Туманный берег - Русанова Вера (книги бесплатно полные версии TXT) 📗
- Это не может быть правдой!
- Но это, тем не менее, правда. Приятная правда! Так что вы, ребята, на мою.., - она выделила слово "мою" голосом. - На мою дочь никаких прав не имеете... Что еще? А! К вопросу о том, что не стоит зря оправдываться! Я находила ватки с помадой под зеркалом, я очень хорошо чувствовала запах чужих духов. Духов твоей Олеси. И самый пикантный момент: все, что знала женщина, заманившая меня в то кафе, могла знать только твоя любовница. А о краже из сейфа, как я сильно подозреваю, знали, вообще, два человека на свете? Ты и Олеся? Ведь так?
- Три, - поправил он потерянно и устало. - Три человека. Я, Олеся и Алла.
И тогда Лиля вздрогнула. И шифоновая блузка, прошуршав змеей, скользнула с её колен на пол...
- Я, Олеся и Алла, - повторил Вадим. - И я, действительно, взял эти деньги. Но это все, в чем я виновен. Причем я не понимаю, откуда ты...
Она перебила:
- Мне сказали по телефону. Сказала та женщина по телефону! Но Алла! По поводу Аллы ты уверен?
- Естественно. Я сказал ей тогда, когда уговаривал спасти Оленьку. То есть, не Оленьку получается... Она боялась, она не хотела. Говорила, что ребенок мне надоест, что это сейчас я "рву страсть в клочки", а потом проговорюсь, предам её, и её уволят. Я сначала убеждал, деньги предлагал, а потом... Потом я сказал, что пусть у нас будет компромат друг на друга: она тоже будет знать обо мне то, чего не знает никто. Олеся-то ведь собиралась навсегда уезжать за границу, она была как бы уже и не свидетель. В общем, я сказал про кражу, и что она, если хочет, может позвонить в милицию и убедиться, что кража, на самом деле, была. Еще деньги ей отдал из того сейфа: у меня ещё оставались. Мол, наверняка, номера ворованных купюр можно установить, так что это - прямая улика. Она взяла...
- Но она говорила мне, что не знает! Она удивилась! Она не верила!
- Склероз! - Вадим усмехнулся. - Как все это интересно получается...
Лиля прикусила нижнюю губу:
- Но тогда... Погоди, ты можешь мне сказать: у тебя точно ничего нет с Аллой?
- А ты мне что - поверишь?
- Просто скажи "да" или "нет"! Какая тебе разница, поверю я или не поверю?
- Если тебе угодно: "нет"!
Она резко вскочила:
- Кстати, я бы, на твоем месте, не кривлялась! - Передразнила: - "Если тебе угодно!" Да, мне угодно! Мне угодно понять, что здесь происходит! При чем тут Алла? Почему она соврала? Вместе ли они действуют с Олесей или по отдельности, и какой им резон все это делать, если девочка...
Она осеклась. Вадим по-прежнему недвижно стоял у дверного косяка, но теперь в глазах его появился нехороший блеск.
- Если девочка.., - продолжила Лиля. - Но ведь тогда получается, что она и про Оленьку запросто могла солгать? Значит, опять же, наследство. Только как? Каким образом? И зачем тогда Олесе Алла?
Секунду постояла, прикусив ноготь большого пальца и устремив невидящий взгляд на стену, оклеенную белыми в мелкий цветочек обоями. Угловатым, резким движением заправила прядь волос за ухо, решительно двинулась к двери.
- Куда ты? - спросил Вадим.
- Так я тебе и сказала! - Огрызнулась она. - Ложись спать: завтра с утра на работу. И, ради Бога, никуда не суйся, если только ты, действительно, ни при чем. Если ты как был телком, так и остался. Только напортишь все. Заткни себе рот и молчи. Будут новости - я тебя найду. Все!.. Нет, ещё мне нужны деньги. Я завела вредную привычку ездить на такси.
Он покорно, действительно, как крупный, красивый теленок, подошел к прикроватной тумбочке, выдвинул ящик, достал несколько долларовых купюр. Лиля взяла их, не глядя. На джемпер, лежащий на кровати, и блузку, валяющуюся на полу, так больше и не глянула. И быстро вышла из комнаты.
Опять взяла такси, на этот раз, настоящее, с "шашечками". Села на переднее сиденье: на заднем, как ни странно, валялись какие-то коробки. Попросила довезти её по адресу и высадить до угла дома. Через двор рванула бегом - так было быстрее. На этаж влетала задыхаясь и чувствуя, что вот-вот упадет от того, что больше нет сил и дикая боль разламывает затылок. Нажала на кнопку звонка, чуть не упала через порог.
- Боже мой! - Ахнула Кира Петровна. - Боже! Лиля!
А она, уже опускаясь на корточки и запрокидывая голову назад, прошептала:
- Пожалуйста! Вы же всю жизнь проработали в медицине, у вас остались знакомства, связи... Пожалуйста, Кира Петровна, узнайте как угодно, работала ли полтора года назад в одном из родильных домов Москвы Нина Бородянская. Существует такая женщина в принципе или нет? Это вопрос жизни и смерти, Кира Петровна!
Та рухнула перед ней на колени, принялась стаскивать с ног туфли, причитая:
- Вопрос жизни и смерти! Ну, надо же! Что ещё за Нина Бородянская? Сдалась тебе эта Нина Бородянская! Лилечка! Плохо тебе?
- Нет, мне не плохо, - прошелестела она и попыталась улыбнуться. Просто я должна знать, и я узнаю. А она... Она, когда называла фамилию, просто думала, что я не буду проверять. Она была уверена, что я не проверю. Вот так-то!
* * *
В кабинете густо пахло хлоркой, кипяченым бельем и кислым жидким супом с пищеблока. Роддом был самый обычный, с синими, выкрашенными масляной краской стенами и металлическими каталками вдоль стен, щедро нагруженными линялыми тряпками. Из конца коридора время от времени доносились жалобные крики женщины: видимо, там находились родильные залы. Но сама заведующая отделением кричала так, что воплей роженицы почти не было слышно:
- Кто вам позволил?! Я спрашиваю, кто вам дал право так разговаривать со мной?! Вы... Вы...
- Нина Андреевна, вы совершенно зря кричите, - монотонно повторяла Лиля, вцепляясь руками в боковины стула, чтобы не упасть: голова после вчерашнего приступа все ещё сильно кружилась. - От того, что вы кричите ничего не изменится. Алла Денисова уже уволена с работы. Против нее, возможно, будет заведено уголовное дело. Причем непосредственно связанное с историей того, умершего ребенка.
- При чем тут уголовное дело? Вы хоть понимаете, что говорите!
- Я понимаю. Вы не понимаете... Если вы, действительно, помогли полтора года назад Алле и нашли для неё отказную девочку, то вам лучше сказать об этом сейчас. Если она хотя бы обращалась к вам с такой просьбой, но вы отказали, тоже скажите. Поймите, Алла Леонидовна даст показания. И если то, что она скажет не совпадет с тем, что скажете вы...
Бородянская нахмурилась, тяжело села на стул. Облокотилась обеими руками о стол, глядя в потолок, вздохнула.
- ... Нина Андреевна, вам, правда, лучше сказать. Никто не узнает, получили вы деньги за этого ребенка или отдали его бесплатно, но истории родов непременно поднимут. И ту студентку, которая отказалась от дочери, разыщут. И спросят, куда делся младенец... Лучше скажите. По сути, в этом нет ничего особенно страшного. Вы ведь никого не продавали, не крали и не убивали.
- Вот в прокуратуре и скажу, - заведующая отделением хмыкнула. Не особенно, впрочем, уверенно. - Если вызовут... И, вообще, девушка, вы являетесь в мой кабинет, не желаете показывать никаких документов и по какому-то праву спрашиваете!
- Я и не утверждаю, что работаю в милиции. Но если вы не скажете это мне и сейчас, вам все равно придется сказать это другим людям и потом. А от меня зависит, в каком тоне и с какими смысловыми акцентами будут задаваться вам вопросы.
Бородянская взглянула на неё с сомнением, наверняка, отметив и нездоровую бледность и отеки на лице и синеватый носогубный треугольник. Еще раз вздохнула:
- Девушка-девушка... Так и не хотите сказать, кто вы по должности?
- Не хочу и не скажу.
- Наверняка, не замужем, ведь так?
- Какое это имеет значение?
- Вид у вас такой... Вид человека, которого ещё жизнь не научила сочувствовать. Извините, конечно, за резкость. Вот вы делаете свою работу: не знаю, кем вы там числитесь - клерком, частным следователем...
Лиля неопределенно и многозначительно пожала плечами.
