Возвращение в Сокольники - Незнанский Фридрих Евсеевич (читать книги онлайн полные версии TXT) 📗
Да, звали того опера Колей. Николай Иванычем. Он потом из сыщиков в писатели подался. Коллеги, встречая его, напевали с шутливой издевочкой: «А у него костюмчик цвета серой стали. Николай Иваныч, ах, какой вы стали!…»
Ну да, а его история чуть не кончилась трагически. У того отморозка, хотя в ту пору подобных терминов еще не было, манера имелась стрелять от пуза. И без рассуждения. Но ведь пушку в открытую таскать не будешь! Вот он для этой цели, падла, приспособил толстую книжку. Держит в руке пухлый том, читатель, бля, а внутри страницы вырезаны и между переплетами пистолет. И палец всегда на курке.
Коля рассказывал, что прокололся тогда один из молодых оперков. А суть в том, что с тем, кого ты собираешься брать по-тихому, ни в коем случае нельзя встречаться взглядами. Вмиг расколет. Как ты ни старайся казаться посторонним. Психика такая. Все напряжено, все – в ожидании, ну вот и… Короче, когда уже обложили того отморозка и «вели» его в сторону от людных аллей, паренек неопытный взглянул бандиту в глаза и… испугался. Уже через секунду бандит кувыркался по газону, отстреливаясь от паливших в него со всех сторон оперативников. Самое удивительное, что ни бандит, ни его преследователи не получили даже царапины. А преступника потом всем скопом повязали, когда у того кончились патроны. И такое бывает…
Кстати, не пострадал и никто из посторонних, из случайных зрителей. Которым иной раз достается так, что не позавидуешь.
Где-то здесь, поблизости, его и брали.
Сокольники…
Самое первое дело Сашки Турецкого, тогда еще стажера Московской городской прокуратуры, началось именно здесь. Здесь же, похоже, и закончится дорожка государственного советника юстиции… Надо идти. То есть уходить.
Он никогда бы не подумал, что будет так спокоен и собран. Письмо в кармане. Они его хотели, они его получат.
Круг выводил на Первый Лучевой…
Здесь было менее людно, чем ближе к центру парка. На лавочках сидели пожилые люди. Мальчишка кружил на трехколесном велосипеде.
С одной из лавочек впереди поднялся человек плотного телосложения, пожилой, хорошо одетый, чем-то отдаленно похожий на того Иван Иваныча. Пошел навстречу Турецкому.
Они встретились как бы случайно, посреди аллеи.
– Турецкий? – грубовато спросил пожилой мужик.
– Я.
– Где? – снова спросил пожилой.
– Тот же вопрос: где?
– Ты че, не понял?
– Деньги где? – спокойно продолжил Турецкий.
– А… «капуста»? Ща пойдем к выходу, там.
– Такого договора не было. И потом, я тебя не знаю.
– А тебе и не надо знать. Заява где?
– В кармане. Но отдам только после того, как подучу обещанное.
– Ну обещанное ты всегда получишь! – вдруг ощерился пожилой, и Турецкий увидел, что у того нет двух передних зубов. Значит, из недавних. Опытный давно бы вставил.
– Слушай, братан, иди к своему пахану и скажи: Турецкий слово держит. Того же требует и от вас.
– Требует? – изумился пожилой.
– Как сказал, так и передашь. А я здесь подожду. Иди.
– Тебе сказано – иди, значит, иди, Хмырь.
Голос раздался сбоку. Турецкий резко обернулся и увидел приближающегося к ним Иван Иваныча. Тот нес в руке кейс. Турецкий успел даже подивиться точности кликана – ну да, как этого ни прибарахли, все равно был хмырем, им же и сдохнет.
– Рад нашей встрече, Александр Борисович. Вот. Можете даже и не считать, – улыбнулся тот. – Все как в аптеке. Чудаки! – ухмыльнулся он вслед уходящему Хмырю.
Он протянул руку к Турецкому, ожидая обещанную бумагу.
Александр Борисович сунул правую руку за отворот пиджака…
– Я вас прошу… – недовольно скривился Иван Иваныч. – Тут же наши люди кругом. Оставьте эти шутки, Александр Борисович. Зачем это вам? Что за глупые эмоции!
Турецкий молча вынул из кобуры пистолет, секунду подержал перед собой и быстрым движением поднес его к своему виску.
Он и представить себе не мог, что смерть приходит так тихо…
Слабо щелкнул боек…
И тут же словно раскололось небо над головой.
Подкосились ноги, и он, подобно тряпичной кукле, сложился и рухнул на утоптанный гравий аллеи…
Эпилог
СТЫД – НЕ ДЫМ…
Сперва он услышал птиц.
Но это были явно не райские какие-нибудь гурии, приветствовавшие его появление в заоблачных высях. Крики скорее напоминали вопли испуганных ворон. Почему?…
Потом появился запах…
Точно так же пахла большая площадка в пионерском лагере, где он был в третьей смене, когда учился в седьмом классе. Мама его отправила в Хлебниково, по Савеловской дороге, где на берегу канала «Москва – Волга» стояли деревянные домики, в каждом из которых размещался один отряд. Физрук – здоровенный грузин Вано Ильич – заставлял мальчишек передвигаться по плацу по-пластунски. Воинов воспитывал! И плац этот ненавистный пах креозотом, которым пропитывают железнодорожные шпалы, едкой пылью и нагретым камнем…
Он не забыл этот противный запах подчинения…
Потом он увидел…
Небо над головой. Господь Бог в бездонной глубине… Облако, «наехавшее» на солнце, отчего стало сразу зябко и неуютно.
И в конце концов в возвращавшееся толчками сознание ворвались почему-то треск и крики. Трещало так, будто вокруг ломали кусты и валили деревья. А орали, как во время облавы на бомжей. «Стой, сучара!» И это было, пожалуй, самое вежливое…
Теперь он поднял голову. Даже сел, чувствуя слабость во всем теле, которое мотало из стороны в сторону. Зажмурился, снова открыл глаза и попытался сфокусировать взгляд.
Развалистой походкой, с пистолетом в опущенной руке, к нему, будто Спаситель на том, Генисаретском озере, где он только что утихомирил бурю, приближался Вячеслав Иванович Грязнов. Вот ведь какая задница! Он и в раю – не в аду же, естественно! – не оставляет «своими заботами»…
Новый пророк увидел открытые, но, вероятно, еще бессмысленные глаза покинувшего бренную, земную юдоль Турецкого и закричал как на мальчишку:
– Ты чего творишь, засранец?!
Святость момента словно сдуло. А Грязнов все шел по аллее, почему-то хромая и неразборчиво матерясь. То, что он ругался, было видно по выражению его лица и той особой, раскованной решительности, с которой бывший простой опер позволял себе, не снимая генеральских погон, первым входить в помещение, где засел отморозок-убийца…
Спазм перехватил горло. Турецкий смотрел, как шел к нему… друг. С того света, что ли? А какой тот, какой этот, как понять?…
Крепкие руки встряхнули и подняли Александра Борисовича на ноги.
– Живой? – был первый вопрос, прилетевший из ниоткуда… Улетевший в никуда…
– Не знаю, – пробормотал Турецкий, и сам ничего еще толком не соображая.
– Да вроде целый, – озабоченно сказал Грязнов, оглядывая его.
– А это… что? – Турецкий наконец увидел корчащегося в судорогах Иван Иваныча, над которым, направив автоматы вниз, глыбами возвышались двое парней в защитной «сбруе» ОМОНа.
– А это? – повторил Грязнов, будто о какой-то козявке. – Это господин Арбатовский. Член. В смысле коллегии адвокатов. Работает исключительно с братвой. Срока им скашивает. Тот еще говнюк. Но – попался наконец.
Чуть дальше, с откинутой в сторону рукой, в которой был зажат пистолет, лежал лицом вниз Хмырь.
А еще дальше, в кустах пышно цветущей сирени, все трещало, кричало и вопило от боли.
– Их тут оказалось, как вшей у бомжа, – сказал, сплюнув на песок, Грязнов. – Слышь, мудила, как же ты посмел?
– Славка, уйди, – выдавил наконец из себя Турецкий.
– Что, стыдно?
– Да, – честно ответил Турецкий.
– Молодец, прощаю, – сказал Славка, сунул ненужный пистолет в карман брюк и, хлопнув Турецкого по плечу, добавил: – А стыд, Саня, не дым, глаза не выест. Пошли, там разговор есть…
– Куда? – глупо спросил Турецкий.
Грязнов посмотрел на него, как на идиота, и, подумав, сказал:
– Обратно, старик. В жизнь, твою мать… Вот так бы и дал!
