Сицилиец - Пьюзо Марио (лучшие книги читать онлайн бесплатно txt) 📗
Майкл отошел от отца и сел в одно из кожаных кресел.
— Все-таки есть же какая-то причина, по которой ты не хочешь публиковать его Завещание, — сказал он. — Ты кому-то это обещал.
— Да, — сказал дон Корлеоне. — Не мешало бы тебе понять, что после того, как под тебя подложили бомбу, я понял, что ни я, ни мои друзья не можем гарантировать тебе безопасность на Сицилии. Ты мог подвергнуться и другим нападениям. А я хотел, чтобы ты благополучно вернулся домой. И я пошел на сговор с доном Кроче. Он обеспечивал твою защиту, а я в свою очередь обещал, что уговорю Гильяно, когда он приедет в Америку, не публиковать Завещание.
Майклу стало нехорошо, когда он вспомнил, как сказал Пишотте, что Завещание находится в Америке, в безопасном месте. В этот момент он подписал смертный приговор Гильяно. Майкл вздохнул.
— Мы обязаны это сделать ради его отца и матери, — сказал он. — Ради Юстины. Кстати, как она?
— В порядке, — сказал дон. — О ней заботятся. Пройдет не один месяц, пока она примирится со случившимся.
И, помолчав, добавил:
— Она очень умная женщина, она здесь отлично приживется.
— Мы предадим его отца и мать, если не опубликуем Завещание, — сказал Майкл.
— Ничего подобного, — сказал дон Корлеоне. — За эти годы, что я живу здесь, в Америке, я кое-чему научился. Надо действовать разумно, вести торг. Ну какой будет прок, если мы опубликуем Завещание? Правительство в Италии, возможно, падет, а возможно, и нет. Министр Трецца лишится своего места, но неужели ты думаешь, что они его накажут?
— Он же сидел в правительстве, которое истребляло свой собственный народ, — возмущенно произнес Майкл. Дон передернул плечами.
— Ну и что? Разреши, я продолжу. Если мы опубликуем Завещание, это поможет матери и отцу Гильяно или его друзьям? Правительство накинется на них, посадит их в тюрьму, будет всячески их преследовать. И — что гораздо хуже — дон Кроче внесет их в свои черные списки. Пусть они лучше спокойно доживают свой век. Я договорюсь с правительством и с доном Кроче, чтобы их не трогали. Так что, имея Завещание у себя, я все-таки извлеку из него больше пользы.
— И для нас, если нам понадобится что-то на Сицилии, тоже, — сардонически заметил Майкл.
— Такова жизнь, — с легкой усмешкой произнес его отец.
Майкл долго молчал, затем сказал тихо:
— Не знаю, мне это кажется нечестным. Гильяно ведь был настоящим героем, он уже стал легендой. Мы должны помочь тому, чтобы сохранить память о нем. А не уничтожать эту память.
Впервые дон выказал раздражение. Он налил себе еще рюмочку ликера и залпом выпил. Затем уставил палец на сына.
— Ты сказал, что хочешь учиться, — сказал он. — Так вот, послушай. Первейшая обязанность человека — оставаться живым. А уже потом следует то, что люди именуют честью. Так вот, это бесчестье, как ты сие именуешь, я охотно возьму на себя. Я поступил так, чтобы спасти тебе жизнь; в свое время ты тоже поступил бесчестно, чтобы спасти мою. Тебе никогда бы не уехать живым с Сицилии, если бы не дон Кроче. Вот так-то. Ты, может быть, хочешь стать героем вроде Гильяно, легендой? И мертвецом? Я люблю его как сына моих друзей, но не завидую его славе. Ты жив, а он мертв. Всегда помни это и живи так, чтобы быть не героем, а живым. Со временем герои начинают казаться чудаками.
Майкл вздохнул.
— У Гильяно не было выбора, — сказал, он.
— Нам в этом отношении больше повезло, — сказал дон.
Таков был первый урок, полученный Майклом от отца, его он запомнил лучше всего. Это окрасит всю его дальнейшую жизнь, подтолкнет к страшным решениям, которые раньше ему и в голову бы не пришли. Это изменит его представление о чести и уменьшит преклонение перед героизмом. Это поможет ему выжить, но сделает несчастным. Ибо Майкл — в противоположность своему отцу — завидовал славе Гильяно.
Глава 29
Смерть Гильяно сломила дух народа Сицилии. Он был их героем, их щитом против богачей и аристократов, против «Друзей», против правительства христианских демократов в Риме. Как только Гильяно не стало, дон Кроче Мало поставил Сицилию под пресс для оливкового масла и выжал из нее огромное состояние, забравшись в карман равно богатым и бедным. Когда правительство попыталось построить плотину, чтобы дать людям дешевую воду, дон Кроче распорядился взорвать машины, привезенные для строительства. Ведь все источники воды на Сицилии контролировались им — не в его это было интересах, чтобы строили плотины, которые дали бы людям дешевую воду. Когда начался послевоенный бум в строительстве, дон Кроче, получая информацию изнутри и умело ведя переговоры, скупал по дешевке наилучшие участки, а затем продавал их втридорога. Он взял под свою личную защиту весь бизнес на Сицилии. Нельзя было продать артишок на рынке Палермо, не заплатив дону Кроче несколько чентезимо; богачи не могли купить драгоценности своим женам или скаковых лошадей своим сыновьям, не застраховав их у дона Кроче. Правя твердой рукой, он в корне уничтожал все нелепые надежды крестьян на то, что им удастся получить во владение необрабатываемые земли, принадлежащие принцу Оллорто. Попав под тройной пресс — дона Кроче, аристократов и римского правительства, — сицилийцы перестали даже надеяться, что в будущем им станет лучше.
За два года, прошедшие после смерти Гильяно, пятьсот тысяч сицилийцев, главным образом молодых мужчин, уехали с острова. Они отправились в Англию и стали там садовниками, мороженщиками, официантами в ресторанах. Они отправились в Германию и взялись там за самую тяжелую работу; отправились в Швейцарию, где до блеска начищали страну и собирали на заводах часы с кукушкой. Они отправились во Францию и стали там кухонными мужиками и уборщиками в универсальных магазинах. Они отправились в Бразилию прорубать просеки в джунглях. Некоторые поехали в холодную Скандинавию. Ну а нескольких Клеменца забрал в Соединенные Штаты служить семейству Корлеоне. Эти считались счастливчиками. А Сицилия превратилась в страну стариков, малых детей и женщин, овдовевших по милости экономической вендетты. Каменные деревенские дома не поставляли больше рабочих рук для богатых имений, так что страдали и богачи. Процветал только дон Кроче.
Аспану Пишотта предстал перед судом за содеянные им преступления и был приговорен к пожизненному заключению в тюрьме Уччардоне. Но все понимали, что его помилуют. Волновало Пишотту лишь то, что его могут прикончить в тюрьме. Однако амнистия все не наступала. Тогда он послал записку дону Кроче: если его немедленно не помилуют, писал Пишотта, он расскажет о контактах, которые были у отряда с Треццой, и о том, как новый премьер-министр в сговоре с доном Кроче велел истребить собственных граждан у прохода Джинестры.
На другой день после того, как министр Трецца стал премьером Италии, Аспану Пишотта проснулся в восемь часов утра. У него была большая камера, в которой стояли растения в горшках и ширмы, украшенные им самим за время пребывания в тюрьме вышивкой. Яркие краски шелков, казалось, действовали на него успокаивающе, и он теперь часто вспоминал свое детство, как они дружили с Тури Гильяно, как любили друг друга.
Пишотта приготовил себе кофе и выпил его. Он очень боялся, что его отравят. Поэтому все, что он пил, приносили ему родные. А тюремную пищу он сначала крошечными кусочками давал своему любимцу попугаю, которого держал в клетке. На всякий случай на одной из полок, рядом с иголками для вышивания и кусками материи, у него всегда стояла большая банка оливкового масла. Он считал, что если влить его себе в горло, то это обезвредит яд или вызовет у него рвоту. Другой участи он не опасался — слишком хорошо его охраняли. К двери его камеры подпускали лишь тех, кого он разрешал, а выходить из нее ему не было дозволено. И вот сейчас он терпеливо дождался, пока попугай съест и переварит пищу, и только тогда с аппетитом позавтракал.
Гектор Адонис вышел из своей палермской квартиры и, сев на трамвай, отправился в тюрьму Уччардоне. Несмотря на раннее утро, февральское солнце уже пригревало, и Гектор Адонис пожалел, что надел черный костюм и галстук.
