Девятая благодарность - Жаров Валентин Иванович (книги бесплатно без регистрации txt) 📗
— И все-таки… Много сказано, ничего не доказано.
Прошел мимо соломы; наверное, это было сейчас самое согретое солнцем место в степи. Зашагал назад, к поселку. Нет, торопился он уже отнюдь не потому, что хотел через пять дней уехать.
СЕРЕБРЯКОВ СНОВА ПОПЫТАЛСЯ поговорить с Жуховым:
— Ты смотри на меня, Илья. Так вот было?
Он надел шапку Ильи и стал изображать, как вошел в комнату, осмотрел ее внимательно, потоптался. Вытянул руку, будто собираясь попросить что-то. Потом повернулся, чтобы уйти. Но кто-то якобы схватил его за плечо, дернул назад. Надо защищаться. Рука шарит по стене, по стулу, хватает топор.
— Так? Так было, Илья?
Тот безучастно глядел на эту пантомиму. Значит — не так, не годится версия.
Серебряков достал горсть карандашей, придвинулся к Жухову с листом бумаги. Начал старательно, как когда-то в школе, рисовать дом, два окошка, порожек перед дверью, забор.
— Ну как, Илья, похоже на твой дом?
Тот улыбнулся, кивнул.
— Допустим, тебе понадобились спички или какая-то утварь. Итак, рисуем печку, огонь…
Но Жухов замотал головой. Что такое? Он не разводил огонь в печке? (Зачеркнул пламя). Опять нет? Может быть, ему понадобился котел? (Восстановил огонь, нарисовал котел). Не то?
Стопа рисунков все росла и росла, но Илья отрицательно мотал головой. Не то, не то…
Исчерпав всю свою фантазию, Серебряков застучал карандашом по листу бумаги. Жена ждет, что он скоро придет… Вычертил мягко и осторожно силуэт женской головки, завиточки волос надо лбом, как у жены, длинные, как у нее, ресницы, подправил вздернутый носик…
Илья толкнул его, утвердительно кивнул, завозился и, обрадованно замычав, начал жестикулировать, бурно и непонятно.
ЧЕРЕЗ ДЕНЬ В ПОСЕЛОК САРЫКЧУ прибыл Анатолий Саввич Лещанский, преподаватель школы глухонемых, высокий человек с внимательным прищуром глаз под легоньким пенсне.
— Чем могу служить? — вежливо поклонился он Серебрякову, входя в комнату. Сел на табурет и, слушая лейтенанта, то и дело забывчиво пытался откинуться назад.
— Ключ для разговора я, собственно, нащупал, — торопливо знакомил Серебряков гостя со всеми подробностями и со всеми предположениями, которых было больше, чем подробностей самого дела. — Теперь мне нужен ваш опыт, ваше знание особенностей их речи. Мне хотелось бы даже, вместе с вами, выучить полностью этот язык жестов, которым изъясняется Илья Жухов…
И вот Илью снова ввели в комнату Серебрякова. Парень смотрел испуганно и тоскливо; в его глазах заметался настороженный вопрос: кто этот новый человек в странных очках? И зачем опять позвали его, когда он ничего не может объяснить?
— Здравствуй, — показал жестом Анатолий Саввич.
Илья силился сообразить, что хочет сказать бритоголовый человек, который похлопал себя по сердцу.
Серебряков тут же показал:
— Он (ткнул в гостя) летел сюда (вытянул руки в стороны и покачал ими), чтобы поговорить (повертел пальцем у рта), как ты подрался (замахал кулаками).
Илья улыбнулся. Все сказанное он понял.
— Товарищ лейтенант! — изумился Лещанский, протирая пальцами пенсне. — Вы же весьма успешно изъясняетесь с молодым человеком!
— Как с трехгодовалым ребенком, еле-еле понимаем друг друга.
— Однако вы уже нашли основу для дешифровки его интуитивной жестикуляции!
— Нет, не я. Многие его жесты изучили, работая с Жуховым, его товарищи по шахте. И даже стали пользоваться ими!
— Какое же дело вы теперь поручите мне?
— Быстрее, точнее расшифровать все остальные его ручные знаки.
— Что не так-то легко, между нами говоря.
— У нас есть помощник, — Серебряков показал Лещанскому рисунки. — Я постарался, как мог, объяснить ему серией рисунков, что вы прилетите к нам из большого города на вот таком самолете. Он, как ни удивительно, сразу все понял. А вот о более простых вещах мы никак не можем договориться… Надо, чтобы он сам высказывался, понимаете, а не мы с вами говорили за него.
— Метод рисунков порочен! — авторитетно заявил Лещанский и защемил пенсне на переносице. — Молодого человека надо освободить из-под стражи. Мы побываем с ним у него дома, потом на дворе, где была драка, у озера, где когда-то он жил… С ним мы можем разговаривать только наглядно, в присутствии привычных ему вещей: вот весь секрет нашей сурдопедагогики…
Серебряков написал для Жухова подписку о невыезде.
— Давай подписывай, Илья, как можешь.
Парень тревожно взглянул на Серебрякова.
— Напиши букву «ж», — показал Серебряков.
— Зачем? — замерли глаза Ильи.
— Пойдешь домой спать, медленно прожестикулировал лейтенант.
Илья, видимо, не поверил.
— Отойдите от двери, — попросил Серебряков конвоира.
Милиционер отошел к окошку, на рябоватом лице его промелькнула растерянная усмешка: отпускать ни с того, ни с сего хулигана? Лещанский кивнул Илье: почему, мол, так долго колеблешься? Серебряков снова показал на бумагу: подпиши.
Жухов с неохотой, озираясь на всех, вывел заветную букву.
ВТРОЕМ ОНИ СИДЯТ ЗА СТОЛОМ в маленьком домике Жухова. Важно было выяснить вначале, как Илья обозначает самые простые, обиходные слова: «работа», «есть», «ходить», «мужчина», «женщина» и т. п. Некоторые мимические жесты Ильи, оказалось, совпадали с общепринятыми: «дом» (ладони крышечкой), «спать» (обе руки под щеку), «пить» (поднести кулак в виде стакана к губам).
Жухов возбужденно следил за руками Лещанского, сообразив, что от него хотят. Он тыкал пальцем во все предметы вокруг и показывал, как их он обозначает. Серебряков записывал и зарисовывал жесты.
В прохладной серой комнатке всю ее середину занимала печка; на побеленном боку печи висел бледный отпечаток оконных стекол. Под окошками вдоль стены вытянулась длинная с трещинами лавка. В углу на скрещенных ножках стоял самодельный столик, где под полотенцем скрывалась неубранная посуда. Илья показывал, как и когда сложил он печь, смастерил мебель.
Потом он достал стопу фотографий и открыток. Вот на этом снимке он сам. Вот женский портрет. Он изобразил, как баюкают ребенка. Ага, мать! А вот другое женское лицо, молодое, не очень красивое, но веселое…
— Кто это?
Илья ткнул пальцем в окно. За окном маленький вишневый садик, сарай, соседние дома, озерцо…
— Кто это? — не понимал Серебряков. — Невеста? — и он показал на сердце, продемонстрировал его бурное биение.
Парень отвел глаза, и уши его порозовели. Затем достал из-под одеяла цветной носовой платочек, пахнущий духами..
А вечером старший оперуполномоченный по дознанию Николай Серебряков просматривал свои блокноты. Записи значков надо было как-то систематизировать, чтобы легче выучить их. Словно школьник, прилежно переписывал он «иероглифы» чужого языка, расшифровывая начало рассказа Жухова о себе; получался своеобразный протокол допроса.
После смерти матери Илья остался один. Жил, где попало. Нанялся пастушонком. Воровал на огородах картошку и ночами пек ее на костре. Однажды его поймали, избили. Он убежал на озеро. Там он встретил строителей, они накормили его, устроили к себе на работу — забивать сваи.
Вот и все, что стало известно за долгий день кропотливого допроса Жухова. Потому что, рассказывая, Илья сначала утащил Серебрякова и Лещанского к старым сараям, где он ночевал, затем на луг, где стерег стадо, потом на огород, в котором крал картошку. И показывал, показывал, показывал… Завтра для продолжения допроса необходимо побывать на озере. А главное все еще было неясно.
…Серебряков стоял на берегу озера, щурился, вскинув голову, и вдыхал кислый илистый запах. Озеро походило на серп с полуостровом посередине. Полуостров, как бы едва только вынырнувший, необсохший, поблескивающий рыжей песчаной тюбетейкой.
— Не желаете ли выкупаться? — из-за спины спросил Серебрякова подошедший Лещанский.
— Годовщина у меня. Год как женился, — проговорил Николай. — Удивительно, целый год прошел!
