Пока ангелы спят - Литвиновы Анна и Сергей (книги регистрация онлайн txt) 📗
– Так вот почему объявления не было в папиной подшивке! – ликующе воскликнула Наташа.
– Бери свои слова назад, – хмуро улыбаясь, пробасил Данилов. – Оказывается, газеты действительно для одного меня издают…
Пока Данилов, продолжил свой рассказ Козлов, раскачивался, покуда собирался отправить свое произведение «на конкурс», он занялся Шишигиным и Беленьким. Он постарался вдохновить и простимулировать и сценариста, и художника, но увы…
Оказалось, сказал Иван Степанович, что к пятидесяти годам художническая потенция, а вместе с нею и возможность – в самом буквальном смысле – творить чудеса угасают. И Беленький, и Шишигин употребили аванс для того, чтобы пить, хвастать, поить друзей, распускать перья при женщинах… Искры пророчества (коими, наверное, изначально обладал и тот, и другой) уже потухли, понял Козлов, в них обоих навсегда. Оставалась одна надежда – на Данилова. Для того, чтобы лучше отслеживать, что будет происходить с ним (если, конечно, будет), Козлов заранее снял квартиру в доме напротив. Оснастил ее подслушивающими приборами и аппаратурой видеонаблюдения (в том числе приборами ночного видения).
– Я был подопытной крысой, – хмуро усмехнулся Данилов.
– Так вот чья это была квартирка, – пробормотал Петренко, слушающий в своем фургончике каждое слово, произносимое на площади.
– А субъективный портрет бабулька давала совсем другой, – слегка растерянно прошептала в том же фургончике Варвара.
– На свете существуют парики, накладные усы и бороды, – назидательно проворчал Петренко.
– Все, что происходило далее, – продолжил Козлов, – вы, Данилов, и сами прекрасно знаете – со своей стороны…
– А чей был офис? – быстро спросил Алексей. – Тот, на Большой Дмитровке? Ваш?
– Друзья, мой друг, друзья… Как говорит мой – и ваш – большой приятель мистер Маккаген, не имей сто рубля, а имей сто друззя … – Козлов смешно передразнил акцент Брюса. – Да, кстати, о Брюсе!.. Я открываю вам все карты, молодые люди, заметьте!.. В один из дней – кажется, это было прошлое воскресенье – я заметил, что вы, Данилов, переживаете творческий кризис… И даже готовы бросить роман… И тогда я, чтобы вы встряхнулись, уговорил Брюса Маккагена – моего, можно сказать, друга, – чтобы он отправил вас куда-нибудь развеяться. Желательно вместе с вашей новой приятельницей, – Козлов отвесил полупоклон Наташе. – В поисках, так сказать, новых ощущений и творческих идей…
– Да, я чувствовал, что и эта поездка была неспроста, – делая кислую мину, проговорил Алеша. – Большой брат смотрит на тебя.
– Перестань, – Наташа погладила его по руке. – Нам было хорошо вместе.
– Маккаген, умница, пошел мне навстречу… – продолжил Козлов. – Не зря я каждый раз, когда мы встречались, изо всех сил накачивал его виски… А он маленько обрусел и стал понимать нашу пословицу про долг, что платежом красен… И, конечно, очень хорошо, что он нежданно-негаданно отправил вас на Святую землю… Ну, согласитесь, разве можно придумать лучше декорации для последней, решающей схватки? Схватки между вялым, скучным, розоватым добром – и увлекательным, ярким, вдохновляющим злом?
– И кто же победил? – прищурясь, спросила Наташа.
– Вы вернулись. Алеша жив и здоров. Неужели вам не ясно? Не ясно, кто победил?
– Это неправда, – быстро произнесла Наталья.
Алексей стоял молча, словно завороженный.
– Правда, правда, – успокаивающе проговорил Козлов. – И это только начало. Ему еще предстоит покорить сердца людей, а после – стать властелином мира!..
– По-моему, вы ошиблись адресом, – сказал Алеша, внимательно и без улыбки глядя на Козлова. – Я вовсе не хочу стать властелином мира. Не хочу – и не буду.
– Так ведь вас не спросят, хотите ли вы, – мягко проговорил Иван Степанович. – Возведут на царство – охнуть не успеете. Вы уж лучше и не сопротивляйтесь.
– Пойдем, Наташа, – Алексей взял ее за руку. – Ты права, он просто сумасшедший.
– Внимание всем! – скомандовал Петренко в своем фургоне. – Они расходятся. Берем по команде. Как поняли меня?
– По-онял, – пьяновато откликнулся «сантехник» с лавочки.
– Вас поняли, товарищ подполковник, – отозвались оперативники в «Волге».
– Принято: берем по команде, – бросил Вася Буслаев из своего «опелька».
– Подождите, мальчики, – сказала Наташа, ее было отлично слышно в фургоне через направленный микрофон. – Мне надо попудрить носик. А вы еще поговорите.
– Она уходит, – прохрипела рация у Петренко.
– Сам вижу, – буркнул он.
– Что делаем?
– Ждем.
Наталья Нарышкина отошла от обоих мужчин и направилась к Тверской, к подземному переходу. Однако до него не дошла, остановилась у поребрика, будто бы собралась ловить такси.
– Я старше вас, Данилов, – услышал Петренко по громкой связи голос Козлова. Двое мужчин по-прежнему стояли рядом. – Я старше вас и знаю: течению жизни сопротивляться нельзя. Захлебнешься… А она все равно унесет, куда ей надо.
– Спасибо, папа, – насмешливо проговорил Данилов.
Тут Петренко увидел, что рядом с Нарышкиной, стоящей пообочь Тверской, словно «ночная бабочка», снижает скорость нечто двухколесное, обтекаемое, цветастое – мотоцикл. Его седок обвивает руль, голова в непрозрачном шлеме. Мотоцикл сбавляет ход километров до двадцати. Наташа протягивает руку, словно голосуя. В руке у нее сумочка. Мотоциклист выхватывает сумочку. Наташа отскакивает. Мотор ревет, седок задает шпор двухколесному коню. Через пару мгновений бицикл набирает километров сто в час.
– Она ему что-то дала! – отчаянно орет опер из «Волги».
– Вижу! За ним! Быстро! – кричит Петренко, понимая, что это бесполезно.
«Волга» заводится и, хрустя передачей, тяжеловесно устремляется за добычей.
Петренко переходит на «гаишную» волну и скороговоркой выпаливает в рацию:
– Это Циклон-два! По Тверской, от Пушкинской к Маяковке, движется на высокой скорости мотоцикл без номерных знаков, возьмите его!
А затем кричит уже всем своим – Варваре, Буслаеву и прочим:
– Берем!
И все выскочили, побежали, набросились…
Варвара вихрем подбежала к Наталье, руку за спину, затылок вниз, впихнула в подъехавший «рафик»…
Постовой на Маяковской площади, получив сообщение Петренко, движением жезла остановил поток, идущий вниз к Кремлю. Разлаписто двинулся от угла Зала Чайковского к осевой. Однако среди машин, летящих вверх к Белорусскому вокзалу, мотоциклиста не оказалось…
«Волга» с оперативниками успела заметить, что мотоцикл, почти не снижая скорости, свернул с Тверской направо, под своды гостиницы «Минск».
– Циклон-два! – прокричал в рацию оперативник, сидящий в «Волге». – Мотоцикл без номера уходит по Дегтярному переулку!
Когда «волжанка» с комконовцами достигла наконец начала Дегтярного переулка, мотоциклист уже проехал его весь. Нарушая все правила и игнорируя знаки, он пересек на скорости сто двадцать километров в час Малую Дмитровку. Заскользил, никем не преследуемый, по дуге Успенского переулка вниз к Петровке. Слева разворачивал свои красоты сад «Эрмитаж». Справа мелькали особнячки. Мотоциклист не был никем замечен, кроме двух-трех редких прохожих.
На пересечении с Петровкой, почти под самыми державными окнами Петровки, тридцать восемь, он, не останавливаясь, лихо заложив вираж, свернул направо. Судьба его хранила – у Петровских Ворот отсутствовал обычный там гаишник. Светофор на пересечении с бульваром горел зеленым. Сбросив газ до восьмидесяти, гонщик заложил вираж влево, на Петровский бульвар. Управлял он одной рукой, другой прижимал к цветастому комбинезону Наташину сумочку.
Мотоциклист промчался вниз по Петровскому бульвару, подгадал на зеленый у Трубной площади и лихо вознесся по крутой горке Рождественского бульвара.
Его уже ждали. Труженики дорожно-патрульной службы, получив позывной «Циклон-два», готовились принять нахального мотоциклиста по всем направлениям его дальнейшего движения. Один гаишник, поигрывая жезлом и расстегнув кобуру, вышел к обочине Мясницкой у святая святых – Лубянки, дом два. Другой готовился принять его в свои объятия на Сретенке, не доезжая Садового кольца. Третий уже ждал мотоциклиста у Покровских Ворот: он тоже расстегнул на всякий случай кобуру.
