Торнадо нон-стоп - Солнцева Наталья (лучшие книги без регистрации .txt) 📗
ГЛАВА 20.
У Евы в прихожей висело большое зеркало. Она купила его три года назад, когда ходила на курсы кройки и шитья. В зеркале можно было видеть себя всю, – с головы до ног, – именно это и нравилось Еве больше всего.
Когда Олег ушел на работу, она подошла к зеркалу и начала пристально себя рассматривать. По каким признакам Денис угадал в ней робость и стыдливость? Что в ее внешности говорит об этом? Может быть, коса? Или взгляд?.. В своих тетрадях он называл ее «трепетной и покорной возлюбленной»… Неужели, она и вправду такая?
Еве вдруг захотелось куда-нибудь спрятаться, далеко-далеко, чтобы никто никогда не смог отыскать ее больше, использовать в своих целях, придумывать для нее роли и названия! Она чувствовала себя выставленной на всеобщее обозрение, не только без одежды, но и без всяких внутренних покровов, когда ее тело и ее чувства подвергались холодному, трезвому и беспощадному анализу…
Прочитанные дневники Матвеева привели ее в шоковое состояние. Ева была в ужасе от всего, что она открыла для себя. Муж давно разочаровал ее, и это было непоправимо. Что бы она ни узнала теперь о любовнике, не могло повлиять на ее решение прекратить это бессмысленное и мучительное существование в одной квартире и в одной постели с чужим и даже страшным для нее человеком. Но Денис!.. Он оказался еще хуже, – настоящее чудовище! Притворщик, гнусный извращенец и негодяй! Он просто играл с нею, как с живой говорящей куклой! У мальчиков иногда была эта странная склонность, – играть в куклы, – которая приводила Еву в недоумение…
Она чувствовала себя так, словно ее небосвод рухнул, похоронив ее под грудой обломков. Там, среди этих страшных руин все перемешалось: ее солнце, луна и звезды, облака и цветы, любовь, надежды, все ее волшебные замки и райские сады, которые она создала в своих мечтах, – все развалилось, превратилось в прах, в ничто, как и она сама. Она была раздавлена, уничтожена, – ничего более ужасного с ней уже произойти не могло.
Когда Ева поняла это, она упокоилась. Значит, бояться больше нечего: хуже ей уже быть не может! Эта последняя мысль подсказала ей, что все кончено.
Ева смотрела на себя в зеркало и ощущала полную свободу, – от всего, что произошло в ее жизни, которая стремительно становилась прошлым.
– Я свободна! – сказала она себе и вздохнула. – Я могу теперь посмотреть на это со стороны! И посмеяться! Или поплакать…
Но ни того, ни другого, ей не хотелось. Еве почему-то стало интересно, а кто же та, вторая невеста «падшего ангела», сказочная Царевна-Лебедь, вечно ускользающая тень вечности?.. Кто же она? Вот бы посмотреть! Денис считал ее и Еву двумя половинками одного целого, какой-то неуловимо-прекрасной Маргариты.
Ева вспомнила пожелтевшие фотографии, где мертвая Маргарита выглядела блекло и жалко, с поникшей головой, в темных пятнах собственной крови, – и содрогнулась. Однако, ее волновала та, другая Жар-птица, еще одна жертва безумного птицелова.
– Где-то у меня был альбом с репродукциями картин Врубеля! – вспомнила Ева и полезла в книжный шкаф, где на верхней полке стояли книги по искусству.
Она села на диван и с замиранием сердца начала листать альбом. Краски Врубеля, яркие, как восточные ткани, светящиеся и переливающиеся, будоражили воображение. Наконец, Ева нашла то, что искала: на сине-лиловом фоне предзакатного неба и моря, в отсветах далекого багрового сияния, обернулась белая Лебедь молодой красавицей с громадными, во все лицо, глазами, в драгоценной короне, с воронено-черной косой толщиной в руку, укутанная прозрачно-серебристым газом фаты. Тонкое, аристократически бледное лицо ее казалось странно знакомым. Белоснежное, пышное лебединое оперение перламутрово светилось, блистало синеватым и розовым; огромные крылья распростерлись вокруг своей хозяйки жемчужным ореолом… Царевна обернулась, словно ее кто-то окликнул по эту сторону картины, извне, позвал тоскливо и пронзительно, умирая от долгой разлуки. Может, Денис? А может, еще кто-то, уставший от погони за неуловимым?..
Они долго и заворожено смотрели друг на друга: Ева созерцала прекрасную деву, а дева, наполовину сбросившая лебединые перья, как бы освобождаясь из теснящего ее драгоценного футляра, – в свою очередь, созерцала Еву. Врубель с безумной гениальностью сумел запечатлеть этот неуловимый, текучий момент превращения на глазах зрителя.
Еве казалось, что она уже смотрела в эти бездонные глаза, уже тонула в них… Где и когда это было? В далеком, как эхо, сне о прошлом? Или в мечтах о будущем? На нее нашло удивительное очарование образа Царевны, погрузившее ее в оцепенение, от которого не хотелось пробуждаться… Она отчасти поняла Дениса: такая женщина не могла оставить его равнодушным. Как он отыскал ее среди шума и суеты, которыми наполнено до отказа время, день за днем? Как рассмотрел среди сотен, тысяч лиц? Все-таки, было в нем что-то необыкновенное, чего Ева никогда не находила в других людях, – стремление к редкостным явлениям жизни, умение выбрать из всего, что окружает, самое привлекательное, самое…чудесное, – иногда ужасное, – но всегда по-настоящему, до слез, волнующее…
Ева отложила альбом и принялась размышлять. Мысли в ее голове путались, перескакивали с одного на другое; воспоминания о прошлом причудливо переплетались с прочитанным в дневниках, с недавними переживаниями, с ее собственными фантазиями. Она долго сидела, задумавшись, уставившись в одну точку. Неясная догадка никак не могла приобрести четкость и определенность.
Ева хотела позвонить Всеславу, даже набрала его номер, но в последний момент передумала. Они договорились, что господин Смирнов сам позвонит ей, – значит, нечего торопить события. Излишняя суета никогда не помогала делу.
Подчиняясь внутреннему импульсу, Ева полезла на антресоли и вытащила целую кучу журналов, которые она покупала из-за выкроек и кулинарных рецептов. Журналов было так много, что она не смогла удержать их в руках, и они рассыпались. Ева уселась на пол и стала листать их, один за другим. Она не заметила, сколько прошло времени, когда ей на глаза попалось одно небольшое фото…
