Живой товар - Хазарин Андрей (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации TXT) 📗
В «Трех бананах» нас действительно обслужили и быстро, и вежливо, и недорого. Несколько минут мы просто ели, потом я вышла из машины, выбросила разовую посуду, и мы неторопливо и спокойно принялись за кофе — крепкий, сладкий и обжигающе горячий. А под него уже и поговорить можно было.
Первым начал Дима.
— Так, Ася. Сейчас у нас пауза. Мы на людях, тут нас не тронут, будут ждать удобного случая. Иван Иваныч велел тянуть время, пока он примет меры. Что будет через полчаса — не знаю. Не знаю, сможем ли ещё нормально поговорить. Так я уж сейчас скажу, хоть момент не самый подходящий. Я после вчерашнего много думал. Я не смог вычислить, где правда, — в том, что тебе рассказали, или в том, что Иван Иваныч говорит. Только для нашей с тобой безопасности выгоднее, как ни странно, чтобы ты оказалась права, тогда нас защищать будет не милиция с папой Кучумовым, которому мы как кость в горле, а жулики, которым мы с нашими открытиями очень даже нужны…
Он начал закуривать и покосился влево. Я автоматически повернула голову туда же, он рявкнул:
— На меня смотри! А за ними я сам пригляжу осторожненько. Они сидят в машине, нас не слышат, но видят. Тут довольно светло от фонарей. Ты смотри на меня и улыбайся иногда.
Я вспыхнула как спичка. Орет еще!
— За какие такие заслуги тебе улыбаться?!
— Да не за заслуги, для чужих глаз улыбайся! Пусть думают, что мы спокойные, слепые и лопоухие, их не видим и удирать не собираемся.
И сам оскалился. Та ещё улыбочка, видел бы он себя в зеркале. Я ухмыльнулась.
— И вот что: кончай на меня злиться, а? Ты уж прости меня за всю эту историю. Пойми, сам-то я такими категориями свои поступки не оценивал, я делом занимался, а по сути получается — действительно врал тебе и использовал… Но поначалу я ничего особенного не планировал, так, просто думал познакомиться, ходить в вашу фирму, мне тогда казалось, это самый легкий и простой способ выполнить задание… А дальше все само собой покатилось… Ну кто же мог знать, что привяжусь я к тебе? Что ты для меня станешь важнее любого задания? Важнее всего?
— Понятно. А если бы не привязался, то все нормально и совесть тебя бы совсем не мучила?
— Если бы не привязался, остались бы мы просто деловыми знакомыми и не за что было бы совеститься. Не пытками же я из тебя сведения добывал, сама говорила что хотела. Ладно, как говорится, история не знает сослагательного наклонения. Вышло вот так — и я был счастлив по-настоящему. И мне не приходило в голову, что можно на это иначе посмотреть, мы ведь были вместе и делали общее дело, ты сама первая из-за Иры взвилась… А сейчас тошно мне, очень плохо и одиноко. Не могу я без тебя, рыжая.
— Ну, это не смертельно. Пройдет.
— А я не хочу, чтобы проходило. Я понимаю, с твоей точки зрения — я скотина. Но попробуй и ты меня понять. Я считал, что правильно поступаю, справедливое дело делаю…
Я чуть не облилась кофе.
— Правильно?! Справедливо?! Забраться в постель, врать, обманывать справедливо?! Ты хоть раз попытался соразмерить эти вещи: чувства, привязанность, долг — и какие-то там интересы каких-то фирм?!
— Но я-то не интересы фирм отстаивал, я преступников разоблачал!
— Неправедными путями праведное дело делать?! Цель оправдывает средства?
— Ну, знаешь! Ты очень быстро стала для меня самоцелью, независимо от всего прочего. Хотя на самом деле оно так переплелось — мы были вместе, и честное дело делали вместе, и не было у меня никаких оснований не верить этим людям.
— А один раз собственной головой поработать не пробовал?
— А ты пробовала? Ты завелась, когда наслушалась всяких слухов…
— Слухов, да? А вот тебе ещё слух: твою СИАМИ Арсланов финансирует!
— Вот как? Ну тогда все сомнения отпадают. Но я и без этой информации после вчерашнего… разговора… почти к тому же пришел. По всему получилось, что они жулики, а ты правду говорила.
— А я, должна тебе заметить, всегда говорю правду. Особенно если это моих внутренних проблем касается… И что же произошло такого экстраординарного, что ты смог мою правоту признать?
— Как ты и сказала, попробовал поработать собственной головой.
— По твоему виду судя, для тебя это нечастое и непривычное занятие…
— Не надо ехидничать. Я ведь признал, что был неправ, прощения попросил — думаешь, легко это, когда никакой сознательной подлости за собой не чувствуешь? Не надо меня ногами топтать.
— А меня, значит, можно?!
Да, с ним действительно не о чем разговаривать. Если даже сейчас он в состоянии только о собственных делах рассуждать… И ни вот на чуть-чуть не может о другом человеке подумать! Его оскорбленное достоинство на весь мир вопит только потому, что фирма его веру в торжество справедливости в целях своих использовала…
Дорогие мужики, какие же вы все одинаковые! Как вам хочется только одного: чтобы мне, любимому, было хорошо. Всегда только «мне» и никогда «тебе». Легко жить, когда больше всего себя любишь, о себе одном думаешь. Удобная позиция, что и говорить…
Ладно, смиримся и с этим. Закончим сегодняшние дела — и хватит. Пусть считает, что я его простила.
Я допила кофе, поставила пустой стаканчик на приборную доску, обернулась назад, вытащила свою сумку. Подкрасилась.
— Дима, вот, — я протянула ему пресловутый конверт с премией. — Думаю, тебе должно хватить. Себе я тоже взяла немного. Как сможешь, отдашь. Пока.
И потянулась к дверям.
— Немедленно сядь! Не смей шевелиться, дура! Тебя и так на мушке держат!
И совершенно железные пальцы вцепились в мою левую руку.
— Эй, полегче! Мне больно!
— Я отпущу тебя. Пообещай только, что будешь сидеть спокойно, пока мы до места не доберемся.
— Пусти! И не хочу я ни в какое место, вези меня домой!
Мы ещё толком не отъехали от кафе, когда мявкнул мобильник.
— Да! Хорошо. Еду.
Лаконично, ничего не скажешь. Но больше я ничего не узнала. Ехали мы явно не ко мне, но выскакивать на ходу почему-то желания не возникало. Успею еще.
Дима присвистнул. Пару раз лихо повернул, по-моему, не совсем по правилам. И лицо у него оживилось — не так уж, значит, я его ногами истоптала. Ну погоди, открой только рот!
— Анна Георгиевна! Ты что, украла у них «Кохинор»?
— Терпеть не могу чертить.
— Я имею в виду алмаз.
— С чего это ты такое интересное заключение сделал?
— А с того, что теперь нас преследуют две машины.
Глава 45
Мы стоим у ресторана
Чего-чего, а такого развития событий Иван Иванович не ожидал и готов к нему не был. При всем своем стаже в бывшем КГБ занимался он исключительно «врагом внутренним», был большим мастером разведки среди своих, конспирации и провокации, но опыта в силовых акциях не имел. Да и откуда ему было знать, принимая заказ, с какой серьезной фирмой он столкнется? И какой противник окажется перед ним… Можно сколько угодно слышать о беспощадных наркодельцах, о похищениях, убийствах и поджогах, но пока сам не столкнешься — не прочувствуешь, что такое люди, для которых нет недозволенных приемов.
Любая война, независимо от её исхода, порождает в стране вспышку преступности, особенно в самых жестоких насильственных проявлениях. И объясняется это просто — появляется прослойка людей, привыкших решать проблемы быстро и радикально, силой оружия, знающих: если не я их, то они меня. Людей большей частью молодых, с ещё не окрепшими нравственными устоями, не испорченных заповедью «не убий». Они знают простые вещи: вот наши, вот враги — огонь!
И после любой войны в стране полно нелегального оружия. Если же добавить сюда события последних пяти лет, когда исчезла общая, вдалбливаемая с детского садика идеология, когда прежде сугубо номинальные границы стали реальными, когда «единая общность — советский народ» вдруг рассыпалась на отдельные нации, рознь между которыми старательно подогревается оголтелыми националистами и нечистоплотными политиканами, то вероятность такого развития событий становится очевидной. И, наконец, когда на смену громогласной пропаганде бескорыстия и альтруизма приходит победным шагом идея светлого капиталистического будущего, эта очевидная вероятность превращается в неизбежность…
