Интервью с магом - Леонтьев Антон Валерьевич (чтение книг .TXT) 📗
Но к животворному слову крысы были равнодушны, все перли и перли на нас, как фашистские орды на Москву. Я пререкалась с крысами, взывала к их морали и пыталась доказать, что не хлебом единым жив человек и, соответственно, не мясом единым крыса. Но проповедник из меня вышел никудышный, и я поняла: крысы осознали свое преимущество и вот-вот перейдут в решительное наступление, которое завершится нашим полным поражением и смачным хрустом наших хрящей и косточек... Только не дай-то боже нам это услышать!
Я понимала, что наши дни, часы и даже минуты сочтены. Оставались какие-то жалкие секунды. Я не могла защитить ни Машу, ни себя. Вот, собственно, и все. Никто никогда не узнает, что с нами приключилось. Никто никогда не найдет наши бренные останки, потому что таковых просто не будет – нас сожрут крысы.
Глава 37
Внезапно я услышала голоса и подумала, что конец уже близок. Несомненно, у меня звуковые галлюцинации. Или, возможно, это голоса существ с того света, которые пришли за Машей и за мной?
– Эй, ты чего! – донеслось до меня. – Не спи! Эй, не спи! Фу ты, сколько же здесь крыс! Пошли, поганые, прочь! Бабонька, давай поднимайся! Да она не одна, с ребенком!
Тут до меня дошло, что голоса мне не приснились. Я разлепила веки и узрела фигурку, тормошившую меня за плечо. Сон как рукой сняло, я резво подскочила, наступив какой-то крысе на хвост. Раздался противный писк, и я наподдала грызуну ногой. Любовь к животным, конечно, хорошее дело, но не позволять же этим животным закусить Машей и мной!
В канализационном коридоре я заметила еще несколько теней. Меня охватил страх – что за личности? Кто сказал, что они лучше крыс? Людоеды, мы в руках людоедов! Или сатанистов! Или и тех, и других!
– Не боись, – вновь раздался голос. – Ты лучше девоньку-то с пола подними. И в одеяльце мое заверни. Я ж помню, что оставил его где-то здесь. Вот и вернулся. Не пропадать же добру!
Я сделала так, как требовал людоед. С подобными личностями шутки плохи. Да он не один, с ним целая армия! Ох, уж лучше бы нами закусили крысы, а то выйдет, что слопают люди…
– Ну, потопали отсюда, – произнес субъект, и я вышла из ниши. Моим глазам открылась удивительная картина – вереница людей, возможно, целая дюжина, растянулась по всему подземному коридору. Тени были странные – кособокие, высокие и низкие, внушающие страх.
Я вжалась в стенку и, защищая спящую Машу, взмолилась:
– Отпустите нас! Очень прошу нас не есть! Мы вам не понравимся!
– Чего ты сказала? – спросил голос, а другой сбоку, пояснил:
– Она думает, что мы сейчас ее сожрем!
Стены сотряслись от дружного хохота. Что, признаюсь, нимало меня не успокоило.
– Никакие мы не людоеды, – заявил голос. – Нечего бульварную прессу читать! Мы тебя отсюда выведем. Ну что, пойдешь али как?
Маша была непосильной для меня ношей, поэтому пришлось растолкать девочку. И мы поплелись за удивительными жителями подземной Москвы.
Вскоре наша странная компания оказалась в большом помещении, обставленном, как провинциальная советская гостиница – потертые кресла, обшитые орехом стены, ковровые дорожки. Как такое могло очутиться под землей?
Вспыхнул свет, я зажмурилась, а когда открыла глаза, смогла наконец рассмотреть нашего спасителя и его друзей. Субъект был мужского пола, приземистый, похожий на гнома, с большой растрепанной бородой и венчавшей голову детской панамой.
Прочее общество было не менее пестрым – мужчины и женщины, одетые кто в старомодные пальто, кто в самодельные наряды. Они, как я узнала позже, были лишь небольшой частью обитателей чрева Москвы. И никакими людоедами, конечно же, не являлись – почти всех жить под землей заставила нужда: одни потеряли квартиру, другие стали жертвой финансовой пирамиды, кого-то на улицу выгнали собственные дети или внуки.
Раньше я старалась отвести взгляд, когда видела в переходе или около станции метрополитена нищих или попрошаек. Они возбуждали во мне не столько жалость, сколько отвращение и гнев. Я считала их трутнями, обманщиками, лузерами. И никогда ничего не подавала, полагая вслед за Достоевским, что милостыня развращает. Да и была уверена, что деньги текут не в карманы к бездомным, а забираются их боссами, раскатывающими на шикарных иномарках.
Теперь же пришлось столкнуться с подобными личностями лицом к лицу. Более всего меня удивило, что это, оказывается, обыкновенные люди. Среди них даже были один кандидат физико-математических наук, бывшая библиотекарь «Ленинки» и изобретатель-самоучка.
Маша крайне быстро освоилась среди наших спасителей, потому что когда-то была одной из них – из новых отверженных, из находившихся на обочине жизни, из попрошаек и нищих.
Глава 38
Место, где мы оказались, было одним из подземных бункеров советских времен. В нем брежневские чинуши хотели переждать атомную зиму в случае Третьей мировой. Его-то и облюбовали наши спасители.
Бородатого гнома в панаме, избавившего нас от крысиной смерти, звали дядей Митяем, и работал он когда-то, в незапамятные времена, в цирке, удивлял публику поднятием тяжестей. И даже знал много-много лет назад моего Марка, тогда еще не моего и абсолютно еще не известного. Несчастный случай, полная обездвиженность, затем первая группа инвалидности. Цирк ему пришлось покинуть, а затем его покинула и горячо любимая жена – ушла к укротителю тигров. Дядя Митяй разработал собственную методику, чтобы побороть недуг, и, вопреки однозначным заявлениям врачей, не только встал на ноги, но через пять лет снова смог выступать на арене. Но как-то во время представления, когда он держал на груди и плечах в общей сложности восьмерых, вдруг понял, что не может двинуться с места – болезнь внезапно вернулась.
И снова больницы, дорогостоящее лечение, медицинские консилиумы. На сей раз дядя Митяй опустил руки, поняв, что природу не перехитришь. Нагрузки ему были противопоказаны, и он ушел в физкультурный клуб, увлекся байдарочным спортом, но и это пришлось в итоге бросить. А потом вдруг появилась бывшая жена, которой требовались деньги, пятьдесят тысяч долларов, чтобы уплатить карточные долги ее нового мужа-укротителя. И дядя Митяй обратился к сомнительным ребяткам, которые ссудили ему нужную сумму, правда, под грабительские проценты и под залог его трехкомнатной квартиры на Арбате, доставшейся от тетки.
Жена в ногах у него валялась, руки целовала, обещала, что деньги вернет через неделю – а получив желаемое, о Митяе даже и не вспомнила. Он несколько раз позвонил ей, но бывшая супруга с ним и разговаривать не пожелала. Когда дядя Митяй обратился в милицию, его там высмеяли и объяснили, что дамочка развела его, как последнего лоха.
Квартиру пришлось отдавать криминальным ребяткам, иначе бы те его живьем на куски разрезали, потому что пятидесяти тысяч долларов у дяди Митяя не было. Он запил, оказался на улице без копейки и в итоге стал новым гражданином подземного города.
История незамысловатая, но трогательная и душещипательная. Я даже прослезилась, когда слушала ее, думая, что, по всей видимости, нет врага хуже на свете, чем бывшая половина: дядю Митяя обокрала экс-жена, меня выдал бандитам экс-муж.
Бункер походил на большую коммунальную квартиру: у каждого был свой угол, и по вечерам (хотя и днем, и ночью в подземелье было одинаково темно) отвергнутые родственниками и обществом собирались в большом зале для правительственных заседаний, разговаривали и вспоминали былую жизнь.
Я не стала посвящать дядю Митяя в наши проблемы – все равно ничем нам помочь он не мог. Сказала только, что мы прячемся от очень плохих и жестоких людей. И упомянула вскользь, что нам надо убраться подальше от Москвы.
Дядя Митяй почесал бороду, сдвинул на затылок панаму и сказал:
– Что ж, красавица моя, можно устроить. Только спального вагона не получится!
– Какая разница, – ответила я. – Нам чем незаметнее, тем лучше!
