Оставь для меня последний танец - Кларк Мэри Хиггинс (прочитать книгу txt) 📗
У главного входа стоял охранник. Но все равно мне пришлось нажать на кнопку и назвать себя, только после этого секретарь меня впустил.
Я приехала на добрых пятнадцать минут раньше, что меня радовало. Намного приятней спокойно устроиться и перевести дух перед совещанием, чем опаздывать, нервничать и извиняться. Я села, сказав секретарю, что ожидаю коллег.
Вчера вечером после ужина я немного поработала в Интернете, разыскивая сведения о двух людях, встреча с которыми нам предстояла, — о Чарльзе Уоллингфорде и докторе Мило Челтавини. Узнала, что Чарльз Уоллингфорд был шестым членом семейного клана, возглавляющим сеть «Уоллингфордс» — магазинов элитной мебели. Открытая еще его прапрапрадедом лавчонка на Деланси-стрит разрослась и, превратившись в огромный салон, со временем переехала на Пятую авеню и приобрела торговую марку «Уоллингфордс».
Когда Чарльз взял на себя управление компанией, ему не сразу удалось совладать с бешеной атакой сетевых мебельных магазинов, торгующих со скидкой, а также со спадом экономики. Он включил в сеть их магазинов более дешевую линию мебели, изменяя, таким образом, имидж «Уоллингфордс», закрыл ряд магазинов, перестроил структуру оставшихся и наконец приобрел контрольный пакет акций одной британской компании. Это произошло около десяти лет назад.
Два года спустя Уоллингфорд познакомился с Николасом Спенсером, который в то время трудился над созданием компании «Джен-стоун». Уоллингфорд вложил в «Джен-стоун» значительную сумму и занял должность председателя совета директоров.
Интересно, жалел ли он, что перестал заниматься мебелью?
Доктор Мило Челтавини окончил в Италии колледж и аспирантуру, посвятив затем большую часть жизни исследовательской работе в области иммунобиологии. Потом он получил приглашение от исследовательской группы из Слоун-Кеттеринга, штат Нью-Йорк. Вскоре, однако, он уволился, взяв на себя руководство лабораторией в «Джен-стоун», поскольку был убежден, что компания стоит на пути революционных достижений в медицине.
Кен и Дон вошли в тот момент, когда я дочитывала свои записи. Секретарша записала их имена, и через несколько минут нас провели в кабинет Чарльза Уоллингфорда.
Он сидел за письменным столом восемнадцатого века из красного дерева. Персидский копер у него под ногами выцвел так, что красные, синие и золотистые тона в его узоре мягко мерцали. Слева от двери стоял кожаный диван и несколько подходящих к нему кресел. Стены были обшиты панелями из серого орехового дерева. Узкие шторы темно-синего цвета скорее обрамляли, чем закрывали окна, поэтому комната была наполнена естественным светом, а красивый сад за окнами воспринимался как живое произведение искусства. Жилище человека с безупречным вкусом.
Все это подтверждало впечатление, произведенное на меня Уоллингфордом на собрании акционеров в понедельник. Тогда, явно находясь в большом напряжении, он с достоинством реагировал на обращенные к нему насмешливые выкрики. А сейчас встал из-за стола, чтобы приветствовать меня с любезной улыбкой.
После того как мы представились друг другу, он сказал, указывая на места для сидения:
— Думаю, здесь вам будет удобней.
Я села на диван, а рядом со мной устроился Дон Картер. Кен уселся на одно из кресел, а Уоллингфорд — на краешек другого, слегка опершись руками на подлокотники и соединив пальцы.
Как бизнес-эксперт нашей группы Дон поблагодарил Уоллингфорда за согласие дать интервью, после чего начал задавать довольно жесткие вопросы, в том числе и такой: «Как могла пропасть столь большая сумма денег, а Уоллингфорд и совет директоров не получили никакого предупреждения?»
Если верить Уоллингфорду, все сводилось к тому, что после заключения контракта с «Гарнер фармасьютикал» на предмет инвестиций этой компании в «Джен-стоун» она стала проявлять беспокойство по поводу неутешительных результатов экспериментов. На протяжении ряда лет Спенсер присваивал себе доходы от отдела лекарственных препаратов. Понимая, что Управление по контролю за продуктами и лекарствами не одобрит вакцину и что ему не избежать разоблачения в краже, он, вероятно, решил исчезнуть.
— Похоже, в дело вмешался рок, — сказал Уоллингфорд. — По пути в Пуэрто-Рико самолет Ника попал в грозу и разбился.
— Мистер Уоллингфорд, как по-вашему, Николас Спенсер пригласил вас войти в фирму и стать председателем совета директоров благодаря вашей искушенности по части инвестиций или деловой хватке? — задал вопрос Дон.
— Полагаю, Ник пригласил меня и по той и по другой причине.
— Позволю заметить, сэр, что далеко не все были довольны тем, как вы вели предыдущее дело…
Дон принялся зачитывать выдержки из опубликованных в бизнес-прессе статей. Из них следовало, что Уоллингфорд в свое время сильно подорвал семейный бизнес.
Уоллингфорд возразил, говоря, что в те годы розничная торговля мебелью неуклонно сокращалась, обострялась ситуация с рабочей силой и поставками, и если бы он помедлил, то компания наверняка обанкротилась бы. Он указал на одну из статей в руках у Картера.
— Могу процитировать еще с десяток статей этого парня, и вы поймете, какое это «светило», — саркастически произнес он.
Казалось, Уоллингфорда не беспокоит наше мнение о том, что он неправильно вел семейный бизнес. Проведя собственные изыскания, я узнала, что ему сорок девять лет, что у него два взрослых сына и что он уже десять лет в разводе. И только когда Картер спросил, правда ли, что он отдалился от сыновей, Уоллингфорд стиснул зубы.
— К моему великому сожалению, возникли некоторые трудности, — сказал он. — И дабы не было недопонимания, изложу вам причины этого. Сыновья не хотели, чтобы я продавал фирму. Они возлагали на нее неоправданные надежды. Не хотели они также, чтобы я вкладывал в новую компанию выручку от продаж в прежней фирме. К сожалению, оказалось, что они были правы на этот счет.
Он рассказал, каким образом договорился с Николасом Спенсером.
— Известно было, что я подыскиваю возможности для выгодных инвестиций. Одна из компаний по организации слияния предложила мне вложить скромные средства в «Джен-стоун». Встреча с Ником Спенсером произвела на меня сильное впечатление, и, как вам известно, в этом я был не одинок. Он попросил меня переговорить с несколькими ведущими микробиологами, каждый из которых имел безупречные рекомендации. Все они сказали, что, по их мнению, Ник при разработке вакцины обнаружил нечто такое, что предотвратит возникновение рака и приостановит его развитие. Я одобрил перспективы развития «Джен-стоун». Ник спросил, не соглашусь ли я войти в его компанию в качестве председателя совета директоров и вице-президента. Мои функции должны были состоять в управлении компанией. Его функции — в руководстве исследованиями и формировании общественного лица компании.
— И привлечении новых инвесторов, — добавил Дон.
Уоллингфорд мрачно улыбнулся.
— В этом он преуспел. Мои скромные инвестиции на деле оказались почти полной передачей в компанию всех моих средств. Ник регулярно ездил в Италию и Швейцарию, чтобы показать, что его научный уровень сопоставим с уровнями многих специалистов по молекулярной биологии или превосходит их.
— В этом есть хоть доля правды? — спросил Дон.
Уоллингфорд покачал головой.
— Спенсер, конечно, умен, но не настолько.
«Он наверняка меня одурачил», — подумала я, вспоминая, как Николас чрезвычайно убедительно рассказывал мне о разрабатываемой им вакцине.
Я поняла, к чему клонит Дон Картер. Он не сомневался, что Чарльз Уоллингфорд провалил свой семейный бизнес, однако Ник Спенсер в свое время решил, что этот человек весьма подходит для его компании. Уоллингфорд во многих отношениях был «истинным американцем», и Спенсер решил, что им будет легко манипулировать. Следующий вопрос Дона подтвердил мои соображения.
— Мистер Уоллингфорд, не считаете ли вы, что ваш совет директоров по составу весьма разнороден?
— Боюсь, что не понимаю вас.
— Все они из богатых семей, но ни у одного нет реального опыта в бизнесе.
