Нумизмат - Сартинов Евгений Петрович (книги читать бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Старший сын Изольды Арнольд, окончив школу, уехал в Москву и поступил в торговый институт. Пошла по стопам матери и дочь, также отбыв на изучение фамильного дела в первопрестольную. Оба они в Свечин не вернулись. Сын заведовал крупным универмагом, Рава махнула ещё дальше — вышла замуж за соплеменника и отбыла на историческую родину. Вот Силин и удивился, что оба пасынка майора прибыли в Свечин из столь отдалённых Палестин.
Словно подслушав его мысли, Князев, усмехнувшись, сказал:
— Никогда не думал раньше, что буду жить с еврейкой, да ещё и растить её детей. Садись, не стой.
Когда Михаил примостился рядом с кроватью на стульчике, майор начал свой рассказ.
— Я тебе раньше не говорил, как приобрёл эту коллекцию, так вот, послушай. Хотя… — Он потянулся в сторону ближайшего стеллажа и, сморщившись от неудобной позы, достал из-за книг чёрную тетрадь и такую же небольшую коробочку.
— Тетрадь спрячь, успеешь прочесть, а это открой. Что это за монета?
— Ну, судя по надписи, это константиновский рубль, — уверенно заключил Силин, стараясь рассмотреть детали чеканки.
Князев на ощупь достал со стеллажа большую лупу и подал её Михаилу. Потом пальцем ткнул в один из каталогов, и без слов понявший его Силин быстро нашёл в фолианте фотографию нужной монеты. Ещё несколько минут Михаил рассматривал монету, сличал её с изображением в книге, наконец неуверенно высказал свои соображения:
— Похоже даже, что это не копия, а новодел, такое впечатление, что её делали одним и тем же штампом.
— Именно так, но это не новодел, это подлинник, одна из шести монет, изготовленных в 1825 году. Вся её история записана в этой тетради, потом почитаешь. Я там тоже накарябал… своё послание. Спрячь её и никому не показывай. Коллекции мне не жалко, пусть вороньё растаскивает, у тебя сейчас не хуже. Черт с ними. Но эта монета мне дорога. С неё все ведь и началось. А ты настоящий нумизмат, фанатик, ты один можешь понять, что значит владеть подобной вещью.
Видя, что Силин застыл в нерешительности с монетой в руке, майор сделал слабый, но нетерпеливый жест рукой:
— Спрячь, спрячь! А сейчас дай попить и подними меня чуть повыше, я тебе кое-что расскажу.
Михаил помог Князеву приподняться, поддерживая его со спины. При этом он с содроганием ощутил неприятную, потную, размягчённую плоть больного. На секунду отвращение подступило к горлу, но усилием воли Силин преодолел себя.
Даже столь мизерное усилие стоило майору больших трудов. Он долго переводил дух, слабым движением вытер пот со лба, потом только начал рассказывать:
— В сорок восьмом меня после ранения перевели с Украины в Ленинград. Я тогда уже подполковником был, да-да, не удивляйся. Тогда как раз принялись чистить городскую верхушку: Кузнецова, Воскресенского, Попкова. Ну и подмели МГБ, естественно. Я сильно не зверствовал, они ещё до моего приезда сами себя сожрали, нынешние писаки многое про нас напридумывали. Потом все успокоилось, а тут я и Нюську встретил. Роскошная дамочка, среди дохлой блокадной молодёжи она смотрелась как арбуз среди баклажанов. Втюрился я в неё крепко, с родителями познакомился. Папа её по снабжению подвизался, экспедитором по городам мотался, мануфактуру закупал для швейной фабрики, самый ходовой в те времена товар. Дом у них был полная чаша, папашке Нюськиному, Василию Яковлевичу, льстило, что офицер МГБ за его дочкой приударил. Скоро и свадьбу сыграли. Квартира у меня была, папаша её обставить помог, зажили, как говорят, душа в душу. К Пинчукам по воскресеньям в гости ходили, тесть мужик ничего был, хитрый, правда, такой, знаешь, типичный кулачок, все под себя тащил, но в дочке души не чаял.
Как-то с ним мы подпили на ноябрьские, разговорились о разных случаях житейских, да о диковинах, что повидать пришлось. Бабы, помнится, уже посуду на кухне мыли. Вот тогда он мне эту монету и подаёт. Смотри, говорит, что у меня есть. И тетрадку достал, он её в блокаду чуть было на растопку не пустил, хорошо вчитался, о чем там было написано. И похвалился ещё, что приобрёл эту монету за два килограмма пшена да пачку маргарина. Зато, говорит, теперь при случае могу спокойно обменять её на «Победу», я, дескать, уже узнавал у знающих людей. Ну, понял я тогда, откуда у дочери простого экспедитора бриллиантовые серёжки и прочие цацки. Чуть по роже я ему не съездил, такое отвращение подкатило. Пока я воевал, эта сволочуга вот чем занималась. Но удержался, Нюська на папу разве что не молилась.
Князев сделал паузу, отдышался и, промокнув простыней влажный лоб, продолжил:
— Взял я из любопытства тетрадку, монету, перечитал от корки до корки, сам справки начал наводить, литературу выписал, ну и незаметно так увлёкся, словно пацан. Ползарплаты на медяки спускать начал, Нюська моя ругается, а мне-то что от этого? Страсть, она, ты сам знаешь, пределов не имеет. Злило меня только то, что медленно моя коллекция росла, редко когда что-то стоящее
доставать удавалось. Ну, а вскоре началась эта кампания против евреев — сионистский центр, дело врачей. А лучшие коллекции как раз у пархатых были. Вот тут я и не выдержал. Поднял архивы, а там всегда пара-другая доносов на любого человечка лежит, своего времени ждёт. Выбрал я троих: двух врачей и артиста. Взяли их, они, конечно, отпираться. Но у меня специалист имелся, Белолобов, куда там гестаповцам до него! Выбил все что мне нужно было. Профессор, правда, тот что постарше, не дожил до суда, помер. Актёр тоже что-то быстро в зоне загнулся. Семьи их выслали, имущество, как полагается, через спецраспределители пустили. Ну я себе все монеты по дешёвке и скупил. Когда собрал их вместе, просто Крезом себя почувствовал. Только радость была недолгой. Хозяин вскоре умер, Иосиф Виссарионович. И завертелось все в обратную сторону. Берию расстреляли, жидов выпускать начали. Тут оставшийся в живых медик появился, уже на меня доносы строчить принялся. Дело завели, чуть было вслед за Кобуловым в распыл не отправили, но ничего, нашлись люди, замяли. Вызывает меня генерал-майор и говорит: «Выбирай, либо майором в глубинку, либо отдаёшь все, что хапнул, этим жидам и остаёшься в Питере подполковником».
Ну я же не дурак, я же знаю, что они от меня на берегах Невы не отстанут! Выбрал первое. Нюська, как узнала, сразу в крик: «Не поеду никуда из Ленинграда, в гробу я видела эту глушь!» Ругался с ней страшно, до драки. Тогда и папе её под горячую руку перепало… Короче, приехал я сюда уже холостяком. Но и Нюське судьба куском масла не обломилась. Года не прошло, как и её, и папочку замели. Хищение в особо крупных размерах, знаменитое было «мануфактурное дело». Человек двадцать тогда расстреляли, Пинчуку тоже «вышку» шили, но проскочил мимо, десять лет дали. Нюська только недавно впряглась в их махинации, сбывала через свой отдел неучтённую мануфактуру, получила пятёрку. И все с конфискацией, так что бриллиантики их уплыли. Василий Яковлевич из зоны так и не вышел, стар уже был, а Нюська после отсидки спилась, так и не знаю, где сгинула…
Князев замолк, крупные капли пота выступили на лбу, дышал он тяжело, с видимым усилием.
— Больно? — тихо спросил Силин.
— Да, припирает. Погоди, не зови, — остановил майор поднявшегося было со стула Михаила. — Потерплю ещё немного. На фронте два раза зацепило, в Карпатах очень сильно. Ничего, терпел без всякого наркоза. Сердце у меня железное, другой бы давно загнулся, а я все живу. Скоро дружков своих повидаю, Уткина и Рябова. Посмотрим, как там у чертей… банька…
Майор попытался улыбнуться, но гримаса боли скривила его лицо. Силин повернулся было к двери, но Изольда уже входила в кабинет со шприцем в руках.
— Куда колоть будем? — спросила она, оттирая Михаила от кровати и неодобрительно косясь на него своими чёрными глазами.
— В плечо коли, на заднице уже места живого нет, — велел майор, со стоном переворачиваясь на бок.
— Ну, я пойду? — спросил Силин.
— Изя, отдай ему этот каталог, на память, — велел Князев жене. Та не очень охотно, но выполнила волю мужа.
