Мужская логика 8-го Марта - Михалкова Елена Ивановна (книга регистрации TXT) 📗
– Психолог? – проявил осведомленность Николай.
– Не совсем. Впрочем, неважно. Итак, умный человек прячет лист в лесу. Наша воровка – умный человек? Наверняка. Даже если кажется глупой.
Поняв, к чему клонит Илюшин, Вересаев мысленно обежал глазами все здание.
– Люстра? – быстро предположил он. – Светильники? Аквариум?
Макар взглянул на него, что-то напряженно обдумывая.
– Вряд ли, – протянул он. – Анатолий Иванович, напомните, пожалуйста, в чем хранилось ожерелье. В коробочке?
– Нет. Коробочка показалась мне слишком безвкусной, и я переложил его в конверт.
– В конверт! – хором воскликнули Илюшин, Вересаев и Николай.
– Вспомните хорошенько, – торопливо сказал Илюшин, – ваши коллеги видели, что вы убрали украшение в конверт? Пожалуйста, вспомните, это очень важно!
– И вспоминать нечего. Видели. Я при них взял со стола плотный конверт, а потом засунул его в портфель.
Пристально глядя на Горошина, Макар прищурился и сказал, отчетливо выговаривая каждое слово:
– А если бы вам пришлось прятать конверт так, чтобы он не должен был бросаться в глаза, какое место вы бы выбрали?
Анатолий Иванович посмотрел на Вересаева непонимающим взглядом, и вдруг тень догадки мелькнула в глазах у обоих.
– Архив! – Степан Степанович опередил Горошина на полсекунды.
– Точно! – Макар азартно хлопнул ладонью по столу. – Вот наш лес! Готов прозакладывать зарплату за полгода – конверт в архиве!
Когда в помещении, где хранился архив документов, зажегся свет, охранник негромко присвистнул.
– Не свисти, денег не будет, – машинально заметил Николай, делая шаг вперед и пропуская вперед Илюшина.
Но на него вид стеллажей, заполненных папками, тоже произвел впечатление. «Хорошо, если конверт здесь. А если нет?»
– Вы с Валерой берете на себя правый сектор, – приказал Вересаев, недолго думая, – я – средний, Анатолий Иванович с Макаром Андреевичем – левый.
И, не теряя времени, двинулся к шкафам.
Николай постоял в некоторой растерянности перед полками, но затем, приговаривая про себя «глаза боятся, руки делают», вынул крайнюю папку. «И что с ней делать? Внутри смотреть?»
Он пробежал пальцами по пыльным корочкам, вдохнул запах картона и старого клея, наклонил голову и прочитал даты на корочках. «Надо приступать», – сказал он самому себе, и тут из-за соседнего стеллажа раздался очень спокойный голос Вересаева.
– Я его нашел.
Николай замер на секунду, не веря своим ушам, а затем бросился к шефу. То же самое сделали и остальные и увидели Вересаева вертящим в пальцах ожерелье из серебристых веточек, на которых блестели капли – камни.
– Надо же… – проговорил Степан Степанович. – Даже в папку не спрятала, просто всунула конверт на среднюю полку. Наверное, торопилась.
Он протянул ожерелье Горошину, который взял его так бережно, словно капли могли стечь на пол.
– Кто? – выдохнул Валера. – Кто заходил в архив?
Мужчины подняли глаза друг на друга – все, кроме Вересаева: он и так помнил, кто дважды был в архиве.
– Безинская, – с сожалением признал Макар. – Маргарита Анатольевна.
Увидев Горошина, вошедшего в кабинет генерального директора с ожерельем в одной руке и конвертом в другой, все сидевшие вскочили. Кроме Оли Земко, положившей руку на живот и устало откинувшейся на спинку стула.
– Нашли! – Глаза Рекурова изумленно расширились, словно он не допускал и мысли, что их затея увенчается успехом.
– Нашли, – грустно подтвердил Анатолий Иванович.
– Где? Где нашли? – Людочка так и впилась глазами в шефа, не сводящего глаз с Безинской. Та держалась спокойно, но на ее лице на секунду промелькнуло странное выражение.
– В архиве.
Степан Степанович прошел за свой стол, уселся. Николай с Валерой остались стоять у дверей, словно боялись, что кто-то вздумает убежать. Илюшин собрался было присесть на подоконник, но вовремя опомнился и просто облокотился на него. На диване напротив ссутулился Анатолий Иванович, не выпуская украшение из пухлых пальцев.
– Ожерелье мы нашли в архиве, – сухо повторил Вересаев, и в комнате повисла тишина, в которой шмыгала носом Людочка. – Одна из вас заходила в помещение, где хранятся архивные документы. Маргарита Анатольевна, вам понятно, что это значит?
Земко с Ерофеевой перевели взгляд на Безинскую. Репьева поморщилась.
– Вы считаете меня виновной? – ровным голосом спросила та. – Почему? Разве только я могла спрятать там ваше ожерелье?
– Именно. Я вам только что объяснил: никто, кроме вас, не входил в архив.
Степан Степанович с удовлетворением заметил, что на сдержанном лице Безинской промелькнула тень растерянности.
– То есть… как, простите? – переспросила она. – Не может быть!
Николай прошел к столу, положил перед женщиной лист бумаги, ткнул пальцем.
– В два двадцать шесть – первое срабатывание вашей карточки, в три сорок восемь – второе. Только вы были в архиве дважды за последние четыре часа, и больше никто. А вы рассчитывали, что зайдет кто-то еще и это снимет с вас подозрения? – он усмехнулся. – Не выгорело. Остальные готовились к банкету, им не до архивов было.
Маргарита Анатольевна секунду смотрела на лист широко раскрытыми глазами, затем обернулась к Горошину, теребившему ожерелье. Она, казалось, собиралась что-то произнести, но вместо этого лишь скривила губы.
– Одного не понимаю, – чуть удивленно произнес Вересаев. – Зачем? Неужели ради десяти тысяч долларов?
– Действительно, не понимаете, – высокомерно подтвердила Безинская. – И никогда не поймете.
Она встала, оглядела сидящих в комнате, задержавшись взглядом на Илюшине.
– Я могу идти? – безразлично-бесстрастно осведомилась она. – Не будете же вы вызывать милицию… Это было бы глупо и смешно.
Поскольку никто не ответил, Безинская неторопливо пошла к двери. Валера с Николаем расступились, и Маргарита Анатольевна уже потянула на себя ручку двери, но ее остановил скрипучий голос.
– Чепуха! – проговорила Инга Андреевна сердито. – Риточка, что за ерунда, право слово!
Изумленная Безинская, впервые услышавшая, чтобы ее назвали Риточкой, обернулась и встретилась глазами с Репьевой.
– Ничего не понимаю, – проворчала та, морща нос, – но совершенно очевидно, что вы здесь ни при чем.
– Действительно, Маргарита Анатольевна! – Оля Земко вдруг словно проснулась: стукнула ладонью по столу и устремила негодующий взгляд на Вересаева. – Как вам всем не стыдно! – звонким голосом сказала она. – Маргарите Анатольевне не нужно ожерелье! Это не она! Как вы могли поверить?!
Людочка молчала и только таращила глуповатые глаза.
– Девочки… что вы… – голос Безинской дрогнул.
– Хватит! – Инга Андреевна рявкнула таким командирским тоном, что Николай с Валерой вытянулись по струнке. – Не распускать нюни! Почему вы им ничего не объяснили?
– А что я им объясню? Что?! – почти выкрикнула Безинская. – Я заходила в архив только один раз – вечером! Днем меня там не было! Ну и что?
– Позвольте-позвольте, – встрял Макар. – Один раз?
– Да, один раз! – Маргарита Анатольевна обращалась к нему, но при этом вызывающе смотрела на Степана Степановича. – Взяла документы по старому делу, хотела перепроверить кое-что. Это было незадолго до начала банкета, я торопилась – мне хотелось убедиться, что там все в порядке, чтобы не думать об этом весь праздник.
Макар с сомнением смотрел на Безинскую, и женщина раздраженно дернула подбородком.
– Я не буду оправдываться перед вами. Это унизительно! Оленька, Инга Андреевна, – голос ее потеплел, – спасибо вам.
Она снова повернулась, и в комнате все одновременно заговорили. Что-то протестующее высказал Вересаев, пискнула Людочка, спросил о карточке Николай, ему на заднем фоне ответил Валера, а Горошин только переводил беспомощный взгляд с одного на другого. Ожерелье в его руках посверкивало каплями на тонких ветках. Макар уставился на украшение и почувствовал, что в голове его вертится что-то неуловимое… неуловимое, очень близкое… то, что обязательно нужно было поймать.
