Никогда не заговаривайте с неизвестными - Малышева Анна Витальевна (книги полностью бесплатно .TXT) 📗
Она с дурных глаз поверила и пошла с ними. Они отвезли ее на какую-то малину…
— Они ее изнасиловали? — тихо спросила Муха.
— Конечно. Только она ничего уже не помнила. Когда Алия пришла в себя и начала плакать и вырываться, опять вкололи дозу, и ей стало хорошо. Они держали ее там целый месяц. Понимаешь, они бы и рады были от нее избавиться… Но вдруг она подаст на них в суд за изнасилование? А ведь чем дальше, чем больше.
— Сколько их было? Где они?
— Забудь о них, — посоветовала Дана. — У тебя будет много других проблем.
Муха оглянулась на сестру. Теперь та снова лежала, уставившись в потолок, и медленно перебирала пальцами край одеяла.
— Она нас понимает? — спросила Муха.
— Нет. Она даже не узнала тебя, по-моему.
— Она мне улыбнулась… Кто выбил ей зубы?
— У нее выбиты зубы? — удивилась Дана.
— Да, вверху слева…
— Вот мерзавцы… — прочувствованно сказала Дана.
— А я-то все время думаю — почему она так странно говорит?
— Может, ей и челюсть сломали?
— Не знаю. Она не жаловалась на боль… Во всяком случае, чтобы вернуть ее к нормальной жизни, придется потрудиться.
Муха в отчаянии села рядом, на тот же мешок с тряпьем:
— Что ты говоришь… По-моему, это бесполезно.
— Так вот как ты любишь сестру!
— Не твое дело как.
— Ну вот что. — Дана положила руку на плечо собеседнице. — Я тебе одно скажу. Она соображает. Это главное. Кое-что соображает, и это уже хорошо. Я была в худших переделках, иногда мне казалось, что мозги превратились в солому. А я была моложе, чем она. И ничего.
Муха стряхнула руку со своего плеча.
— Я говорю, что она сможет вернуться к нормальной жизни, только нужно лечение в клинике.
В хорошей клинике.
— Помолчи.
— Если ты поставила крест на себе, то она ни при чем!
Муха повернула голову:
— Это ты поставила на мне крест! Ты, наверное, думала, что я уже сюда не приду? Что меня заловили менты? Кто сделал фоторобот, сообщил мои данные? Ты? Кто еще мог это сделать?
Дана усмехнулась:
— В чем ты меня упрекаешь? Убивала людей, брала денежки, думала, что легко соскочишь? Все будет без последствий?
— Ты сама обещала, что последствий не будет!
— Да, обещала, но у тебя была и своя голова.
Только где? Позарилась на деньги. Зарвалась.
— Я спрашиваю — это ты меня сдала?
Дана помолчала и вдруг просто ответила:
— Я.
Теперь замолчала Муха. А Дана рассказывала, неторопливо, уверенно:
— А что было делать? Жумагалиев приставил нож к горлу — я должна тебя сдать. Не сама, конечно. Нашла людей, которые тебя якобы видели, показания слепой свидетельницы не слишком кого интересуют, особенно при составлении фоторобота. Ведь по идее я тебя не видела. Жумагалиев сейчас под следствием. Ему нужны твои показания.
— Какие?
— Что ты убивала по его заказу.
— За дуру меня держишь? Ему не нужны такие показания!
— Глупенькая… У сильных людей свои игры.
Твои показания помогут ему соскочить.
— Да каким образом?
— Не твое дело.
— Ты мне предлагаешь, сдаться?
— Именно.
— Значит, так ты мне помогла?
— Я именно помогаю, не приходится особенно привередничать. Чистой ты уже никогда не будешь.
— Я и не была чистой… Но на зону не пойду!
— Судить тебя будут тут. — Дана как будто ее не слышала. — А где исполнять приговор — не знаю… Может, отправят в Казахстан.
— Не дай бог… — Муха стиснула виски ладонями, зажмурилась:
— Лучше я… Лучше…
Дана тронула ее руку и мягко сказала:
— Думай не только о себе, но и о ней. Она молодая, у нее вся жизнь впереди. Ее вылечат, и она никогда не прикоснется к наркотикам, если будут деньги на высококлассных специалистов… Ты поможешь ей. Ты ее спасешь… Вот что я предлагаю, если пойдешь и сдашься. А если останешься в этой норе? Сама подумай — надолго ли это счастье? Первый же встречный сдаст, опознает, друзей нет. Тебя возьмут — все, конец… А ей пропадать?
— Так и так меня возьмут, — сказала Муха. — И придется давать показания, что меня нанял Жумагалиев. Какая разница — раньше или позже?
Лучше позже… Хотя бы поживу…
— Нет, лучше раньше.
— Почему это?
— Первое — тебе гарантирована добровольная явка с повинной. Второе — окажешь помощь следствию, обеспечат лучшего адвоката. Мягкое обращение. Цивильные условия. За все заплатит Жумагалиев. Он максимально тебя выгородит, не получишь большого срока…
— Пой, пой…
— И наконец… — Дана опять погладила девушку по плечу:
— Важно выиграть время. Ему нужно, чтобы ты появилась немедленно. Прямо сейчас.
Понимаешь? Тогда он тебе поможет. А если опоздаешь, он уже ничего не сможет сделать, погибнет, и ты с ним — вы же повязаны…
— Дана, говори толком — зачем ему нужно, чтобы я вышла?
— Лучше тебе этого не знать. Тебя будут расспрашивать, деточка, очень подробно расспрашивать…
— Камера, следствие, вонь… — Муха смотрела в пол остановившимися жесткими глазами. — Потом тюрьма. Нары, тухлое бельишко на веревочках.
Супчик с овсом. В праздники — картошка. Вокруг всякая гниль, бляди, плановые, бакланье… Куда ты меня посылаешь? Сама-то со мной пойдешь?
— Нет.
— Так значит, опять буду отдуваться за всех?
— Послушай еще, — остановила ее гневное движение Дана. — Жумагалиев даст тебе за это двести тысяч долларов. Или это не цена за такой поступок?
Лучше будет, если пропадешь даром? Посмотри на нее! — Дана дернула подбородком приблизительно в ту сторону, где была кровать. — Ей нужны эти деньги! Ей нужна твоя помощь! Она вечно будет тебе благодарна! Ты ей новую жизнь подаришь, а если откажешься — обе пропадете. Сколько у тебя денег?
Муха, неизвестно почему, сказала правду:
— Восемь тысяч…
— Ты смеешься? Даже на лечение ей не хватит! А потом куда она денется? Поедет домой, в Казахстан? К нищим родителям? Туда, где все будут в нее тыкать пальцами — валялась по московским постелям, кололась, сестра у нее по второму разу сидит? Или вам и без того сладко?
— Я, конечно, ее люблю… — сказала Муха, глядя на постель. — Но… Это слишком. Нет, это слишком…
— Значит, не хочешь?
Муха встала, подошла к постели и, взяв Алию за подбородок, повернула лицом к себе. Алия поглядела на нее и заулыбалась.
— Скажи что-нибудь, — попросила Муха. — Ты меня видишь? Узнала?
Алия что-то прогудела. В ее глазах застыло блаженное выражение новорожденного младенца.
Муха отпустила ее и в ярости обернулась:
— Она рехнулась!
— Нет, нет…
— Она меня не узнает!
— Дай ей немного времени… Она даже меня узнает, что уж говорить о тебе…
— Они били ее. Я уверена, что ее били по голове. Она стала дурочкой! Что они делали с ней все это время? Ведь прошел почти год!
— Она… Зарабатывала для них деньги.
— Как?!
— Как могла. Приспособить ее к торговле наркотиками не могли — боялись выпустить из дома.
На той квартире была малина. Там она и оставалась до последнего момента…
— Она…
— Она была проституткой.
— Господи… — Муха в ужасе смотрела на сестру. — Кто же польстился на такое?! На нее страшно смотреть! Ты врешь!
— Я не знаю, конечно, как она теперь выглядит… — тихо ответила Дана. — Но знаю одно — тем, кто ею пользовался, было все равно, как она выглядит. Была бы женщина, а она женщина.
— Где Толгат? — резко спросила Муха. — Я согласна на твое предложение, слышишь? Но пусть мне сперва отдадут Толгата!
— Толгат учится в Америке, отец его тебе не отдаст. Требуй чего-нибудь другого.
— Мне нужен Толгат.
— Слушай, это глупо. Ведь не он сделал ее проституткой.
— Он ее первым затащил в постель! Он ее посадил на иглу!
— Она могла не идти с ним в постель и не садиться на иглу, — грустно ответила Дана. — Она сама сделала выбор… Все мы когда-нибудь ошибались, наказывать Толгата за ее ошибку несправедливо. Ты его ненавидишь, я знаю, но он совершенно ни при чем.
