И буду век ему верна? - Полякова Татьяна Викторовна (версия книг .TXT) 📗
– Вот этот тип у меня жену увел. Другой бы ему в морду дал, а я его люблю, как брата. Потому что человек хороший. Фенька плохих не выбирает.
– Чего ты мелешь? – добродушно усмехается Олег. – Когда мы с Фенькой познакомились, вы уже развелись.
– Точно. А потом она и тебя бросила. Дурак ты, брат, такую девку проворонил.
– Ага, – хмыкает Олег.
– Чего «ага»? Скажешь, не проворонил? И не вздумай болтать, что ни в чем не виноват. Все равно не поверю. Бабы от мужиков просто так не бегают.
– Бабы такой хитрый народ, – затягивает Мин херц, который испытывал к Олегу большое почтение.
– Умолкни, старец. Может, Фенька четвертую фотографию на стенку приляпать хочет, а ты лезешь. Не слушай его, Вадим, женись, Фенька – баба мировая, я бы сам женился, да она за меня не пойдет.
Хорошо, что времена, когда я краснела от смущения, давно прошли, я смотрю на Вадима и пожимаю плечами. Когда все хором обсуждают мои душевные качества, он, изловчившись, шепчет:
– Они что, сегодня все придут?
– Нет, – отвечаю я. – Первый не заглядывает. Хотя как знать, вечер сегодня занятный.
Обсуждение внезапно прерывает Леха. Мысли у него скачут, точно блохи, он хватает Олега за локоть и предлагает:
– Мент, купи пушку, а? Хорошая вещь, в хозяйстве пригодится.
Из-под летной рубахи Леха достает пистолет и кладет на стол. Дуська, взвизгнув, хватается за сердце.
– Ты совсем сдурел? – качает головой Олег, несмотря на выпитое, выглядит он абсолютно трезвым.
– Да ладно, чего ты, – отмахивается Лешка. – Вадим, может, ты купишь? Задешево отдам.
– Леха, – возвышает голос Олег, Лешка убирает оружие, рука его тянется к бутылке.
Далее вечер продолжался без особых событий. Лешка то пел, то лез ко всем целоваться, Олегу это вскоре надоело, и он поспешил откланяться. Вслед за ним отбыла в свою комнату Дуська, через полчаса задремал Мин херц, Леха, взвалив старца на спину, отнес его на родную жилплощадь. Вернувшись из похода, он с воодушевлением продолжил сватовство, предлагая Вадиму жениться на мне не раздумывая. Тот сверлил его особенным взглядом, который на Леху не действовал. Вадим вызвал меня в кухню и предложил:
– Слушай, давай я его вышвырну.
– Бесполезно, – качаю я головой. – Ты его вышвырнешь в дверь, он полезет в окно, потом начнет ходить сквозь стены или спрыгнет на балкон с парашютом.
После нашего разговора Вадим сменил тактику, вознамерившись Леху напоить. Бывший муж то пел, то байки рассказывал, то вдруг замирал с открытыми глазами, находясь в полной прострации, а очнувшись, задавал все те же вопросы, начисто забыв, что я на них уже отвечала. Провалы в Лешкиной памяти вещь обычная, он зачастую попросту не способен вспомнить, что делал пять минут назад, но Вадима это в отличие от меня здорово раздражало. Вконец устав от затяжной бессонницы, я бухнула доверчивому Лешке три таблетки снотворного в стакан и злорадно наблюдала за тем, как он пьет.
– Ты уверена, что он выживет? – спрашивает Вадим. – Доза лошадиная.
– Проверено. Выживет.
Через двадцать минут Леха засыпает в кресле. От непривычной тишины звенит в ушах.
– Извини, – говорю я Вадиму, убирая со стола. – Тебе давно пора домой.
– Никуда я не пойду, – отвечает он, косясь на Леху.
– Не беспокойся. Он пьет так лет семь и для дам совершенно не опасен.
– Я могу спать в кресле, – настаивает Вадим. В конце концов я ложусь на кушетку, Вадим на сдвинутые кресла, а несчастного Леху он сваливает на пол. Не веря своему счастью, я отхожу ко сну.
Утром я просыпаюсь ровно в девять: солнечный зайчик на стене и легкий шорох тюля на двери балкона. Я глубоко вздыхаю. Вадим поворачивается и открывает глаза.
– Привет, – говорю я. – Что дома врать будешь?
– Ничего, – улыбается он. – Некому врать. Жены у меня нет. Развелись шесть лет назад, сын – взрослый парень.
Я тоже улыбаюсь и спрашиваю:
– Не знаешь, чего это я так обрадовалась?
Он протягивает мне руку.
– Проснулись? – радостно вопрошает Леха, ворочаясь на полу, вчерашняя пьянка на нем никак не сказалась, человек бодр и весел. – Похмелиться надо, ребята, – резонно замечает он и орет во все горло: – Старец, долго спишь, беги за бутылкой!
Через полчаса вчерашним составом, за исключением Олега, мы сидим за столом.
– Это надолго? – шепчет Вадим.
– Ты иди, когда все кончится, я позвоню.
– Ну, уж нет. В этом сумасшедшем доме я тебя не оставлю.
В 10.30 в нашей квартире появляется симпатичный молодой человек в форме летчика.
– Лешка, кончай загул, поехали в часть, – говорит он, поздоровавшись.
Сердце мое сладко замирает. Однако Лешка начинает сверкать глазами и гневаться.
– Еще чего, я к жене пришел. Человек я, в конце концов, или нет? Могу к жене прийти? Валька, пистолет купи, – внезапно меняет он тему. Вновь прибывший закатывает глаза и пытается воздействовать на Леху добрым словом.
Пререкаются они минут пятнадцать, побеждает мой бывший муж, однако в душу ему закрадывается печаль, он берет гитару и поет со слезой, доводя Петра Алексеевича, меня и Дуську до умиления. Когда мы уже готовы зарыдать, Лешка неожиданно вспоминает анекдот и пытается его рассказать. Но это ему не удается, так как дверь комнаты открывается и входит мой бывший свекр в погонах генерала.
– Батя! – радостно завопил Леха. – Садись.
– Раздолбай, твою мать, – отозвался батя. – Встал и бегом в машину.
Леха горестно вздохнул и побрел к выходу, бубня:
– Вот жизнь, никакой радости, одна служба.
Леха исчезает за дверью, Федор Михайлович со вздохом произносит:
– Извини, Фенечка. Давно он бузит?
– Не очень.
– В воскресенье не забудь, в пять, мы с Софьей Васильевной ждем.
– Обязательно буду, – заверяю я, а Леха внизу у машины истошно орет:
– Батя!
Дуся снимается с места, прихватывает Петра Алексеевича, а тот бутылку. Мы с Вадимом смотрим друг на друга и начинаем смеяться.
– Господи, неужели все? – вопрошает Вадим. – Бежим отсюда, пока кто-нибудь еще не явился.
– Давай, – соглашаюсь я.
– Поехали ко мне. Обещаю, никаких гостей.
Я торопливо собираюсь, но в дверь опять настойчиво звонят.
– Ты скажешь, что приема нет, или лучше я? – спрашивает Вадим.
– А я вообще открывать не буду.
Когда звонят четвертый раз, во мне пробуждается совесть, и я иду открывать. На пороге стоит сестрица Агата в летнем платьишке за четыреста евро, скромненько и со вкусом. Когда мы бываем вдвоем, Агатка совершенно нормальная, и я ее даже люблю, но видеть ее сейчас я не расположена.
– Привет, – говорит она. – Велено тебя доставить.
– А нельзя сказать, что меня нет дома? – подхалимски спрашиваю я.
– По-твоему, я на самоубийцу похожа? И вообще, чего это ты меня в квартиру не пускаешь?
– У меня мужик. Отобьешь еще.
– Как же, отобьешь у тебя. Мне на твоих пастбищах делать нечего. Гони мужика, и поехали.
– Помоги мне, не могу я ехать, честно, – канючу я, отжимая Агатку от двери: если Вадим ее увидит, мне придется сообщить, что мой папа прокурор, а мама занимает крутой пост в областной администрации. После этого он, скорее всего, сбежит. Я бы точно сбежала.
– Единственное, что я могу для тебя сделать, подождать минут двадцать в машине, – заявляет Агата, я распахиваю дверь, и мы сталкиваемся с Сережей, шофером Вадима.
– Феня, Вадим у тебя? – спрашивает он, таращась на Агатку, та впилась в него взглядом, причем на лице Сереги отчетливо читается «Таганка, я твой бессменный арестант», а на ее лице «Наша служба и опасна и трудна».
