Папина дочка - Кларк Мэри Хиггинс (бесплатные онлайн книги читаем полные .TXT) 📗
— Вы здесь давно работаете, Лиз? — спросила я.
— Двадцать пять лет. Самой не верится.
Может, когда-то она обслуживала нас.
— А у вас все еще подают арахисовое масло и бутерброды с вареньем? — поинтересовалась я.
— Да, конечно. Вы их любили заказывать?
— Да. — Я тут же пожалела, что упомянула об этом. Меньше всего мне бы хотелось, чтобы кто-нибудь из старожилов понял, что я «сестра девочки, которую убили двадцать три года назад».
К счастью, Лиз, судя по всему, уже привыкла, что кто-нибудь из посетителей нет-нет да и вспомнит, как ужинал здесь несколько лет назад. Так ничего и не ответив, Лиз отошла к другим столам.
Потягивая вино, я вспоминала, как мы сидели в этом ресторане, когда еще были семьей. Обычно мы отмечали здесь дни рождения или заезжали пообедать, возвращаясь с очередной поездки. Последний раз мы собрались здесь, если мне не изменяет память, когда, прожив год во Флориде, к нам наконец-то добралась бабушка. Отец забрал ее из аэропорта и поехал к нам сюда. Мы заказали для нее торт с надписью розовыми буквами по белой глазури: «Бабушка, добро пожаловать домой». Она заплакала от счастья. Последние слезы радости в нашей семье!
Это резко напомнила мне о слезах, пролитых в день похорон Андреа, и о последовавшей затем ужасной ссоре между отцом и матерью.
9
После похорон мы вернулись домой. Женщины накрыли стол. Кто только к нам не пришел! Наши старые соседи из Ирвингтона, новые друзья матери из прихода, члены ее бридж-клуба, собиравшегося по четвергам, волонтеры, помогавшие, как и мать, в больнице. Приехало и много друзей и сослуживцев отца — некоторые прямо в форме и при исполнении — всего на несколько минут, чтобы выразить свое сочувствие и соболезнования.
В углу, все в слезах, кучкой сидели пять близких подруг Андреа. Самой расстроенной из всех выглядела Джоан, у которой гостила Андреа в день убийства, и остальные ее утешали.
Я оказалась отдельно от всех.
Мать, очень печальная в своем черном платье, расположилась на диване в гостиной в окружении подруг. Одна из них держала ее за руку, а другая уговаривала выпить чашку чая.
— Хотя бы согреешься, а то руки совсем холодные.
Мама держалась достойно — разве что по щекам у нее продолжали медленно течь слезы, да пару раз я слышала, как она повторила:
— Я не верю, что Андреа больше нет.
На кладбище они стояли вместе, а теперь разошлись по разным углам: мама сидела в гостиной, а отец — на задней крытой веранде, где у него было что-то вроде кабинета.
Бабушка и ее друзья из Ирвингтона уединились на кухне и вспоминали добрые старые времена.
Я ходила между ними и, хотя со мной говорили и называли храброй девочкой, чувствовала себя невообразимо одинокой. Мне не хватало Андреа. Как бы я хотела сейчас взбежать наверх и застать сестру в ее комнате! Я бы свернулась калачиком в углу ее кровати, а Андреа бы говорила по телефону с кем-нибудь из подруг или с Робом Вестерфилдом.
Перед тем как позвонить ему, она бы спросила: "Я могу тебе доверять, Элли? "
Конечно, она могла мне доверять.
Вестерфилд почти никогда не звонил ей сам, потому что Андреа запретили с ним общаться, и, даже если она разговаривала по телефону в спальне, отец или мать всегда могли случайно снять трубку внизу и услышать голос Роба.
Отец или мать? Или только отец? Расстроилась бы мать? Все-таки, Роб — Вестерфилд, а обе миссис Вестерфилды, и младшая, и старшая, время от времени бывали на собраниях Женского Клуба, членом которого являлась и моя мама.
Домой мы вернулись в полдень, и часа в два гости уже начали намекать, что «после всего, что вы пережили, вам, конечно, нужен отдых». Выразив соболезнования семье погибшей и искренне погоревав, друзья и соседи торопились домой. Все и так у нас задержались — и то, главным образом, из любопытства: вдруг сообщат что-нибудь новое об убийце Андреа.
К этому времени все уже знали о странном срыве Пола Штройбела в школе, и что, когда Роба Вестерфилда в прошлом месяце остановили за превышение на автостраде, Андреа сидела с ним в машине.
Пол Штройбел. Кто бы мог подумать, что этот тихий, замкнутый мальчик влюбится в девушку вроде Андреа и что она согласится пойти с ним на танцы в день Благодарения?
Роб Вестерфилд. Он год проучился в колледже, и, несомненно, умный парень — это все знали. Хотя ходили слухи, что его попросили забрать документы из колледжа. Наверное, потому, что весь первый год он провалял дурака. Когда он положил глаз на мою сестру, ему было девятнадцать. С чего он решил приударить за Андреа, ученицей десятого класса средней школы?
— Говорят, он как-то причастен к тому, что случилось в доме его бабушки?
На этой фразе раздался звонок, и миссис Стори, подруга мамы из бридж-клуба, которая как раз оказалась в прихожей, пошла открывать дверь. На крыльце стояла миссис Дороти Вестерфилд, бабушка Роба и хозяйка гаража, в котором убили Андреа.
Миссис Дороти Вестерфилд — приятная широкоплечая женщина, с высокой грудью и запоминающейся внешностью. Держалась она очень прямо, отчего казалась выше своего роста. Ее серо-стальные волосы были зачесаны за уши и спускались на спину естественной волной. В семьдесят три ее все еще черные брови эффектно подчеркивали светло-карие глаза, светившиеся умом. Из-за тяжелой челюсти Вестерфилд-старшую вряд ли когда-либо считали красавицей, зато эта черта придавала ей еще более уверенный и волевой вид.
Она стояла без шляпки, в идеально скроенном темно-сером зимнем пальто. Зайдя в прихожую, миссис Вестерфилд огляделась, ища глазами мою мать. Мама освободилась от дружеских объятий подруг и попыталась встать.
Миссис Вестерфилд направилась прямо к ней.
— Я была в Калифорнии и смогла приехать только сейчас, но мне бы хотелось, чтобы вы знали, Дженин, я всем сердцем сочувствую вам и вашей семье. Много лет назад я сама потеряла сына. Несчастный случай. Мальчик погиб, катаясь на лыжах, так что я понимаю, как вам сейчас тяжело.
Мама благодарно закивала, и тут в комнате загремел голос моего отца:
— Но это не несчастный случай, миссис Вестерфилд, — с горечью бросил он. — Мою дочь убили. Ей проломили голову, возможно даже, именно ваш внук. Думаю, зная его репутацию, вы догадываетесь, что Роб — наш главный подозреваемый. Так что убирайтесь отсюда и радуйтесь, что сами живы до сих пор. Или вы все еще не верите, что он причастен к тому ограблению, когда в вас выстрелили и, сочтя мертвой, ушли?
— Тед, как ты можешь такое говорить? — Мать умоляюще посмотрела на отца. — Миссис Вестерфилд, простите меня. Мой муж...
Казалось, что, не считая их троих, весь дом вымер. Гости застыли на своих местах, как в игре «море волнуется», в которую я так часто играла в детстве.
Отец сейчас напоминал грозного пророка из Ветхого Завета. Он стоял без галстука, в расстегнутой рубашке, с белым как простыня лицом. Его синие глаза стали почти черными, а и без того густые волосы казались настоящей гривой, через которую, почти осязаемо, проносились разряды электричества — мощи его праведного гнева.
— Не смей извиняться за меня, Дженин, — взревел он. — В этом доме каждый коп знает, что этот дрянной парень Роб Вестерфилд — негодяй до мозга костей. Моя дочь — наша дочь — мертва. А вы, — он подошел к миссис Вестерфилд, — вы со своими крокодильими слезами убирайтесь вон из моего дома!
Миссис Вестерфилд стала такой же бледной, как отец. Ничего не ответив, она пожала руку матери и быстро вышла за дверь.
Моя мать заговорила тихо, но каждое ее слово звучало как удар хлыста:
— Ты хочешь, чтобы Роб Вестерфилд оказался убийцей Андреа, ведь так, Тед? Ты знал, что Андреа в него влюблена, и не мог это принять. Знаешь что? Ты просто ревновал! Если бы ты вел себя разумно и разрешил ей встречаться с ним или хоть с каким-нибудь парнем, между прочим, ей бы не пришлось устраивать тайные свидания... — Она изобразила голос отца: — Андреа, ты можешь пойти на школьную вечеринку только с мальчиком из школы. И ты не поедешь в его машине. Я заберу тебя и отвезу туда сам.
