Плюшевый медвежонок - Моримура Сэйити (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Тем временем Кёко попросили в удобное для нее время зайти в следственный отдел участка Кодзимати. Полицейские были предельно вежливы, но в их любезности Кёко ощутила угрозу для себя. Она поняла, что разговор с нею станет чем-то большим, нежели обыкновенный допрос свидетеля.
К сожалению, у меня сегодня мало времени,- сказала она молодому полицейскому с мужественным открытым лицом, который сидел перед ней. Это был тот
самый инспектор, который приезжал на телестудию, кажется, его звали Мунэсуэ. У стены стоял еще один стул. Его занимал невзрачный па вид полицейский, возрастом, пожалуй, постарше Мунэсуэ. Он неприязненно глядел на Кёко. Посмотреть на него сбоку - вылитая обезьяна. Он и тогда был вместе с Мунэсуэ.- Кёхэй вернется в самом скором времени,- добавила она.- А я ровным счетом ничего не знаю. Скорее всего, это недоразумение. Чтобы Кёхэй смог…
Ясуги-сан, мы побеспокоили вас по другому по воду. Мы не занимаемся делом вашего сына.
«Но тогда, в телестудии, они определенно говорили что-то о Кёхэе…»
- По какому же делу вы меня вызвали? Мунэсуэ, не отвечая, смотрел на Кёко. Она сама должна знать…
Нас интересует убийство негра-американца, которое произошло семнадцатого августа в отеле «Ройал». Вернее будет сказать так: пострадавший получил ножевое ранение в парке Симидзудани, после чего он добрался до ресторана на последнем этаже отеля, где и скончался.
Но какое отношение это имеет ко мне? - Лицо Кёко выражало искреннее удивление.
Может быть, у вас есть какие-нибудь соображения в связи с этим делом?
Откуда у меня вообще могут быть подобные соображения?
Нам кажется, что вы много знаете об этом деле.
Вот уж правда, что в полиции человека всегда обвиняют бог знает в чем.- Кёко слегка покраснела.
Что ж, выражусь яснее,- сказал Мунэсуэ.- Мы считаем, что убитый - ваш сын.
Что?! - задохнулась Кёко.
Ясуги-сан, в течение трех-четырех послевоенных лет вы состояли в браке или имели связь с чернокожим американским военнослужащим по имени Уилл Хэйворд, не правда ли? - настаивал Мунэсуэ.
Кёко вдруг опустила голову и произнесла что-то нечленораздельное. Полицейским показалось, что она, раздавленная словами Мунэсуэ, потеряла над собой власть. Но тут Кёко подняла голову, и полицейские увидели, что она ель сдерживает смех. Она прямо съежилась на стуле, изо всех сил стараясь не рассмеяться.
Боже мой! Какие нелепые фантазии, оказывается, посещают полицейских. Вообразить, что я была замужем за негром и родила чернокожего ребенка… Господи, какая нелепость! Как это могло прийти вам в голову? Если бы кто-нибудь об этом услышал, ну и посмеялся бы он вволю. Потеха, да и только! - И Кёко расхохоталась. Она смеялась до слез, но, отсмеявшись, заговорила уже иным тоном: - Пожалуй, теперь я могу идти. У меня нет времени на такие нелепые разговоры.
В июле сорок девятого года вы втроем, с Уиллом Хэйвордом и Джонни, ездили в Киридзуми.
Об этом мы уже говорили, и я вам ясно дала понять, что в жизни не слыхала о Киридзуми. Хоть я сейчас и смеялась, поверьте - я просто возмущена. Своим
заявлением вы меня оскорбляете. У меня муж, дети. Они чистокровные японцы. Мы с мужем занимаем определенное положение в обществе. Какими, собственно, доказательствами вы располагаете, чтобы делать подобные заявления?
Вы знакомы с Танэ Накаяма, которая одно время работала горничной в гостинице Киридзуми?
Как я могу быть с ней знакома, если я никогда не была в Киридзуми?
А вы должны бы ее знать. Танэ Накаяма ваша землячка, она тоже родом из Яцуо.
Мало ли людей родом из Яцуо!
У нас есть письма Танэ-сан, которые она написала вашей дальней родственнице Ёсино Омуро.
Мунэсуэ достал две открытки. Сами по себе эти открытки мало что значили, но он рассчитывал, что они должны произвести на Кёко впечатление.
Вы хотате сказать, что она что-то писала обо мне? - Взгляд Кёко стал колючим.
Мы полагаем, что она вас имела в виду.
Что это значит? Выражайтесь, пожалуйста, яснее.
Она пишет, что вы с Джонни и Уиллом приезжали в Киридзуми.
В самом деле? Будьте любезны, покажите мне открытки.- Такой просьбы следовало ожидать. Но показать открытки - все равно что признаться в собственном
бессилии.
У меня нет с собой того письма,- попытался выйти из неприятного положения Мунэсуэ.
Как же так? Разве это ни странно: вы обвиняете человека - и не можете предъявить ему важную улику? - спросила Кёко и, видя, что Мунэсуэ не может ничего возразить, перешла в наступление: - А может, такого письма вообще не существовало? Или в нем нет
ни слова обо мне, не так ли?
Взяв инициативу в свои руки, Кёко не давала Мунэсуэ опомниться. Она не только ловко избежала ловушки с открытками, но, судя по всему, поняла, что полиция не располагает вескими доказательствами.
- Вы предъявляете серьезные обвинения,- продолжала она,- ничуть не заботясь о том, что ваши фантазии могут повлиять на мою репутацию. Не думайте, однако, что это сойдет вам с рук. Я посоветуюсь с мужем, и мы вместе решим, что нам следует предпринять. А теперь мне пора идти.
Кёко решительно поднялась.
- Ясуги-сан, задержитесь еще на минуту.
Тон Мунэсуэ заставил Кёко остановиться, она недоуменно взглянула на него, явно не ожидая услышать что-либо заслуживающее внимания.
Вам известны «Стихи о соломенной шляпе»?
Вы раньше уже спрашивали меня об этом. Нет, мне они незнакомы. Не могу сказать, чтобы я была равнодушна к поэзип, по сейчас у меня нет настроения беседовать о стихах.
Ясуги-сан, я беру на себя смелость утверждать, что вы знаете это стихотворение.
Да что это с вами? Я ведь ясно сказала: не знаю.
Летним днем маленький ребенок поехал с мамой в Киридзуми. Они шли, держась за руки, по дороге вдоль горного ущелья. Внезапный порыв ветра сорвал с малыша соломенную шляпу и бросил ее на дно ущелья… Развевы не помните, о чем эти стихи? Они о жгучей тоске ребенка по матери, о его чувствах, рожденных воспоминанием о соломенной шляпе. Естественно, что эти стихи навсегда остались в памяти троих людей…
Пожалуй, всего один раз родители с ребенком смогли выехать за город. Зеленые горы сияли в лучах солнца, и мама была такая молодая, красивая, ласковая. Ребенок навсегда запомнил этот день. Его жизнь сложилась несчастливо, и оп берег свое воспоминание как единственную драгоценность.
