материал, ему стало дурно. Ведь это он послал Ельцова на встречу с человеком, который якобы должен передать материал по ереванскому делу.

За это он к празднику получил «Трудовик» и переехал в новую квартиру.

Он немедленно позвонил помощнику Гришина Виноградову. Голос у Виноградова был раздраженный и злой:

— Ты что, не знаешь об арестах? Начальника управления торговли на допросы вызывают. Андропов под папу копает, а ты с какой-то заметкой.

— Это не просто заметка, а бомба, под нас подложенная.

— Ну ладно. Давай у памятника «Героям Плевны» через полчаса. Успеешь?

— Конечно.

Октябрь уже кончался, а бульвар еще сохранил желтые листья на деревьях. Солнце освежило их, и казалось, что осень только что прокралась в город. Виноградов сидел на лавочке и курил. Солнечный день расслабил его, заставил думать о вещах приятных и простых.

Запыхавшийся зам плюхнулся на скамейку, протянул руку.

— Привет.

— Привет, ну чего ты волну гонишь?

— Смотри.

Виноградов взял статью и начал читать. Долго, внимательно.

Закончил, свернул странички в трубочку.

— Ты этот экземпляр для меня подготовил?

— Да. Может, поговоришь с самим?

— Ему не до заметок ваших. Того и гляди самого попрут. Я говорил тогда: не добивайте этого дурачка. Исключили бы из партии, отправили на работу в районку под Москву или чуть дальше. Работал бы там да спивался с божьей помощью. Нет, твою мать, по полной программе решили заделать. Забыли, козлы, кто у него дядя. Вот он им и оборотку дал. Ладно, отдам статью Сашке Шорину, пусть бежит к Рытову. Матвей Кузьмич фигура сильная. А ты-то чего боишься?

— Это же я послал его в шашлычную.

— Ну и что? Человек, нужный Ельцову, приходил, но скандала испугался. Ты чист.

— Если так, — неуверенно сказал зам.

— Только так, и никак иначе. Ты это сочинение попридержать можешь?

— Пока шефа нет, могу.

— Вот и держи. Поезжай к себе да выпей коньячку, а то на тебе лица нет.

Шорина Виноградов нашел на даче.

— Разговор есть, — голосом старшины, поучающего новобранцев, сказал он.

— Ты чего это? — удивился Шорин.

— Спасти тебя, дурака, хочу. Немедленно встретиться надо.

— Приезжай, обедом накормлю.

— Ладно, выберу два часа, пока шефа нет.

Машину Виноградов оставил у первых дач поселка, на всякий случай, а сам пошел пешком. До чего же осень-то хороша. В Москве ее не видно. А здесь прямо как в мультфильме «Добрый лес». Виноградов наклонился, поднял опавший лист, растер его пальцами, понюхал руку. Винной бочкой пахла рука. Он постоял, завистливо оглядев вторые этажи дач, выглядывающие из-за высоких заборов. Неужели и он когда-нибудь получит здесь домишко? Все может быть, все может быть.