Ищу комиссара - Двоеглазов Владимир Петрович (список книг .txt) 📗
Все четверо замерли и уставились на огоньки, приближающиеся со стороны поселка газотранспортников.
— Еще одна, — заметил, оглянувшись, Редозубов.
Действительно: и с севера, со стороны месторождения, также шел автомобиль.
Еще минута — и та машина, что шла от поселка, въехала в зону света КС. Теперь Редозубов мог определить наверняка: фургон-вездеход ГАЗ-66, но еще через несколько секунд стало окончательно ясно: со стороны поселка приближалась та самая передвижная мастерская — та самая резервная машина ремонтной службы с возвышающимся над кабиной выступом фургона… уж Редозубов-то, не раз сидевший за ее рулем, отличил бы ее от тысячи однотипных машин!..
Увидели эту машину и двое с санками и застыли с выражением едва ли не мистического ужаса на лицах… А со стороны месторождения шла еще одна машина, и оттуда же еще одна…
Фургон ГАЗ-66 затормозил в десяти метрах, и из кабины выпрыгнул один, а из боковой двери кузова-мастерской выпрыгивали и тоже бежали к санкам… двое… трое… четверо… Тот, что первым выпрыгнул из кабины, был начальник отделения УУР областного управления майор Ветров.
Из поселка Ветров выехал на автобусе-вездеходе с радиостанцией, но в лесу, когда автобус все-таки застрял, пересел, не желая терять времени, на ГАЗ-66, у которого проходимость выше.
Теперь он вновь перенес свой штаб в вызволенный автобус и колдовал у рации, пытаясь вызвать дежурную часть райотдела.
В этом же автобусе ехали теперь и двое задержанных, каждый рядом с офицером, и смолили одну за другой папиросы— кажется, даже с каким-то облегчением, что все, наконец, кончилось. Главный начальник, безуспешно пока пытающийся связаться с «Минском», распорядился не надевать наручников.
Шкурки вместе с санками лежали в проходе.
И в этом же автобусе, на четвертом слева сиденье ехали Проводников и Редозубов: замполит у окна, глядя на дорогу, а стажер — тоже покуривая, попросив папиросу у милиционера, сидевшего сзади с автоматом — разумеется, не с учебным, а с боевым, заряженным боевыми патронами. Вступить в схватку этому милиционеру, к счастью, не довелось.
— «Минск-2», «Минск-2», — продолжал вызывать Ветров. — Я четвертый, я четвертый, прием!
Ветров собирался уже отложить микрофон, но тут отозвался, наконец, долгожданный голос старшего лейтенанта Огнева:
— Четвертый, вас слышу, я «Минск-2», прием!
— «Минск-2», я четвертый! — закричал Ветров. — Запишите текст телефонограммы для УВД! Текст телефонограммы! Как поняли? Прием!
— Вас понял! Четвертый, я «Минск-2», вас понял! Диктуйте текст, прием! — Голос сменился, и Ветров понял, что говорит уже с Супониным.
— «Минск-2», я четвертый, записывайте текст! Диктую: начальнику… УВД… облисполкома… генерал-майору… Диктую: кража мехов с пушной базы… госпромхоза, совершенная в ночь на… декабря 197… раскрыта! Раскрыта! Как поняли? Прием!
— Четвертый, вас понял: генералу… раскрыта! Прием!
— «Минск-2», я четвертый, диктую дальше: обнаружено и изъято… — Ветров оглянулся на мешки, лежавшие в проходе между сиденьями, подмигнул Редозубову и продолжал: — Обнаружено и изъято более ста пятидесяти… один, пять, ноль… шкурок серебристо-черных лисиц… По делу задержаны… и привлекаются… Молов Леонид Максимович… — Ветров опустил микрофон и спросил, обращаясь ко второму: — Фамилия! Быстро! — Тот торопливо сжал в кулаке окурок и дрогнул челюстью. — Да говори любую! — весело сказал Ветров. — Какая в голову взбредет! Нам сейчас перед начальством отчитаться, а там будем уточнять!..
Редозубов засмеялся, затем, глядя перед собой, сказал:
— Валерий Романович!
Замполит сидел тихо, будто прислушивался.
— Валерий Романович, — повторил стажер. — А ведь не я тогда «Телефункен» нашел. Шабалин…
Замполит на это ничего не ответил. Редозубов повернулся к нему и увидел, что капитан, привалившись шапкой к стеклу, мирно и сладко спит…
ЭПИЛОГ
1
«Дорогие Юлия Георгиевна и Иван Лаврентьевич, я не знаю, как выразить Вам благодарность за то, что Вы разыскали моего брата Хромова Василия, с которым мы расстались при эвакуации из Ленинграда и с тех пор больше не виделись. После войны я пыталась его найти много раз, и милиция искала, и по радио, но ничего не выходило, и вот теперь, благодаря Вам, я смогу его увидеть. Мне особенно еще дорога Ваша забота, потому что из нашей семьи у нас никого больше не осталось. И подумать только, вот мы живем теперь счастливо после войны, и сколько лет прошло, и сколько в нас осталось еще горя. Мы с мужем недавно получили новую двухкомнатную квартиру, и Вася сможет первое время прожить у нас, пока устроится на работу и ему выделят жилье. Только Вы не написали, какая у Васи специальность, а то бы муж уже сейчас начал подыскивать ему работу. Мы с мужем работаем на Уралмаше, тут нужно много разных специальностей, и всегда все требуются, и я думаю, что это не проблема. Я прошу Вас сообщить Васе наш адрес, и пусть он напишет сразу же или приедет, если ему дадут отпуск, а нет, тогда я возьму за свой счет и приеду сама. Передайте, пожалуйста, Васе мою записку, которую я вкладываю в это письмо. Мне так хочется поскорее его увидеть. Еще раз сердечное Вам спасибо, дорогие Юлия Георгиевна и Иван Лаврентьевич…».
2
Весна наступила ранняя, и, хотя продолжали еще без ограничений работать намороженные ледяные магистрали, все же дыхание ее ощущалось все явственней. Дорожно-строительный отряд, предчувствуя осложнения, ускоренными темпами завозил на ветки опил, чтобы на лишнюю неделю оттянуть их разрушение. Март — ударный месяц для экипажей лесовозных автомобилей.
Весна наступила ранняя, и во дворе гаража оттаивали уже оброненные или просто выброшенные зимой мелкие детали, болты и гайки, а в полдень посреди двора образовывалась большая лужа, в которой можно было мыть сапоги.
В последние дни марта в гараже было столпотворение: готовили машины к техосмотру. Техосмотр следовало провести без потерь, в кратчайший срок и с наибольшим коэффициентом готовности — ждали еще лесовозные дороги: движение по ним продлится до мая. Поэтому, когда в воротах гаража появился стройный офицер милиции в хорошо подогнанной, сидевшей на нем как влитая, шинели, никто из водителей, возившихся у своих машин, не обратил на него особого внимания. Глянули: не Нуждин, не Румянцев и не Лысцов — инспекторов ГАИ водители знали хорошо — и ладно: мало ли зачем может зайти в гараж младший лейтенант милиции.
И вдруг один из шоферов, всмотревшись, закричал с подножки КрАЗа:
— Братцы! Так ведь это ж Редозубов!..
И уже бежали со всех сторон, бросив дела, водители и слесаря, от машин и из открытых боксов, напрямик, через лужу, с ключами и проводами в руках, кто-то торопливо отключал сварочный аппарат или селеновый выпрямитель, а кто-то уже стоял рядом с младшим лейтенантом и, не решаясь хлопнуть мазутной ладонью по новенькому погону, толкал локтем в бок, кто-то протягивал пачку «Беломора»… Редозубов бросил курить на курсах, но нельзя было не взять из этой помятой, захватанной мазутными пальцами пачки; он закурил, закашлялся и, улыбаясь, спросил:
— Ну, как вы тут, ребята?..
