Тайны старого Петербурга - Жукова-Гладкова Мария (книги регистрация онлайн txt) 📗
– Да все правильно, – перебил меня дедок. – Только я за последние… года два впервые встречаю, чтобы кто-то вот так, не огород копать, не целенаправленно леса до последней ягодки обирать, а просто посмотреть на места, где жили предки. Это раньше много туристов было. Выезжали на природу, да хоть даже водочки попить, а сейчас почти никого нет. Дорога дорогая, все рыщут в поисках заработков, не до отдыха, если он только не вынужденный… Если уж и приезжают, то, не поднимая головы, на сбор урожая – своего и лесного. А вы молодцы, честно, молодцы! И, главное, бабушка с дедушкой тоже поехали…
– А чего нам дома сидеть? – заметила Ольга Николаевна. – Жить-то не так много осталось. Так хоть до усадьбы деда моего доедем, раз уж в Париж не выбраться.
Вскоре мы были в Ягодном. Роман Алексеевич спросил, как мы планируем начинать наши поиски, и предложил свою помощь. Мы согласились. Ведь еще неизвестно, сколько нам тут колесить.
Ягодное – оживленный поселок с множеством дачников. Поблизости имелось озеро, правда, никакая река не протекала, а нам нужна была река. Ближайшее сельское кладбище находилось лишь в двенадцати километрах.
– Бабку бы какую древнюю найти, – заметил Иван Петрович.
– Это не здесь, – покачал головой Роман Алексеевич и стал что-то припоминать – нахмурил лоб, почесал в затылке.
Потом он сказал, что если не ошибается, то Брусничное – одна из наших возможных остановок – как раз заброшенная деревня, где живут то ли три, то ли четыре старухи. Даже если мы и не найдем там того, что ищем, что-нибудь от бабок узнаем. Брусничное находится в некотором отдалении от основной дороги, сельмага там нет, у дачников популярностью не пользуется.
Я поинтересовалась, как же там тогда живут бабки. Не натуральным же хозяйством? Как сказал Роман Алексеевич, у них есть родственники в более оживленных населенных пунктах. Приезжают, привозят продукты. Бабкам неоднократно предлагали перебраться куда-нибудь поближе к цивилизации, но они отказывались – желают умереть там, где родились.
Пожалуй, с ними стоило бы поговорить. А в Малиновку, если что, мы всегда успеем вернуться.
– Да и разместиться в Брусничном сможете в каком-нибудь заброшенном доме, если вдруг дождь или что, – заметил наш водитель. – И уж грибов должно быть, и ягод… И речка чистая.
Я тут же спросила, что за река. Роман Алексеевич ответил, что река – название слишком громкое. Речушка. Была когда-то река, но он сам этого не помнит. Вроде бы глубже, чем по пояс, мест там нет, но вода прозрачная. Никакая дрянь в нее не сливается. Вот только как насчет рыбы – неизвестно.
– Поехали! – сказали мы.
Роману Алексеевичу пришлось несколько раз остановиться, чтобы поточнее узнать дорогу. В конце концов мы свернули с основной, с проселочной, на узкую колею. Хорошо, что дождя не было уже где-то с неделю, а если и капало, то несильно. Представляю, что тут творится по осени, пока не ударит мороз. Наверное, до деревни можно добраться только на вертолете. Мы приехали как раз вовремя, через месяц-полтора было бы уже поздно.
По этой колее, конечно, лучше бы ехать не на стареньких «Жигулях», а на каком-нибудь джипе или еще какой машине, предназначенной для труднопроходимых местностей. На чем там гонки по бездорожью устраивают? Правда, как показала практика, машина у Романа Алексеевича оказалась надежная, все-таки собирали ее пятнадцать лет назад, когда качество было повыше, чем ныне.
Мы миновали поле, потом редкий лесок, за которым увидели небольшую речушку. Мост, хотя и строился, возможно, еще в прошлом веке, стоял надежно. Впереди, у следующего лесочка, показалось несколько покосившихся изб. Стояли они на некотором отдалении одна от другой. Вокруг изб все поросло высокой травой и сорняками.
– Так, давайте смотреть, – сказал Роман Алексеевич. – Где тут огороды есть, там и живут.
К машине подлетела собака неизвестной породы и залилась звонким лаем; скоро к ней присоединилась вторая, и в сопровождении этого кортежа мы медленно поехали по деревне – вернее, ее остаткам.
Из одного дома вышла сухонькая старушка в белом платочке в мелкий синий горошек. Она вытерла руки о передник и прикрылась ладонью от солнца, чтобы не слепило глаза.
Роман Алексеевич притормозил напротив крыльца. Бабка цыкнула на собак, но те не желали угомониться, правда, злобы не выражали, просто показывали, что не зря их тут подкармливают.
Первым из машины вылез Иван Петрович. За ним последовали Ольга Николаевна и Роман Алексеевич. Мы с Сережкой выбрались последними.
– Здравствуйте! – поздоровались мы.
– Здравствуйте, – ответила бабка, настороженно на нас поглядывая.
Она явно ждала какого-то продолжения.
– Нам бы где тут разместиться на постой, – выдал Иван Петрович. – На недельку или поболе. Пустит кто из ваших?
У бабки на лице промелькнуло удивление. Она поинтересовалась:
– Пожить тут, что ль, желаете?
– Желаем, – продолжал переговоры Иван Петрович. – Отдохнуть решили маленько. Ягод пособирать, грибков, пожить на природе. Продукты мы с собой привезли, с вами поделиться можем. Мешки спальные тоже есть.
Бабка сообщила, что все дома, кроме ее собственного и Пелагеи Ильиничны, пустуют. Пелагеюшка слегла, видимо, недолго ей осталось по земле ходить. Зимой умерла Никитишна. В общем, на ногах сейчас одна Марфа Ивановна, как представилась старушка. Может, к зиме тут больше никого не останется. Одна Марфа Ивановна жить в деревне не хочет; если Господь и Пелагеюшку приберет, придется перебираться к родственникам.
– Выбирайте – или у меня, или просто идите в любой из домов. Хозяев нет, никто не обидится.
– Хозяин-то должен быть, – хитро посмотрел на Марфу Ивановну дядя Ваня. – И у него мы разрешения обязательно спросим.
– Деревенский сам, что ль? – прищурилась Марфа Ивановна. – Ладно, размещайтесь у меня. Все мне, старухе, повеселее будет.
Сережка тут же дернул Ивана Петровича за рукав, чтобы тот ему объяснил, о чем речь. Дядя Ваня сказал, что если Сережка когда-либо окажется перед пустующим деревенским домом или лесной избушкой, то вначале нужно поклониться, очень вежливо попроситься на ночлег и только потом заходить. Никогда не знаешь, кого там можешь встретить…
Роман Алексеевич остался с нами попить чаю из самовара. Мы с Сережкой чай из настоящего самовара пили впервые. Я предложила нашему водителю сто рублей, он очень удивился, сказав, что больше чем на полтинник не рассчитывал. Потом спросил, как мы думаем выбираться обратно.
– А вы можете нас забрать?
– Чего ж не забрать-то? Я хоть каждый день приезжать буду. Отсюда до моего дома километров восемь, если прямо по проселочной.
Мы договорились, что он в первый раз заедет дня через три, а если нам потребуется прикупить продуктов, свозит меня в какой-нибудь сельмаг.
– А у вас телефон есть? – спросила я.
Роман Алексеевич покачал головой, подумал и заметил:
– Да и зачем он вам? Вам же мне все равно не позвонить.
– Ну почему же? – улыбнулась я, телефонизированная папой Сулейманом. К моему большому удивлению, трубка работала и в этой глуши.
Роман Алексеевич записал мой номер, качая головой и восхищаясь благами цивилизации, еще не дошедшей до этих мест. Бабкам, одиноко живущим в подобных деревнях, сотовая связь была бы очень кстати, но откуда же им взять средства на ее оплату?
Дом у Марфы Ивановны оказался довольно большим, только проживала она сама в двух комнатах, остальные стояли пустые. Мы с Ольгой Николаевной быстро убрались в большой горнице, чтобы кинуть там на пол наши спальные мешки. Сережка с Иваном Петровичем отправились на речку искупаться.
К тому времени, когда мы сварили на всех суп из прихваченной с собой тушенки, добавив в него разной травы, предложенной Марфой Ивановной, вернулись наши мужики.
– Рыбы… – сообщил Иван Петрович. – С голоду не умрем.
– Какое с голоду! – воскликнула Марфа Ивановна. – Эх, молодежи бы сюда, мужиков с руками, девок работящих… Земля богатая, рыба, зверье в лесу, грибы, ягоды, а урожаи какие тут раньше сымали… Все было, а теперь все заброшено. Никому не нужно.
