Тайны старого Петербурга - Жукова-Гладкова Мария (книги регистрация онлайн txt) 📗
Плита стала сдвигаться влево. Открылся проем. Оттуда сразу же повеяло холодом.
– Господи, как из преисподней, – прошептала Ольга Николаевна и перекрестилась.
– В преисподней должно быть жарко, – заметил Иван Петрович и тоже осенил себя крестным знамением.
– Откуда вы знаете? – спросил Сережка.
Ему никто не ответил. Я не могу описать запах, исходивший изнутри. Если у адского холода есть запах, то это был он. Если у смерти есть запах, то он примешивался к первому. Нет, это был не трупный запах, здесь не было зловония, но этот адский холод, шедший из подземелья, заставлял ежиться при свете жаркого солнца, гревшего нам спины.
– Может, вначале за теплой одеждой сходить? – предложил Иван Петрович, с опаской заглядывая внутрь.
– Вы там что, ночевать собираетесь? – повернулась я к нему. Мой голос прозвучал излишне резко.
– Давайте уж побыстрее спустимся – и дело с концом, – сказала Ольга Николаевна. – Ваня, Марина, наверное, вы вдвоем… – Она вопросительно посмотрела на нас. – А мы с Сереженькой здесь подождем. Вам посветим.
– Идти нужно вам, – посмотрела я на Ольгу Николаевну. – Мы ему не родственники.
– Но… Как же я? – пролепетала Ольга Николаевна. – Я не могу…
Она с ужасом посмотрела на открывшуюся щель.
– Мариночка… – Теперь полный мольбы взгляд Ольги Николаевны был направлен на меня.
– В таком случае не пойдет никто, – заявила я. – Сейчас закроем плиту и уйдем.
Я протянула руку к рычагу, чтобы вернуть плиту в прежнее положение.
– Постой! – крикнула Ольга Николаевна. Старушка глубоко вздохнула, взяла из моих рук фонарик и осветила совершенно гладкий пол в склепе. Там даже не было слоя пыли, которую, откровенно говоря, я ожидала увидеть. Или здесь все было герметично закрыто?
– Мне что, туда прыгать? – спросила меня Ольга Николаевна.
Иван Петрович извлек из рюкзака веревочную лестницу и протянул Ольге Николаевне.
– Мы ее подержим, – сказала я. – Или закрепим тут за что-нибудь.
Разве когда-нибудь Ольга Николаевна могла предположить, что в семьдесят три года ей придется спускаться в склеп, сооруженный по проекту ее предка, спускаться по веревочной лестнице?
Сережка же все время теребил меня, спрашивая, что мне вчера рассказала бабушка.
– Сейчас узнаешь, – ответила я.
Мы с Иваном Петровичем закрепили лестницу на соседней плите, придавив ее концы булыжниками. Перекрестившись, Ольга Николаевна полезла вниз. Когда она уже стояла на полу, я склонилась и передала ей фонарик. Снизу послышался возглас удивления, потом крик радости.
– Ларец! Слышите: ларец! – донеслось до нас из глубины склепа.
Сережка стал прыгать вокруг меня. Иван Петрович извлек из какого-то потайного кармана небольшую квадратную фляжку, открутил пробку и хлебнул священного напитка. Затем протянул фляжку мне и заявил:
– На, помяни деда.
Я тоже хлебнула.
И тут снизу донесся совсем другой голос Ольги Николаевны, полный отчаяния:
– Нет сокровищ! Нет! Тетради какие-то, черт побери!
Если несколько минут назад Ольга Николаевна поминала Господа, то теперь общалась исключительно с чертом. Больше всех, конечно, досталось деду Лукичеву. Сережка с Иваном Петровичем свесили головы вниз и переговаривались с Ваучской. Потом Иван Петрович тоже решил слазить вниз и спустился по веревочной лестнице. За ним последовал Сережка, хотя я и орала на него, чтобы оставался наверху. Но разве удержишь?
Как только они оказались внизу и их голоса чуть приглохли, я поняла, что слышу шум моторов… Машины приближались с той стороны, откуда недавно пришли мы. Машин было несколько. Три. Нет, четыре. Нет, все-таки три. Из-за деревьев их пока не было видно. У меня все сжалось внутри.
Пелагея говорила, что я должна опасаться только одного человека – Райку. Но как Райка могла?..
Я не стала больше раздумывать – схватила дяди-Ванин инструмент, лопатку, совок и все остальное барахло, валявшееся рядом, и крикнула нашим: «Ловите!» Сбросив все вниз, я откинула булыжники и сбросила вниз и веревочную лестницу. Затем велела нашим отодвинуться от проема, зажмурилась и сиганула сама, после чего приподняла Сережку и сказала, что нужно изо всех сил нажать на рычаг. Он нажал. Плита стала двигаться в обратном направлении. Прошло не больше двух секунд – и солнечный свет был от нас закрыт. Я очень надеялась, что не навсегда.
– Что?.. Марина, что случилось? – прошептала Ольга Николаевна.
– Мама…
– Мариночка…
Я прижалась спиной к стене, оказавшейся хотя и очень холодной, но совершенно сухой. Вытерла выступившую на лбу испарину, попросила воды. Потом передумала, взяла флягу Ивана Петровича и отхлебнула из нее. Хорошо, что у нас с собой были фонарики, – мы не оказались в полной темноте. На меня смотрели озабоченные соседи. Ольга Николаевна сжимала в руках какую-то черную тетрадь, у ее ног стоял открытый ларец. Сережка тоже держал тетрадь – такую же, как у Ольги Николаевны.
– Что случилось? – повторила Ольга Николаевна.
– Кто-то приехал, – сказала я. – Несколько машин.
– Ну и что? – спросил Иван Петрович.
– Лучше, если мы переждем здесь, – сказала я.
– Но надо же было взглянуть, кто это… – не успокаивался Иван Петрович.
Сережка спросил, нельзя ли приоткрыть плиту хотя бы чуть-чуть, чтобы мы могли увидеть, если сюда кто-то подойдет. Иван Петрович тем временем направил луч фонарика вверх, обводя потолок склепа по периметру.
– А вон там она неплотно подошла, – заметил он, показывая в дальний правый угол. – Сережка, давай-ка сейчас немножко землицы разгребешь. Только осторожно. Чуть-чуть. И как раз посмотришь. Вдруг чего увидим?
Иван Петрович поднял Сережку, и тот протолкнул наружу небольшой камушек, правда, далеко его выдвигать не решился – мы услыхали чьи-то голоса.
Видимо, прибывшие заметили только что убранные могилы и поняли, что мы были здесь.
– Куда они делись?! – прозвучал женский голос.
Райка!
– Может, на речку пошли, – высказал предположение мужчина.
– Бабка еще про церковь говорила, – сказал другой. – Вон на пригорке остатки стен виднеются. Эту компанию же вечно черт знает куда носит.
– У Марины Сергеевны уж точно черт в заднице живет, – заметила Райка Белоусова.
Мне очень хотелось ответить ей что-нибудь, но я сдержалась, чтобы не выдать себя. Я посмотрела на сына и соседей. Враги, стоявшие над нами, обсуждали, как им рассредоточиться, чтобы обыскать район. Я порадовалась, что хоть какой-то воздух проникает к нам в склеп – через щель в углу, – иначе мы, наверное, могли бы здесь задохнуться. А сколько тут придется оставаться, еще неизвестно.
– Сидим тихо, – прошептала я.
Наши кивнули, а я решила посмотреть, что же мы все-таки нашли. Пелагея предупреждала: что-то будет, но не сокровища. Сокровищ тут нет.
На ларце была выбита надпись: «Да будет проклят тот, кто прикоснется, права на то не имея». Ольга Николаевна имела на то полное право. В ларце лежали десять тетрадей – или, по крайней мере, я назвала бы их тетрадями, возможно, в прошлом веке использовалось другое слово. По толщине они примерно равнялись нашим девяностошестилистовым, но были вытянуты в длину и несколько пошире. Бумага пожелтела, в некоторых местах чернила поблекли, но, в общем, написанное можно было прочесть без особого труда.
Это были дневники деда Лукичева.
Сокровищ я не найду. Но потом найду много кладов. Так сказала Пелагея. Значит, мы должны изучить дневники, а потом действовать соответственно.
Если, конечно, мы отсюда выйдем.
Но пока о том, чтобы выбираться, не было и речи. Над нами оставили дежурных. Двое парней обсуждали, куда мы могли уйти. Райка удалилась.
Нам всем стало холодно. Хорошо, хоть я штормовку надела. Сережка прижался ко мне. Иван Петрович сложил все наше добро в свой рюкзак, а Ольга Николаевна опустила тетради в свой и поставила ларец на место – в небольшую нишу в правой части стены.
– Может, отсюда еще какой выход есть? – шепотом спросил меня Иван Петрович.
