Дело длинноногих манекенщиц (Сборник) - Гарднер Эрл Стенли (полные книги .txt, .fb2) 📗
– Ты ничего не говорил Стефани?
– Боюсь, что намекнул… и все. Я ведь гожусь ей в отцы.
– Это так, хотя некоторые женщины предпочитают пожилых мужчин…
– Сейчас, – Гарвин нетерпеливо вставил, – это не важно, Мейсон. Я говорю об этом, чтобы ты лучше понял ситуацию…
– У нас времени в обрез, – в свою очередь перебил его адвокат. – Поэтому излагай одни голые факты. И чем скорее, тем лучше. Итак, ты взял этот злосчастный револьвер, из которого стреляли в Кассельмана, и положил его в стол сына. Я пытался отвести подозрение от оружия, которое ты оставил у Стефани, и решил сделать то, что сделал. Таким образом, все запуталось…
– Погоди, погоди, ты ошибаешься. Я не клал никакого оружия в стол сына.
Мейсон возразил:
– Но ведь ты был на квартире у Кассельмана, прежде чем поехал к себе на работу. Ты убивал его или не убивал?
– Не будь идиотом. После меня у него побывала Стефани.
– Что же ты у него делал?
– По дороге на работу я заехал к Кассельману. Я только что вернулся из Лас-Вегаса. Было начало девятого. Ключом я открыл замок парадной двери. Сам знаешь, Перри, какие замки стоят на входных дверях. Их можно открыть практически любым ключом. Ну, таким образом я проник в дом. Поднялся наверх и постучал. Он открыл дверь, но не стал приглашать войти. И вообще, когда я представился, он повел себя как-то странно. Заявил, что не один и у него нет времени вести беседы, и предложил приехать к нему снова в одиннадцать часов. Потом захлопнул дверь прямо перед моим носом… Я одно не пойму, Перри, откуда тебе известно, что я там был? Ни одна душа не знает, что я был у Кассельмана.
– Не имеет значения, откуда я узнал, – ответил Мейсон.
– Куда ты поехал от Кассельмана, к себе в контору?
– Не сразу. По пути я останавливался, чтобы заправиться и позвонить в Лас-Вегас, а потом уже поехал к себе. Перед этим я предварительно позвонил Еве и попросил подготовить для меня кое-какой материал.
– Хорошо, ты приехал в контору. Что произошло дальше?
– Я принял душ и переоделся. Потом спросил у Евы Эллиот, какого черта она отказалась сообщить тебе, где я нахожусь? В общем, одно за другим, и я уволил ее. Остальное тебе хорошо известно.
– Не уверен.
– Ну, я поехал к тебе, потом мы вместе отправились к Стефани Фолкнер, и…
– Но ты остался у Стефани после того, как мы уехали.
– Очень недолго. Я просто хотел объяснить ей, как мне хотелось, чтобы она вошла в нашу семью.
– А что с револьвером?
– Ты знаешь, что я ношу оружие с собой. Так вот, я вынул его из кобуры и отдал Стефани.
– С целой обоймой?
– Конечно.
– Из него стреляли?
– Из него не стреляли несколько месяцев, Перри. Говорю тебе откровенно. В Лас-Вегасе я зарядил новую обойму, так как хотел припугнуть Кассельмана. Имея дело с такими, как Кассельман, оружие может весьма пригодиться.
– Понятно. Что дальше?
– В сейфе у меня всегда лежал второй револьвер. От Стефани я вернулся в свой офис и, прихватив второй револьвер, отправился к Кассельману.
– Это было в одиннадцать?
– Минут пять – десять двенадцатого. Я опять открыл дверь своим ключом, поднялся к нему и постучал. Никто не подошел. Тогда я толкнул дверь, и она легко открылась. Войдя в квартиру, я наткнулся на Кассельмана. Он был мертв. Я осмотрелся и внезапно увидел след в луже крови. Каблук отпечатался очень четко. Я ни секунды не сомневался, что это след Стефани. Но надо было проверить, потому я бросился к ней, оставив дверь незапертой. Я не стал ей говорить, где был и что видел. Только сказал, что страшно нервничаю и очень хочу ее увидеть.
– А что она?
– Я пытался как-то выразить свое отношение к ней, не заходя слишком далеко. Предложил свою помощь как друг. Я заметил, что мой револьвер лежит у нее под подушкой. Когда она отвернулась, я быстро открыл магазин и увидел, что в нем не хватает одного патрона. В коридоре я заметил ее туфли. Одна была еще совсем мокрой, словно ее недавно мыли. На каблуке стояла металлическая набойка. Она в точности совпадала с отпечатком, оставленным в квартире Кассельмана.
– Ты ни о чем не спрашивал?
– Нет. Мы проговорили до полуночи, потом я стал прощаться – нужно было успеть еще кое-что сделать.
Мейсон прищурился и спросил:
– Ты вернулся в квартиру Кассельмана?
– Да. Я поехал туда и сделал все, чтобы уничтожить улики, свидетельствующие против Стефани.
– Что конкретно ты сделал?
– Я не перестаю ругать себя за то, что упустил прекрасную возможность и не положил Стефани под подушку другой мой револьвер. Наверное, был слишком возбужден и плохо соображал.
Мейсон посмотрел на него пристально:
– Ты не лжешь, Гомер? Ты действительно не подменял револьверы?
– Клянусь, нет. Повторяю, Перри, из того оружия, которое я передал Стефани, стреляли.
– Так что ты делал у Кассельмана во второй раз?
– То, что полагалось. Этот след запекся, и сперва я хотел соскрести его, но потом подумал, что могут остаться царапины на паркете… Я боялся, что меня застанут рядом с убитым. Времени оставалось мало, и действовать надо было быстро. Поэтому я поставил ногу в эту лужу и держал ее так, пока вся подошва, и каблук в особенности, не отпечатаются. К тому времени почти вся кровь свернулась. Затем поставил ногу на след Стефани, решив любой ценой отвести подозрения от нее. Я оставил еще кое-какие следы, так что теперь они не могут не заподозрить меня. Оставалось только очутиться в другом штате, чтобы наша полиция не смогла добраться до меня. Но тут младший свел на нет все твои усилия. Я почувствовал, что необходимо предупредить его… как следует вести себя. Мне показалось, что я ускользнул от полицейских хвостов, которые преследовали меня в Лас-Вегасе. Но они ждали меня дома, и как только я вышел из самолета, притащили сюда и начали допрашивать. Разумеется, я тут же заявил, что буду отвечать на их вопросы только в присутствии моего адвоката.
– Ну ладно, – произнес наконец адвокат, – пора возвращаться к этим хищникам. Но предупреждаю, говорить в основном буду я. Ты не раскрывай рта, пока не разрешу… Да, учти, широкой огласки теперь не избежать. Это их основной козырь, чтобы заставить тебя говорить. Придется смириться с этим. Ну все. Пошли. Смелее.
Мейсон открыл дверь гардеробной, выключил свет, и они вернулись в кабинет Гамильтона Бюргера.
– Ну? – спросил тот.
– Что вы хотите узнать? – спросил Мейсон.
– Мейсон, я хотел бы обратить ваше внимание на одну фотографию. Вы наверняка видели ее в газетах. А теперь взгляните на оригинал, который отличается от газетной фотографии.
Бюргер протянул адвокату матовую фотографию восемь на десять, на которой была показана лужа крови и четкий отпечаток ноги.
– Что именно вас интересует?
– Нам хотелось бы получить ответ не от вас, а от вашего клиента, мистер Мейсон. Мы хотели бы знать, не ваш ли это след, Гарвин?
Гарвин посмотрел на Мейсона, но тот улыбнулся и покачал головой.
– Погодите, – сказал Бюргер, его лицо снова стало красным. – Мы договорились с Гарвином, что будем действовать честно. По крайней мере, он заявил, что будет давать показания, если ему предоставят возможность связаться со своим адвокатом. Вы будете отвечать или не будете отвечать?!
– Предположим, что нет. Что тогда? – спросил Мейсон.
– Тогда вы оба пожалеете! – пригрозил прокурор, но тут же перешел на спокойный тон: – Мне необходимо выяснить у вас, Гарвин, не были ли вы три недели назад в сапожной мастерской на Моуберри-стрит, 918, и не ставили ли резиновые набойки на новые ботинки?
– Можно отвечать, – разрешил Мейсон.
– Да, ставил.
– Сейчас я предъявлю вам ботинки и попрошу ответить, те ли это ботинки, на которые были поставлены набойки.
Бюргер открыл ящик стола, достал оттуда ботинки и протянул их Гарвину.
– Откуда они у вас? – удивился Гарвин.
– Не важно. Ваши?
Гарвин взял ботинки и внимательно оглядел их. На одном имелись темно-синие пятна.
