Железный марш - Мысловский Алексей (полная версия книги txt) 📗
Дачный поселок Мичуринец
Вечер
Дозвониться до Генриетты ей удалось сразу. К счастью, на даче у той давно уже был установлен московский телефон. Еще покойный муж постарался. Член Союза писателей и лауреат всяческих премий. Славный добрый графоман, ныне уже покойный.
— Здравствуй, деточка. А я, между прочим, с самого утра жду твоего звонка, — послышался в трубке низкий мужской голос писательской вдовы, которая обыкновенно проводила лето на подмосковной даче.
— Ой, тетя Гера, а как вы догадались? — как всегда, удивилась Ника. И тут же вспомнила: — Ну конечно, вы же у нас ясновидящая…
Уговаривать старуху ей долго не пришлось. Генриетта Омаровна, разумеется, уже была в курсе, что у Ники стряслась беда, и охотно вызвалась ей помочь. Она всегда охотно помогала «деточке», с самого детства.
Разрабатывая свой план страшной мести, Ника перебрала в памяти всех знакомых магов, ведьм, колдунов и экстрасенсов, но остановилась именно на Генриетте. Впрочем, лучшего выбора она и не могла сделать.
Они были знакомы уже без малого четверть века. С тех пор, когда Ника, тогда еще веснушчатая шаловливая девчонка с косичками, тоже обыкновенно проводила лето на даче — в Переделкино, по соседству с Генриеттиным Мичуринцем. Знакомство их произошло при весьма пикантных обстоятельствах. Попросту говоря, милая генеральская «деточка» вместе с ватагой своих разнополых сверстников повадилась обчищать сады у жителей соседнего дачного поселка. И занималась этим довольно успешно. Пока не залезла на спор в роскошный сад небольшой писательской дачи, где жила, по словам ее подельников, настоящая старая колдунья. И разумеется, попалась. Натурально угодила прямо в лапы этой самой колдунье, которая терпеливо поджидала воровку в засаде среди кустов крыжовника. Под впечатлением сказок про Бабу Ягу и прочую нечисть Ника, конечно, ожидала увидеть страшную, горбатую старуху в лохмотьях, с торчащим из-под верхней губы кривым желтым клыком. Но вместо этого чудища предстала перед ней средних лет невысокая яркая женщина с царственными манерами, отчасти похожая на цыганку. Это и была Генриетта. «А я тебя уже полчаса здесь караулю, деточка», — с загадочной улыбкой заявила она. «Ой, а как вы догадались, что я к вам в сад полезу?» — изумилась перепуганная воровка. «Как, разве ты не знаешь? Ведь я же колдунья!» У Ники застучали сбитые коленки. «Вы меня съедите или… Или превратите в лягушку?» — мужественно спросила она. «В лягушку! Именно в лягушку! — обрадовалась коварная ведьма. — Но сперва угощу тебя яблочным пирогом…»
Одним словом, Генриетта Омаровна, или просто тетя Гера, как она снисходительно позволила себя величать, действительно оказалась настоящей колдуньей (по нынешней терминологии — экстрасенсом), причем колдуньей неисправимо доброй и неизменно страдающей от одиночества, пока ее литературный муж плодотворно трудился на бесплодной ниве социалистического реализма. И вскоре, несмотря на изрядную разницу в возрасте, они с Никой подружились. И подружились, как говорится, всерьез и надолго…
Выбравшись из машины, Ника отворила знакомую калитку, прошла по выложенной кирпичами дорожке через старый, запущенный сад и наконец увидела свою закадычную колдунью, которая уже дожидалась ее на веранде и приветливо помахала «деточке» рукой.
В свои без малого шестьдесят лет Генриетта Омаровна была, как всегда, великолепна. Заметно располневшая, в пестром цыганском бурнусе, с густыми смоляными волосами, уложенными на затылке в корону, и гордым орлиным профилем, она царственно восседала в кресле-качалке, держа на отлете в украшенной браслетами и кольцами смуглой руке длиннющий мундштук, в котором, по обыкновению, дымилась крепчайшая сигарета, и всем своим видом напоминала величественную Анну Ахматову в последние годы ее жизни.
— Деточка моя! Ну наконец-то, — низким, грудным голосом произнесла Генриетта. И подставила Нике щеку для поцелуя. — Только не надо оправдываться, — предупредила она ее слабые попытки объяснить свое непростительное молчание. — Ненавижу яд постылых оправданий… И вообще, я все про тебя знаю. И все понимаю. Так что расслабься и чувствуй себя как дома.
— Спасибо, тетя Гера, — с облегчением вздохнула Ника. — Какая же вы у меня славная!
(К несчастью, у престарелой колдуньи не было детей. И ее отношение к своей «деточке» всегда было великодушно материнским.)
Потом пили чай, тут же за столом на веранде, под рассеянными лучами пронизавшего сад вечернего солнца. Несравненный травяной чай, с несравненным Генриеттиным вареньем всех сортов и, конечно, фирменным яблочным пирогом. Между делом Ника потихоньку рассказывала гостеприимной хозяйке про свое хлопотливое житье-бытье. Генриетта Омаровна молча слушала и время от времени загадочно кивала.
— Да, деточка, — наконец произнесла она. — Я всегда говорила, что не стоило тебе в детстве читать эти дурацкие книжки. Женщина, милая моя, прежде всего должна быть женщиной. А не криминалистом и не шпионом. А ты… Ты сама исказила свою карму. И теперь за это расплачиваешься. Ну да ничего. Скоро ты это поймешь. Очень скоро… Так что у тебя стряслось?
Ника вкратце рассказала колдунье о своих бедах.
— О Господи! Опять шпионские страсти. Я так и знала. Так и знала, — вздохнула Генриетта. — А этот твой друг, как, говоришь, его фамилия?
— Удальцов. Олег Удальцов.
— Помню. Читала. Тоже, по-моему, сумасшедший, как и ты… Жаль. Очень жаль. Хорошие люди обычно потому и гибнут, что не знают и не понимают законов действия зла. И как следствие этого — не умеют злу противостоять… Но и ты тоже хороша! Ну кто, скажи, тебя за язык тянул?!
Ника повинно уронила голову:
— Каюсь, тетя Гера… Никогда себе этого не прощу…
— А ведь у него, конечно, были дети?
— Две девочки. Люся и Маруся…
Генриетта Омаровна сокрушенно вздохнула.
— Твой долг позаботиться о них. Ты меня поняла?
— Да, — кивнула Ника. — Я все для них сделаю. Все, что смогу…
— Вот и хорошо, деточка моя… Ну что ж, давай свои фотографии.
Вместо обычного вопроса: «Как вы догадались?» — Ника молча извлекла из сумочки черный бумажный конверт и разложила на столе глянцевые снимки предполагаемых убийц своего друга.
— Погоди, мне надо сосредоточиться, — сказала Генриетта. Закрыв глаза и подняв к небу открытые ладони, она на несколько минут неподвижно замерла в кресле. — Ну вот. Теперь можно работать… И вот что, дай мне сначала его фотографию. Я хочу посмотреть, как он погиб…
Старая колдунья положила перед собою Олежкин фотопортрет, сделанный Никой в прошлом году. Занесла над ним смуглые чуткие пальцы с длинными фиолетовыми ногтями и закрыла глаза.
— Он ехал на машине…
— Да, да! — подтвердила Ника.
— Не перебивай! — строго осадила ее Генриетта.
— Ехал очень быстро. Наверное, куда-то торопился… Было поздно. Недавно прошел дождь… И кажется, твой друг был пьян… Боже мой! Что он делает?! — вскрикнула колдунья и, откинувшись в кресле, замахала перед собою руками. — Ужас-то какой, Господи!
Отдышавшись, Генриетта Омаровна обрисовала Нике картину происшедшего:
— Он разбился… Врезался на огромной скорости в дорожный каток… Так?
— Да… Там производились дорожные работы… Наверное, в темноте он этого не заметил…
— Деточка моя, он был пьян! — неодобрительно подчеркнула ясновидящая.
— Он не пил, тетя Гера, — вступилась за друга Ника. — Вообще не пил. У него была язва…
— Действительно, — согласилась Генриетта Омаровна, снова подержав руки над фотографией. — И не только язва, между прочим… А почему ты решила, что его убили?
— Я не знаю точно. Мой друг из милиции сказал, что Олега, возможно, чем-то подпоили. ЛСД или другим наркотиком, вызывающим галлюцинации… В тот вечер он с кем-то встречался за городом. Вот я и подумала, что вы поможете мне узнать, с кем.
— Да уж, задачка не из легких, — фыркнула старая колдунья. — Ладно, попробуем…
