Частное расследование - Незнанский Фридрих Евсеевич (лучшие бесплатные книги .TXT, .FB2) 📗
Однако Меркулов притащился с Сергеем, что вынуждало поднять расход психического потока по крайней мере процентов на двадцать — двадцать пять: Сережа требовал, конечно, куда меньше напруги, чем Меркулов, но много больше, чем собака.
Почувствовав, что психоресурсы «Витамина Ю» запасов не имеют, на пределе, Грамов стал экономить, выкраивать запас на непредвиденные обороты. И экономя, сам допустил такой вот поворот. А именно, он допустил стрельбу сетями и только после появления реальных угроз для жизни и здоровья врубил на полную мощь, переводя всех разом, четверых, в режим синхрономиражирования.
И результат теперь был налицо: засыпая, Турецкий осел на Меркулова, они сцепились сетками, «расстричь» теперь их, разделить «сиамских близнецов» потребовалось бы полчаса, а то и больше.
Тут тоже Грамов зафиксировал свой просчет. Он не учел, не думал, что Константин Дмитриевич Меркулов сразу же поймет, что Турецкий зомбирован. Конечно, это видно сразу, да! Но видно только тем, кто знает. Таких же в этом мире, ох, немного!
Меркулов раскусил. И что? Зомбированных пристреливают. Если б Меркулов так распорядился бы, то сцена началась пораньше, была бы динамичнее, короче. Без всяких сеток, без этой глупой психоперевозки. Дурацкую, бессмысленную гуманность Меркулова Грамов не учел. Такие люди все прагматики. До мозга. До костей. Попался? Зомби стал? Все, старичок. Прости. Прощай.
Случилось же не так. И вот итог: под сеткой оба. Как ликвидировать эту липучую стальную дрянь? Секунд за двадцать бы.
Тут сложность состояла в том, что сеть нужно было ликвидировать полностью, не прилипнув к ней самому: начать, допустим, с ног, ну и — последовательно, до победного конца. Понятно, что о транспортировке в сетке речи и быть не могло: они бы сами все прилипли тут же. Да и вообще: тащить сразу двоих, Меркулова с Турецким. Нет, это легко только в американских боевиках.
Раздеть, разрезать. Догола: разрезать вместе с их одеждой, мелькнула мысль у Грамова. Нет времени.
Он бросил взгляд на циферблат часов.
Минута, полторы.
Он бросил взгляд на индикатор «Витамина Ю».
Нет, даже двух уже не сдержишь.
— Уходим, — повернулся он к Максиму. — Турецкого придется бросить здесь. Пока. Возьмем с собой только Рагдая.
Неся Рагдая на руках, Грамов покинул квартиру дочери.
Теперь им предстояло переместиться на чердак, предусмотрительно отпертый Максимом, и дождаться там, пока бригада психиатрической «скорой» войдет в квартиру. И лишь потом спуститься вниз, ретироваться.
Ждать пришлось долго, очень долго — не менее пятнадцати минут, и Грамов просто весь извелся, досадуя: столько, оказывается, было времени, они успели бы двадцать раз расправиться с сетями. Но кто ж знал заранее.
Наконец-то подъехала она — бригада психоперевозки, на включенном Максимом лифте, бодро позвонила в квартиру, раз пять, настойчиво, а затем, столь же бодро, выбила дверь.
Не прошло и тридцати секунд, как из квартиры Марины» послышался мат и междометия негодования.
— Ну, влипли в сеть, — прокомментировал Грамов. — Пойдем, ребята.
От дома отъезжали порознь.
Грамов, осторожно передав Рагдая на заднее сиденье, сам сел за руль своего старенького красного сорокового «москвичонка».
— Чего ж вы не сообщили, что вы задержите их на целые четверть часа?! Ведь мы бы все успели прокрутить минут за десять. А так одну собаку взяли.
— Никто не знал, что так получится, Алексей Николаевич, — ответил Зураб, старший по группе прикрытия. — Сам удивляюсь, как это вышло. Случилось что? Когда они вошли в подъезд, я им один навстречу. Распахнулся весь, рубаху разодрал себе и щеку расцарапал. Вот. Кричу им: психиатры? Сюда, сюда! Они уже сюда скатились, здесь, на первом этаже, в квартире номер три. Ну, Митька, мой напарник, повыше, возле мусоропровода, рыдает женским голосом, на полподъезда. Они мне — там? Да нет, это, говорю, Маруська плачет: чуть не зарезали ее, вот этот, зомби фигов. В квартире номер три? Здесь? Здесь, здесь, говорю им. Они звонят. Там: кто? Откройте, мы врачи! Квартиру открывают: Боже, слава Богу! Приехали наконец-то! Сюда, сюда, товарищи, на кухню. Вот он, подлец! Допился, на мертвеца похож! И топором мне, гад, грозится. Они, конечно, просекли: не тот! Мы не сюда, гражданка, говорят. Она им — не пущу! Пока его не заберете. Они: у нас совсем другое на уме! У нас тут вызов на двенадцатый! Она топор тут в руки: не заберете, я сама его порешу. И вас всех, гадов, заодно! Врачи! Какие вы врачи — скотины все! Ведь у него горячка. Ну, в общем-то не мы, она их задержала. Пока они не укололи.
— Кого? — спросил Грамов. — Обоих?
— Нет, ее. Она ж орала. Муж-то тихо пил на кухне. Топор, конечно, под рукой. Но он не выступал. Так, только взоры искоса бросал. Она одна орала. Ну вот укол и заработала. Дешевле ж, чем бутылку покупать.
— Понятно.
Они подъехали к метро, возле которого им надо было поменять машины, чтоб выехать за город, в городок Навроде [8].
Взяв на руки Рагдая, Грамов перенес его в шестисотый «мерс», в котором его дожидался Сергей Афанасьевич.
Группа прикрытия распределилась по двум невзрачным «Жигулям», идущим хоть и тяжело, из-за своей бронированности, но все же резво.
— Я вижу, неудача, — нарушил молчание первым Сергей Афанасьевич.
— Ну да. Но не совсем же: собаку, видишь, все же мы «исчезли».
— Опасно… Бросил бы я это все, Алеша. Своих ты спас, а этот, что он тебе? Хороший человек, не спорю. Был! Но зомби ведь теперь. Считай — мертвец.
— А я так не считаю, Серж. Ты меня знаешь. Сделай все.
Все, что мог. И скажи — не вышло! Когда подходишь так, всегда выходит.
— Ну-ну.
— Тебе что, денег жалко? Мальчиков гонять?
— Отнюдь. Напротив, хуже, если застоятся. Я не про то,
— Тогда про что же?
— Про то, что сразу надо было: во-первых, выбить «Витамин С» из рук Кассарина, тогда еще, когда ты выходил на них под видом Деда Мороза, второе — замочить их разом всех, Невельского, Кассарина, Иванникова…
— Да я-то знаю твой подход: раз! И под метелку. А кто останется потом?
— Да мы с тобой останемся!
— Нет, Серж, мы тоже не останемся в таком раскладе. Уж либо ты меня, а то ли я тебя. Мочить, так всех мочить. Эта дорога проверенная. Не остановишься, не сможешь.
— Тогда вообще скажу тебе: оставил бы ты идею отмщения… Вспомни, как в Писании: «мне отмщение, и аз воздам».
— Воздаст он, как же! Ты мне про Бога лучше, Серж, не говори. У меня с ним свои… — Грамов запнулся.
— Счеты? — подсказал Навроде.
— Не счеты — диалог. По вашему — разборка. Дай срок. Передышку. Разберемся. Мне много ведь не надо от него. Я добрый и не жадный. Нам только бы исчезнуть всем — и будет с нас. Уйти сквозь пальцы.
— Ну, это планы дальние! А что же завтра?
— Завтра, послезавтра отдыхаем. Встречаем Новый год и снова отдыхаем. Два дня еще. Прибору нужно отдохнуть. За эти дни все равно ничего не изменится: праздники. Все заперто.
— На мой взгляд, вот тут-то и ломить, когда все пьяные, все заперто. Как раз это хорошо. Замок куда же проще отпереть, чем зубы заговаривать охране, второго января, подумай сам, с похмелья, злые.
— Второго января охране не придется зубы заговаривать. Психушка — это не Лубянка. Там нет защиты от гипновоздействий… Охранники откроют двери сами и сами вынесут Турецкого к машине, уложат, напутствуют веселым словом. И обо всем забудут тут же. Я сам, один его возьму. Без мальчиков твоих. Мне лишь бы «Витамин Ю» сил набрался.
— Не знаю. — Сергей Афанасьевич покачал головой. — Я, честно, ломил бы прямо сейчас, сегодня, по горячему следу, если уж ты решился. Ждать всегда, скажу по опыту, опасно. Любая ситуация меняется.
— Я же уже сказал: четыре дня на отдых. Аппарат исчерпан.
— Так замени — поставь свежие, там, эти, как бишь их, биоструктуры?
