Дело о взбесившемся враче - Константинов Андрей Дмитриевич (читать книги полностью без сокращений .TXT) 📗
— Да на сам-то пожар не пустили, я вот бабке соседской на всякий случай баньку и поливал — чтоб не занялась… Света, а ты почему так резко исчезла? Я в четверг в редакцию заходил, хотел узнать — как ты… Я знал, что Рома — ну тот «рыжий» — после водки уснет. Я потом в отделение зашел еще раз: Колька сознался, что отпустил тебя — я на это и рассчитывал… А ты — исчезла.
— Да меня шеф в отпуск выпроводил раньше срока. Вот сижу здесь на природе — статью пишу.
— Мы увидимся? — Гоша, как маленький, ковырял землю носком ботинка.
— Конечно. Только, знаешь, сейчас я побегу: и подруга ждет, и комары зажрали.
Сворачивая за угол дома Бориса, я снова увидела эту чудаковатую табличку — «Петровка, 38». Что же это за человек такой? Правда — красивый?
Уже подходя к дому, мы с Васькой услышали странное хихиканье. Возле крыльца, расставив руки, танцевала…
Нина Дмитриевна. Завидев нас, она слегка смутилась, но потом громко заговорила:
— А вот и мои девочки, красавицы мои. Какой хороший, красивый вечер.
И звезды, и цветы, и мои девочки. — И она снова захихикала.
— Ма, ты чего? — Васька с недоумением уставилась на мать. — Верка, что ли, заходила? Выпили, что ли? — Она с подозрением приблизила к матери лицо, втянула ноздрями воздух. — Не пахнет…
А Нина Дмитриевна продолжала пританцовывать: «Какая ночь, какие доченьки у меня…»
На следующий день в обед Васька собиралась в город за продуктами. Звала с собой, но у меня еще вчера к ночи созрел план. Я до обеда дописала статью для «Явки с повинной» про Офицерский и, сославшись на то, что город мне осточертел и я еще не успела загореть, а погода может в любой момент испортиться, передала статью с Василисой и осталась.
Я тщательно готовилась к этой встрече. Надела красивый шелковый сарафан, чуть-чуть подвела глаза и направилась по дороге к парку. Я никогда не ошибаюсь в предчувствиях — встреча обещала быть незабываемой.
Прошла параллельную улицу, свернула к парку — в сторону кленов. Вот и Петровка, 38.
Поразительно, но калитка в высоком заборе подалась сразу. Я огляделась.
Справа стояли два хозблока и гараж с прогоревшими крышами: оттуда еще тянуло гарью. Возле пожарища копошились три молодых парня (представляю, как им влетело от вернувшегося хозяина). Но, похоже, что они не замечали меня. Стало даже как-то неинтересно: то, мол, никто из посторонних заходить не может, то заходи незнамо кто…
— …Даже если вы заблудились, я счастлив, что в поисках верной дороги вы заглянули ко мне!
Я вздрогнула от неожиданности. Слева от высоких кленов ко мне приближался… принц. В шелковых — на восточный манер — шальварах, с голым загорелым торсом, с пушистыми усами «скобкой». Высокий и широкоплечий, двигаясь легко и изящно, он был неестественно красив — в этой садоводческой Петровке, за этим нелепым высоким забором, хозяин этого эклектичного дома.
— Я вчера была здесь на пожаре.
Пришла выразить сожаление… Мы все хотели помочь, но нам не дали. Я — ваша соседка.
— И хорошо, что вам не дали… Этого еще не хватало — чтобы такая девушка…
— Света.
— …чтобы такая девушка, как вы, Света, носилась с ведрами возле моего скромного дома.
Он буравил меня своими красивыми глазами. И от этой привычной ситуации сразу стало легко и свободно.
— Дом у вас, как выясняется при ближайшем рассмотрении, действительно скромный.
Мы шли по песчаной тропинке мимо роскошно цветущих цикламеном полиантовых роз к крыльцу.
— Чтобы не разочаровывать вас окончательно, придется выпить с вами кофе в доме. Хотя летом лично я предпочитаю беседку.
Просторная беседка, увитая девичьим виноградом и клематисами, мелькнула слева от дома. Там же поблескивал искусственный пруд. Не пожарный водоем, как уверяли вчера все за забором, а изящный рукотворный пруд — с плакучей ивой, полоской живучки у самой воды, с парковыми скульптурами по берегам. Эта усадьба так разительно отличалась от соседских, всего в десятке метров — с грядками, подсолнухами, картофельными бороздами. Мне захотелось задержать шаг, подольше постоять в этом прекрасном маленьком парке, но Борис уже ступил на крыльцо и протягивал мне руку.
Если усадьба Бориса являла собой разительный контраст с соседскими участками за заборами из сетки-"рабицы", то внешний вид его дома совершенно не соответствовал тому, что оказалось внутри.
Внутри дом неожиданно оказался просторным и красивым. Огромный холл был обшит панелями из серого клена, напротив изразцового камина уходила на второй этаж легкая винтовая лестница. В больших вазах стояли свежие цветы. Не похоже было, что здесь жил одинокий мужчина. Однако и «женского следа» тоже не наблюдалось.
Мы пили кофе с коньяком и болтали так, будто были давно знакомы. Борис закончил Техноложку («химик», как пошутил он), успел поработать на советском заводе, посидеть на 120 рэ. Потом начались кооперативы, и он рискнул.
И вот — дорос до собственной фирмы.
В общем, дела идут, контора пишет.
— А почему же вы все-таки запрещаете охранникам пускать кого-либо к вам в усадьбу? Ведь вчера чуть дом не сгорел…
— Ну, во-первых, Светочка, не такие уж они и охранники. Один — газоны стрижет, другой — истопник (баня, камин, дрова на зиму все на нем), третий за собаками и домом следит. Еще одна женщина из местных пару раз в неделю приходит порядок навести… Такой большой дом присмотра требует, а я могу себе позволить содержать помощников… А то, что не пускаю… А что тут посторонним смотреть? Завидовать?… Не люблю я завистников.
— Ну, если бы у вас тропинки были золотыми плитками вымощены…
— Если бы я мог мостить тропинки золотом, я бы это сделал не в России, а где-нибудь в Калифорнии. Вы, Светочка, как психотерапевт, должны меня понимать — сами ведь здесь живете…
(Я представилась Васькиной профессией — этот номер мне часто сходит с рук.)
Мы еще какое-то время говорили ни о чем. Шарик — вопрос, шарик — ответ: этакий пинг-понг — узнавание.
Кофе был выпит. ПАУЗА ЗАТЯНУЛАСЬ…
Мы сидели на распахнутой постели и курили. Во всем теле была необыкновенная легкость. Говорить не хотелось.
Я протянула руку и машинально взяла со стола книгу.
— «Хроники капитана Блада».
— Да, это моя любимая книжка с детства.
— Капитана Блада… Блад…
Тебе что-то напоминает это имя? — Борис приподнялся на локте.
— Да, я что-то в газетах вспоминаю.
— Света, ты читаешь газеты? Ну ты меня уморила.
— Да, иногда просматриваю. Профессия обязывает (как приятно, когда врать легко). Вроде был шумный процесс против одной профессорши — Марии Блад. Она — известный в городе специалист по очистке крови.
— А что она натворила? Кровь плохо очищала?
— Клинику содержала частную, где ставила опыты над наркоманами. В общем, преступница.
— Ее посадили?
— Нет. Ничего не доказали.
Значит, не преступница.
— Да ты не понял — опыты над живыми людьми!
— Ну так ведь она же — ученый! Ну скажи, пожалуйста, разве может студент мединститута стать настоящим хирургом, если будет все время препарировать трупы в анатомичке или резать лягушек? Ведь надо же однажды со скальпелем и к живому человеку подойти.
— Но она все это делала в закрытой частной клинике. Это у нее бизнес был такой.
— Деньги брала? Так они ей на реактивы, на аппаратуру были нужны.
Может, она мир хотела спасти от опасной заразы; может, без пяти минут Нобелевский лауреат. А как же по-другому науку двигать?… И при том… Опыты — над наркоманами… Не такие уж это и люди…
Борис неожиданно посерьезнел, голос у него стал жестким. Я вспомнила недавний разговор с коллегой — Соболиным: «Они, Светочка, не люди, а — нелюди. Я бы их всех за Уральский хребет, в резервации…»
