Повесть об уголовном розыске [Рожденная революцией] - Нагорный Алексей Петрович (лучшие книги без регистрации .TXT) 📗

Оба промолчали, и Коля продолжал:

— Говорю сразу: на вашу политику мне плевать. Я — «вор в законе», блатной, чтобы вы знали, и у меня свой интерес. Я вам продаю мыслю — как дорваться до власти, вы мне позволяете награбить столько, сколько мы вдвоем с моей марухой на плечах подымем и унесем… Речь не о барахле, само собой, а об рыжье. Зайдем в банк, в «Торгсин», заберем, что поглянется, и ла-та-ты.

— Не дорого ли просишь? — спросил Лысый. — Нам тоже деньги нужны — на движение.

— Я не прошу. Я цену назначаю. Я продаюсь вам — если нужен, конечно.

— Мне пусть позволят выбрать золотые украшения, — сказала Маша. — Сверх всего. А на себе мы много ли унесем, миленький? Пусть дадут нам транспорт — автомобиль какой-нибудь комиссарский, мы его нагрузим доверху и ладненько.

— Круто заворачиваешь, — буркнул Никодим. — Я пока не вижу, за что платить.

— Скажу. — Коля сел, навалился на стол. — Вас — много, но это видимость одна. Чтобы в губернии власть взять — надо вдесятеро больше. Знаю людей с оружием, опытных — человек сто. Скажу им слово — они к вам перекинутся.

— Где эти люди? — спросил Серафим. — Кто они?

— В свое время я их вам объявлю. А суть вот в чем: всем, кто против Советов, надо бы собраться и договориться — под единым началом план придумать — кто откуда бьет, да и ударить разом! Конечно, навсегда мы власть не захватим, но дней десять продержимся, пока комиссары будут чухаться. А за это время — активистов в расход, хлеб спрячем — сожжем, повсюду сунем наших людей. Пущай коммунисты возвертаются — у них земля под ногами гореть станет!

Все долго молчали.

— Заманчиво, — вздохнул наконец Серафим.

— Заманчиво, — кивнул Лысый. — Только где гарантия, что мы соберемся, а нас ГПУ в оборот не возьмет?

— И возьмет, — улыбнулся Феденька. — Если своих мер не примем. — Он посмотрел на Машу. Коля перехватил его взгляд, и у него упало сердце. — Заклад нужен, — сказал Феденька, не спуская глаз с Маши.

— Ах ты, Мехмет… Хитер, как азият. — Серафим с уважением похлопал Феденьку по спине. — Выкладывай, что придумал.

— Заклады разные бывают, — Феденька с садистским наслаждением взглянул на Колю. — Иной заклад вроде и дорогой, а хозяин на него наплюет в случае чего. Верно я говорю, Коляча? Ладно, не отвечай, сначала дослушай. Есть, братцы, такой заклад, что его даже гадюка не предаст. Скажем так: для матери — ребенок ейный, для мужика — любимая его… Догадался, Коляча?

— Нет, — Коля побледнел, отодвинулся от стола. Рука невольно поползла к поясу.

— Не надо. — Лысый приставил к голове Коли дуло нагана. — Сиди тихо, думай. А за штаны не хватайся.

— Нет, — снова сказал Коля.

— Да, — Маша встала, подошла к Феденьке. — Хочешь из меня фортыцер [1] сделать? А я не боюсь. Чего нам бояться, Коля? Или мы их продать хотим? Остаюсь я.

— Ладно. — Коля тоже встал. — Будь по-вашему. Хоть волос с ее головы уроните — вечная вам память будет.

— Ты нас не стращай, — осклабился Феденька. — А чтобы уж совсем мне уверенным быть — такой я недоверчивый уродился, ты, Коляча, возьми на себя Оглоблю — Анисима, товарища Басаргина. С юности он мне ненавистен, ты уж доставь мне наслаждение, пришей его… Где и как и кто свидетелем будет — мы тебе скажем. Принимаешь?

— Дурак ты, — презрительно сказал Коля. — Да хоть сей секунд!

…На обратном пути, покачиваясь в телеге рядом с Серафимом, Коля думал о том, что очень сильно недооценил бандитов, а главное — позволил-таки им поставить себя в ситуацию, когда необходимо стрелять в своего, в Басаргина, и другого выхода практически нет.

Басаргин спокойно выслушал Колин рассказ, почесал в затылке:

— Придумаем что-нибудь. Вот с Машей твоей — это, сказать по-научному, и в самом деле неувязка. Черт их знает — лишь бы они глупости какой с ней не сделали. Все-таки мужичье озверевшее.

— Ты мне об этом лучше не говори, — стиснул зубы Коля. — А то я поеду туда.

— Э-э-э, — протянул Коломиец. — От тебя ли слышу, герой. Их, брат, умом надо побеждать, а не только числом или пулями. Ну, с отрядом этим ты, прямо скажем, придумал хорошо. Прямо сейчас начну подбирать и готовить надежных людей, поместим их в лесу, километрах в тридцати — сорока от лагеря. Но что с Басаргиным делать, вот вопрос. — Коломиец улыбнулся. — Давай, Басаргин. Тебе, как кандидату в покойники, первое слово.

— Пальни в меня холостыми, — сказал Басаргин. — А уж я постараюсь притвориться мертвым…

— Он-то пальнет холостыми, — сказал Коломиец. — А они проверят боевыми. Тебе, брат, и притворяться не придется. Тут надо построить острую и точную комбинацию. Вот если бы у Серафима были ценности…

— Наверняка есть, — сказал Коля. — Забыли про сообщение Виктора? Кличка — Черный, из духовных… Регулярно снабжал перекупщиков золотишком.

— Я выманю Серафима в уезд, — сказал Коломнец. — Ты проведешь у него негласный обыск. Законные основания для этого у нас налицо. Возражений нет? Принято.

На следующий день возбужденные жители Грели повалили на площадь: прошел слух, что по всему уезду церкви будут ликвидированы, а в первую очередь — в Грели. Прибежал Серафим, взошел на паперть.

— Братья и сестры во Христе, — начал он негромко и проникновенно. — Пришел и наш черед пострадать за веру православную… Не остыл еще пепел в нашем храме после недавнего нападения хулиганствующих советских активистов, как пришло новое испытание: верьте, как верю я, что без плохого нет и хорошего, а стало быть, все это от господа нашего, примем же со смирением. Я еду к отцу благочинному и вместе с ним буду добиваться справедливости у властей предержащих.

Толпа запела «Спаси, господи, люди твоя». Серафим сошел с паперти и направился к телеге, благословляя толпу направо и палево, словно епископ. Потом сел в телегу. Толпа опустилась на колени.

— Уезжает, — сказал Коля. — Можно начинать.

Коля, Коломиец и Басаргин разошлись по комнатам. Выстукали стены и полы. Осмотрели сундуки и шкафы. Ничего подозрительного не было. Басаргин взмок и улегся на пол, раскинув руки.

— Не то делаем, — сокрушался Коля. — Меня так учили: «кто спрятал, что спрятал, где спрятал…» Вот и раскиньте мозгами.