Помоги другим умереть - Арсеньева Елена (бесплатные книги онлайн без регистрации .TXT) 📗

Он лукаво прищурился, и Женя ахнула:

– Ты догадался, где Аделаида прячется?

– Имеются некоторые соображения. А тебе Эмма что-нибудь толковое сказала? Нет, погоди, вот подойдет Грушин, тогда и обменяемся мнениями.

– А что там происходит? – обернулась Женя на шум, который, впрочем, уже ощутимо стихал.

– Как что? Пролетарии прижали к стенке проклятых буржуинов. Давненько я не слышал словечка «кооператор», – усмехнулся Олег. – Зарплату здешнему персоналу месяца три не выдают, а официальная версия такая: арендаторы не платят. Арендаторов, как я понял, здесь не меньше сотни, и даже если все платят, как Грушин, по десятке, это уже нехилая сумма получается. Наехали на него круто, однако Грушин преспокойно показал им копии приходных ордеров: арендную плату, мол, вношу исправно, да не в банк, а наликом. Другие тоже подсуетились, послали за бухгалтерами. Теперь стрелки четко переведены на этого, который в парикмахерскую любит ходить. Ясно, что он денежки заиграл.

Стрелки и в самом деле были переведены четко: Грушин и его товарищи по несчастью уже оказались вне арены классовой битвы, которая плавно перемещалась вслед за отступающей администрацией. Администрация целила в лифт, однако он был, как всегда, набит под завязку. Пришлось ретироваться пешим порядком, по лестнице… Восставшие массы ринулись следом.

– Не побили б сердешного, – озабоченно сказал Олег, вслушиваясь в отдаляющуюся канонаду.

– А следовало бы! – сердито бросил подошедший Грушин. – Был момент, я думал, меня самого побьют. Там бабуля одна трясла мокрой щеткой, так и норовила мне ейной мордой в харю ткнуть!

– Она еще утром лютовала, – вспомнила Женя. – Меня обрызгала, еще какого-то…

Умолкла. Странно ей вдруг сделалось, так странно… опять то же ощущение вещего холодка – и опять совершенно непонятно, как истолковать предчувствие.

Грушин и Олег, мгновенно переглянувшись, враз шагнули к ней, но не успели ничего спросить: рядом раздался веселый голос:

– Закурить не найдется, Дмитрий Михалыч?

Грушин катнул по щекам желваки, исподлобья глянул на подошедшего вахтера:

– Ага, теперь Дмитрий Михалыч! А кто я был только что? Зажравшийся кооператор? Мафик? Вор в законе?

– Ну, ну, чего ты? – примирительно улыбался мужичок лет семидесяти, которого язык не поворачивался назвать старичком: такой он был крепкий, сухой, жилистый, так молодо сияли его яркие голубые глаза. – Я, что ли, тебя честил? Это вон бабье разошлось. А ты не злись на них. Пенсию не платят, зарплату не дают – куды бедному крестьянину податься?

– Ладно, – хмыкнул Грушин, – особенно тебе, дядя Ваня, податься ну совершенно некуда! Как на Средной рынок ни придешь, Антонина Петровна, неспетая песня твоя, то с «викторией», то с малиной, то с огурцами-помидорами, то с картошкой. И вечно к ней очередь!

– Обаятельная женщина, – кивнул вахтер. – За то и ценю. Если б не ее произрастания, мы б уже ноги протянули. Натуральное хозяйство развели, куда ж денешься. Опять думаю кролей развести. Раньше-то мы держали элитных пород, повышенной мясистости! Это я еще когда здесь гипом [8] был. У меня ребята бамовские, командированные, даже молодняк покупали, отвозили в Тынду. Но кроли – дело хлопотное, не приведи господь. Миксоматоз, как чума египетская, выкашивает.

– В Тынду?! – присвистнул Олег. – Каким боком? Разве Дорпроект работал на БАМ? На Дальнем Востоке проектировщиков не нашли, что ли?

– БАМ строила вся страна, ты что, забыл? – ухмыльнулся дядя Ваня. – А у нашего бывшего директора сын был начальником стройучастка в Чаре – ну как не порадеть родному человечку? Ребятки у нас тут табуном толклись, скольких девок с собой поувозили в таежные красоты. А что толку? Все и повозвращались, когда эти козлы перестроечные Союз ухлопали. Хоть бы вашу Эмму взять…

Вот оно! Жене почудилось, будто что-то мелькнуло перед глазами. Ясный, почти слепящий свет… Теперь не упустить бы!

Она не знала, не понимала, что случилось. И если бы ее сейчас кто-то попросил облечь внезапное озарение словами, не нашла бы таких слов.

– Ну а что Эмма? – спросила спокойно (до боли стиснув руки в карманах плаща, чтобы унять нетерпеливую дрожь). – Она, конечно, еще переживает, но…

– Переживает! – сердито фыркнул дядя Ваня. – Запереживаешь тут! Думала бабочка – все успокоилось, стала себе новую жизнь кое-как склеивать (невинный, ясно-голубой взор метнулся к Грушину), а тут он опять нагрянул, как тот снег на голову! Вроде вылечился, уверяет, но я, как глянул на него, сразу понял: черта с два. Каким он был, таким он и остался. От этого не вылечиваются.

– Так вы его и раньше знали? – наугад вела свою партию Женя, молясь в душе, чтоб Грушин не влез в разговор, не брякнул: «О чем речь?»

Она не знала, о чем речь! Пока не знала, но, может быть, вот-вот…

Краем глаза Женя уловила напористое движение Грушина, все-таки решившегося вмешаться, но Олег нажал ему на плечо, и тот не сказал ни слова.

– Знал, еще бы не знать! – задумчиво ответил дядя Ваня. – Я их и познакомил. Помню, бежит Эммочка с работы, а мы с ним на крыльце покуриваем. Когда же это было, дай бог памяти? В восемьдесят пятом, точно. Да… бежит, стало быть, Эммочка. «До свиданья, Иван Иваныч», – говорит. Я ее спрашиваю: «Ты с кем прощаешься, с ним или со мной? Он ведь тоже Иван Иваныч!» А сам смотрю – она так и стрижет глазом! Ванюшка правым боком стоял – девки в штабеля складывались, сто раз видел. Повернется – тут, конечно, совсем иное впечатление. А если в первый раз увидишь его слева, то в другой разок подумаешь, подходить ли. У Эммы, вижу, глазки засверкали… Я и говорю – исключительно для поддержания разговора: «Эмма, ты только погляди, какие бывают в жизни совпадения. Впервые встречаю своего полного тезку и вдобавок однофамильца. Это же надо, чтоб не только Иван Иваныч, но и Охотников! В точности как я!»

– Оп-па! – возбужденно выдохнул Олег, и дядя Ваня уставился на него:

– Не веришь? Ей-богу! Мы еще посмеялись: мол, наши предки наверняка были большие гуляки и охотники, так сказать, до прекрасного полу. Я нарочно в словаре смотрел: слово «охота» в старину вовсе не промысел означало, а, извините, барышня, плотское желание. Тех же, кто по лесам шастал с ружьецом или другим снаряжением, называли ловчими, стрельцами, лучниками.

– Вот я, к примеру, Стрельников, – сообщил Олег, исподтишка поглядывая на Женю.

– Да, кто не знает, мог бы сказать, что мы смысловые однофамильцы, – кивнул дядя Ваня. – Однако ничего похожего. Зато с Ванюшкой…

Женя постепенно приходила в себя. Как Олег почувствовал, что ей необходимо время собраться с мыслями? Хоть она и ждала чего-то в этом роде, однако открытие все равно грянуло как гром с ясного неба. А может быть, Олег обо всем догадался еще раньше? Но каким же образом?

Ладно, все это потом, после, сейчас важнее другое.

– Он что, пил? – спросила опять наугад, опять не зная, в ту ли сторону идет.

– А кто бы на его месте не пил? – рассердился дядя Ваня, но тотчас снизил голос: – И вроде бы даже кололся. Были у него какие-то старые знакомства здесь, в областной, он раз проговорился. Конечно, хорошо, что парень с того света вернулся, да ведь изуродовало-то как! Вот и завивал горе веревочкой.

Тут, похоже, что-то начало доходить и до Грушина: он замычал, слепо двинулся вперед – и опять Олег незаметно придержал эмоционального шефа.

– Но пластическая операция… – заикнулась Женя.

– Таких в былые времена не делали, – покачал головой дядя Ваня. – Там же не просто кожу порвало или мышцы разворотило – ему всю левую половину лица внутрь, в голову вдавило. Вроде бы он говорил, череп надо вскрывать, кости заново перекладывать. Они вдобавок сдавливали мозг, от этого и… – Вахтер обреченно махнул рукой: – От этого все Ванькины психи и пошли. А теперь небось научились делать такие фокусы-то, не у нас, так за границей, но где на это деньжищ набраться? Это в восемьдесят пятом Ванечка приезжал с полнехоньким карманом, кум королю и сват министру, а теперь что? Правда, последнее время он работает в какой-то меховой артели, сам приоделся, Эмме кое-что привозит. Может, и накопит на операцию. Тут не рожа главное, ему не в кино сниматься. Главное, чтоб боли его не мучили, от них мужик натурально с ума сходит. Сделал бы операцию – глядишь, и наладилось бы у него с Эммой. Он как вернулся в июле, баба сама не своя ходит…