Запоздавшее возмездие или Русская сага - Карасик Аркадий (читаем книги онлайн без регистрации TXT) 📗
— Поселитесь вместе в каморке, — продолжал инструктировать Заяц. — Для себя изготовь второй топчан. Да поаккуратней обращайся с «учеником», пальцем его не трогай, защищай от других.
— Защищать, не трогать?… Он, что, заморский принц?
— Усохни, падло, не дразни меня! Доходяга — родственник хозяевам, — полушепотом сообщил Заяц, опасливо поглядывая на курящих неподалеку телохранитеей. — Поэтому — отдельная комната, полная безопасность. Усек?
— Родственник? — удивился Хмырь, дерзко очистив заложенный нос под ноги хозяйского родича. — Зачем ему тогда спать на вонючем матрасе, выпрашивать подаяние, жить в подвале, хавать вместе с настоящми нищими? Неужто отец или дядька не могут прокормить его… Не понятно…
— Не бери меня на понт, червяк, не зли, — зашипел Заяц. — Сделаешь что не так — спина в ответе. Пощады не жди.
— Усек, — бормотнул разбитной пацан, предусмотрительно втянув не раз битую голову в приподнятые плечи. — Все будет в цвете. Не сомневайся.
— То-то, — удовлетворенно прошептал Заяц. — Старайся.
Он хотел на прощание потрепать хозяйского сынка по плечу, но побоялся как бы хлипкий пацаненок не рухнул на землю. Ограничился поглаживанием по спине.
— Успехов тебе, Доходяга.
Когда надсмотрщики ушли, Хмырь с сомнением оглядел тщедушную фигуру нового своего «ученика». Потрогал полу куртки, бесцеремонно ощупал карманы.
— Лепень классный, но не для «работы». Ништяк, в подвале подберем тебе рванину… Бабки имеешь? Ежели да — отдай мне на сохранение. В подвале все одно обшмонают и выпотрошат.
Догадавшись, что речь идет о деньгах, Марк отрицательно помотал головой. Он не врал, выделенные матерью деньги потратил на школьный завтрак, попросить у отца постеснялся.
— Значит, пустой? Не штормуй, кореш, я нынче при деньгах… Жрать охота? — последовал второй вопрос. Более приземленный. — Сичас малость похаваем.
В животе Сидякина — самый настоящий вакуум, с утра — ни крошки. Но признаваться не хотелось — стыдно. Сказывается материнское воспитание: то стыдно, это позорно. Неопределенно помотал головой.
Хмырь извлек из котомки кусок черняшки, покрытый толстым пластом плавленного сыра. Подумал и добавил к нехитрому угощению очищенную луковицу и початый огурец.
— Хаванина, конечно, не шибко вкусная, но потерпи — на хате поужинаем. Там я припрятал и сальце с розовыми прожилками, и сырокопченную колбаску. После почифирим и — на бок.
Марк с удовольствием вгрызался в черствый бутерброд, Хмырь безостановочно говорил.
Оказывается, нищие обосновались в подвале капитально. Главный вход в него заперт на два запора — висячий замок и внутренний, английский. Но ни в домоуправлении, ни в милиции не знают, что находчивые попрошайки пробили новую лазейку — через оконный приямок, выходящий в глухой переулок. Поэтому появляться днем около дома категорически запрещено — только под покровом темноты.
— Там неподалеку скверик — посидим на лавочке, побазарим. Часиков в одинадцать — в подвал… Участковый все одно пронюхал — наводку дала одна бабка, мы ее — на перо. С лягавым приходится делиться… Ну, что за житуха дерьмовая! С постовым делись, Зайцу отстегивай, лягавым отдавай. Что остается — мелочевка… А труд у нас нелегкий, корчишь страдальческие рожи, изображаешь психа…
Добираться до жилья новым друзьям пришлось пешком. На Хмыре — рабочая «униформа», в которой ни в трамвай, ни в автобус не пустят. До скверика добрались в начале одинадцатого. Устроившись на ломанной скамейке, Хмырь с важным видом взрослого жиган-лимона достал коробку «Казбека», с хрустом распечатал ее. Закурил, откидывая лохматую голову, пускал в звездное небо затейливые колечки табачного дыма.
— Цинкани про житуху. Страсть как люблю слушать побасенки.
— Обычная. Отец — герой войны, калека. Мать — медсестра в поликлинике. Братьев, сестер нету. Вот и все.
Услышав про героя войны Хмырь почему-то сожалеюще почмокал губами.
Будто испробовал новость на вкус. Когда Доходяга умолк, досадливо поморщился. Наверно, настроился на длительное повествование, а тут — несколько слов, которые по причине заикания и разобрать-то нелегко.
— Ништяк, кореш, наладится, все будет в цвете. Научу тебя шестерить, помогу. Знаешь, какой я удачливый! Однажды, модная бабенка одарила цельным червонцем. Пока копалась в хозяйственной сумке я исхитрился наколоть ее ридикюль. Ушатая баба!
— Украл? — поразился Марк. — Разве можно?
— Не только можно, фрайер, но и нужно, — наставительно проговорил мелолетний вор. — Погоди, войдешь во вкус, сам станешь промышлять не хуже меня!
Целый час проговорили новые друзья. Перед пораженным Сидякиным открылась красочная картина, основные фигуры которой — щипачи и попрошайки, грабители и убийцы, проститутки м карманники. Хмырь описывал их «подвиги» с хвастовством и завистью.
Наконец, подошло время, когда разрешался вход в подвал. Подчиняясь указаниям наставника, Марк осторожно спустился в приямок, согнулся и пролез в небольшое отверстие, замаскированное деревянным щитом.
— Глянь, братва, новая плотвичка приплыла! — всплеснул грязными до черноты руками небольшого роста парень в рванной косоворотке и протертых на коленях штанах. — У Хмыря — собственная шестерка? Вот это номер, чтоб он помер!… Не придуряйся, кореш, не дави фасон, здесь не подают! — прикрикнул он, когда Доходяга вслед за Хмырем, шатаясь и придерживаясь за мокрые стены, направился к входу в крохотную каморку. — На улице будешь колыхаться!
— Отстань от парня, Желток, — прикрикнул Хмырь. — Доходяга — больной, он не придуряется. И вообще не трогай его, иначе пощекочу тебе пузо.
Хмырь выхватил финку, полоснул ею по воздуху в непосредственной близости от живота насмешника. Видимо, здесь отлично знали решительный характер малолетка — Желток отшатнулся, два его приятеля с безразличным видом пошли к сбитому из неструганных досок столу.
— Не штормуй, кореш, я без злости — по хорошему. Вдруг «больной» трекнет в милицию или его запустили к нам лягавые. Тогда — под молотки!
А сам нацелился на добротную куртку новичка, грязные пальцы зашевелились, будто он уже запустил их в чужой карман.
Обстановка в подвале накалялась. Возбужденные подозрениями Желтка нищие обступили Хмыря и Доходягу. Послышались требования пощупать новичка, обследовать гнилую его душонку. Финки Хмыря никто уже не боялся — ножи были у всех.
Сверкающие опухшие от алкоголя глаза мужчин, визгливые крики женщин… Назревает кровавая драка, в исходе которой можно не сомневаться — что могут сделать два пятнацатилетних паренька против двух десятков разьяренных людей?
Марк испуганно оглядывался. Сбежать не удастся — не успеет добраться до лаза в приямок, защищаться глупо — едва он поднимет немощную руку, нищие порежут его на части. Он даже хотел появления милиции, мысленно призывал ее. Вот сейчас в подвал ворвутся с наганами в руках защитники, разгонят нищих, выведут двух ни в чем неповинных ребят на улицу. Зряшные надежды — милиционеры не появлялись.
Помощь пришла не в виде милиции — в разборку вмешалась тощая, безгрудая и безбедрая женшина с лицом, исполосованным ужасными шрамами. Бесстрашно загородила дорогу толпе, уперла кулаки в тощие бедра. Голос — скрипучий, будто продернутый сквозь колючий шиповник.
— Чего разорались, вонючие козлы? Приличный человек забрался в стаю, да? Ату его, ату! Захотелось пощупать перышками внутренность мальчика, да? Кол вам в задницу! Райка-Вездеход не позволит это сделать! Марш по вонючим своим подстилкам!
Странно, но озлобленные, накачанные яростью нищие отступили. Кое-где раздался нервный смешок, один старик спрятал заточку и с облегченем выматерился.
— А ты, сука, чего раскомандовалась? — не отступил Желток. — Хочешь — выдеру последние космы, загоню в бабскую щель водочную бутылку? Давно не учил тебя, лярва — придется…
Закончить не успел — носок разлапистого, с полуоторванной подошвой, ботинка врезал ему между ног. Когда матерщиник от боли согнулся, Райка припечатала крепким, неженским кулаком по затылку. С такой силой и сноровкой, что сильный парень ткнулся носом в грязный, заплеванный пол.
