Вкус пепла - Лэкберг Камилла (читать книги онлайн бесплатно регистрация .txt) 📗

Все дружно выдохнули.

— Где ее нашли? — спросил Мартин, немного обиженный, что Патрик не сообщил ему эту новость.

— Дело в том, что она нашлась не в большом доме, а в маленьком, в котором живет его сын Морган.

— Ну, что я говорил! — воскликнул Йоста. — Я сразу готов был поклясться, что тут не обошлось без этого придурка. Такие, как он…

Патрик прервал его на полуслове:

— Я согласен, что это отягчающее обстоятельство, но я бы не хотел, чтобы мы на нем остановились как на главном подозреваемом. Для этого еще рано. Во-первых, мы не знаем, кто из них — отец или сын — положил туда эту куртку. Спрятать ее там вполне мог и Кай. Во-вторых, остается еще слишком много неясностей, таких, как, например, попытка Никласа обеспечить себе алиби. Так что все это нельзя оставить без внимания. Поэтому мы по-прежнему будем работать по всем, — на этом слове он сделал особое ударение, — по всем пунктам, которые я выписал. Есть вопросы?

Тут подал голос Мельберг:

— Такое впечатление, Хедстрём, что все идет отлично. Хорошая работа! Конечно же, надо проверить все то, что ты там перечислил, это тоже, — он небрежно махнул в сторону листа, — но я все-таки склоняюсь к мнению Йосты. У этого Моргана, похоже, действительно не все в порядке с головой, и на твоем месте я бы, — тут он театральным жестом приложил руку к груди, — я бы все силы бросил на то, чтобы его прижать. Хотя ответственный за следствие, конечно же, ты, так что тебе решать, — закончил Мельберг, но сказано это было таким тоном, что сразу становилось ясно — он считает, для Патрика лучше всего последовать его совету.

Патрик ничего не ответил, и Мельберг истолковал это в том смысле, что его указание принято, поэтому кивнул с довольным видом. Теперь раскрытие дела было только вопросом времени.

С замкнутым выражением лица Патрик удалился в свой кабинет и занялся предстоящими на этот день задачами. Пусть Мельберг думает что хочет, но он не станет плясать под его дудку. Сообщение о том, что в доме Моргана обнаружена куртка, разумеется, и его подтолкнуло к определенным выводам, но что-то, будь то инстинкт, или опыт, или просто недоверчивость, подсказывало ему, что на самом деле все обстоит не так, как кажется на первый взгляд.

~~~

Фьельбака, 1928 год

Повернувшись спиной к шведскому берегу, она прикрыла глаза и почувствовала на веках дуновение морского ветра. Вот оно — дыхание свободы!

Пароход отплыл в Америку точно в назначенный час, и пристань кишела людьми, которые с надеждой и печалью провожали в дальний путь своих близких. Никто не знал, доведется ли им еще когда-нибудь свидеться. Америка была так далеко, что уехавшие в эти чужие края, как правило, никогда не возвращались, а порой от них не приходило даже ни одной весточки.

Однако Агнес никто не пришел провожать. Она сама так пожелала. Она оставляла прошлое позади и отправлялась навстречу новой жизни, а отцовский чек в кармане и отличная каюта первого класса впервые за долгое время давали ей чувство, что она наконец-то вышла на правильную дорогу.

На миг ее мысли вернулись к Андерсу и мальчикам. Во время похорон церковь была набита битком, и горестные всхлипывания дружным хором отдавались от сводов. Сама Агнес не плакала. Из-под траурной вуали она разглядывала три гроба, установленные посреди церкви, — один большой и два маленьких, белые, все в цветах, которые грудами лежали на крышках и вокруг. Самый большой венок прислал ее отец, но приходить на похороны она ему запретила.

Хоронить в гробах оказалось некого, от покойников почти ничего не осталось. Пламя полыхало так жарко, что сожгло все дотла. В гробы положили то немногое, что нашли. Священник предложил родственникам выбрать урны, но Агнес пожелала иначе: чтобы было три гроба и захоронить их в земле.

Товарищи Андерса изготовили надгробие — один камень на троих, с выбитыми именами покойных.

Эти трое стали единственными жертвами пожара. У прочих погорельцев погибло только имущество, но опустошение, причиненное огнем, было огромным. Вся нижняя часть Фьельбаки, та, что располагалась на берегу моря, превратилась в черный обугленный пустырь. Сгорели дома, а на том месте, где раньше находились мостки причалов, теперь из воды торчали только обгорелые сваи. Но мало кто оплакивал утрату своего жилища: когда кому-то хотелось плакать о потерянном имуществе, он вспоминал Агнес и ее утрату. Люди все до единого пришли на похороны, и все с душевной болью вспоминали картину — вот идет отец, ведя за руки двух мальчиков…

Их мать же не пролила ни единой слезинки. После окончания похорон она поехала на свою временную квартиру и собрала те немногие пожитки, которые ей подарили люди. Благотворительность! Мысль о том, что ей пришлось принимать милостыню, была так неприятна, что даже бросало в жар. Такого никогда больше не будет в ее жизни!

Увидев ее на верхней палубе парохода, никто бы не подумал, что еще недавно эта женщина жила в бедности. Агнес спешно накупила новые платья, а ее чемоданы были самыми элегантными, какие только нашлись в магазине. Она с наслаждением провела рукой по мягкой ткани. Это не то что те поношенные, выцветшие тряпки, в которых она проходила четыре года!

На память о прежней жизни у нее осталась лишь голубая шкатулка, которую она бережно уложила на самое дно чемодана. Но главным была не сама шкатулка, а ее содержимое — Агнес тайком собрала его накануне вечером. Шкатулка будет служить ей напоминанием, чтобы она никогда никому больше не позволяла становиться у себя на пути к той жизни, которой заслуживала. Однажды она допустила ошибку, положившись на мужчину, и это стоило ей четырех лет страданий. Больше она никогда не допустит, чтобы кто-нибудь предал ее так, как когда-то предал отец. И позаботится о том, чтобы он за это дорого поплатился. Главной расплатой для него будет одиночество, но она собиралась, кроме того, сделать так, чтобы к ней потекли его денежки. Она это заслужила. И точно знала, на какие кнопки нужно нажать, чтобы чувство вины в нем не угасло. Мужчины так легко поддаются внушению!

Рядом кто-то кашлянул. Она так глубоко погрузилась в свои мысли, что этот звук заставил ее вздрогнуть.

— Извините, уважаемая фру! Надеюсь, я вас не испугал?

Элегантно одетый господин с любезной улыбкой протягивал ей руку, собираясь представиться.

Агнес быстро окинула его проницательным взглядом и только после этого улыбнулась в ответ и подала затянутую в перчатку ладонь. Дорогой, сшитый на заказ костюм и руки, никогда не знавшие грубой работы. Возраст, судя по виду, за тридцать, приятная, и даже весьма приятная наружность. На безымянном пальце отсутствует кольцо. Возможно, плавание доставит ей еще больше удовольствия, чем она ожидала.

— Агнес Шернквист. И не фру, а фрёкен. [17]

~~~

В гости явился Дан. Они уже несколько раз разговаривали по телефону, но он еще ни разу не приходил посмотреть на Майю, и сейчас его громадная фигура заполнила, казалось, все пространство прихожей. Он сноровисто взял из рук Эрики малютку.

— Ну, здравствуй, малышечка! Какая же ты, оказывается, красавица! — заворковал он и подбросил Майю чуть не до потолка.

Эрика с трудом удержалась от желания немедленно забрать у него дочку, однако Майя выглядела вполне довольной, ничего не имея против такой ситуации. Напомнив себе, что у Дана свои три дочки, Эрика решила, что ему все-таки можно доверить ребенка.

— Ну а как поживает мамочка? — обратился он к Эрике, по-медвежьи обняв ее за плечи.

Когда-то, очень давно, они были вместе, но вот уже много лет оставались просто друзьями. Два года тому назад их дружба на какое-то время дала трещину, когда они оба в силу неблагоприятно сложившихся обстоятельств оказались замешанными в деле об убийстве. Но время, как известно, многое лечит. Однако после того, как он разошелся со своей женой Перниллой, контакты между ними стали гораздо реже, ибо Дан окунулся в холостяцкую жизнь со всеми сопровождающими моментами, а Эрика в это время пошла совершенно противоположным путем. У него за минувший срок сменилась целая вереница разных оригинальных подружек, но в данный момент никого не было, и выглядел Дан, как показалось Эрике, на редкость довольным жизнью. Развод он перенес тяжело и страдал оттого, что может видеть своих дочерей только раз в две недели, хотя постепенно начинал к этому привыкать и почувствовал, что жизнь продолжается.