Осколки великой мечты - Литвиновы Анна и Сергей (онлайн книги бесплатно полные .TXT) 📗

Штатский подошел к письменному столу. На столе одиноко лежала тонкая стопка бумаг.

Он перелистал ее. Контракты, договоры о вознаграждении… Названия заграничных банков… Десяти– и двенадцатизначные номера счетов… Штатский вгляделся в фамилии.

Присвистнул. Пробормотал: «Однако!» Затем воровато оглянулся – автоматчик в маске стоял у дверей как истукан и глядел, казалось, в сторону.

Тогда штатский быстренько взял документы со стола, сложил их вчетверо и сунул во внутренний карман своей черной кожаной куртки.

– Владик? – раздался в трубке томный юный голос.

– Я. – Полонский медленно просыпался.

– Здравствуй, мой одуванчик.

– Инночка! Ты откуда? Тебя так хорошо слышно!

– Раз меня хорошо слышно, – усмехнулась она, – значит, я звоню издалека.

– Ты все-таки удрала! Я так рад.

– Ну, как тебе там спится? Ты один?

– Один, моя хорошая, один. После тебя никого не хочется. Все остальные бабы по сравнению с тобой пресные, как вареный лук.

– Приятно слышать. – Хохоток.

– А ты одна?

– Нет. Справа от меня лежит Жан-Поль, а слева… – Она сделала паузу и промурлыкала чарующим голоском: – Слева, о – о! Жерар…

Профессор почувствовал, что, несмотря на бог знает сколько миль, разделяющих их, от ее чарующего голоска в нем просыпается желание.

– Те самые Поль и Жерар? – спросил он хрипло.

– А ты как думал!..

– Они же старики.

– А я люблю мужчин в соку, в возрасте. Ты разве этого еще не понял?

– Ты имеешь в виду своего супруга?

– Не говори мне об этом козле.

– Значит, ты подразумеваешь меня.

Смешочек, воркование:

– Конечно, тебя, мой милый, мой любименький… Мой Вла-адик…

– Когда мы увидимся?

– Приезжай.

– Когда и куда?

– Это я тебе потом скажу. А ты скажи, как меня любишь.

– Очень. Очень люблю мою длинноногую кошку, мою сладкую лапку.

– Скажи, куда ты меня целуешь.

– В ушко. В маленькое красивое ушко. А потом ниже, в шейку, а потом еще ниже, в плечико, а потом в грудь…

– Ну, хватит, хватит, зацеловал!..

– Эй, говори, где ты, я немедленно к тебе вылетаю. Первым же рейсом.

– Подожди, подожди, еще не время. Пусть все уляжется. Повидаешь меня еще. Приедешь…

– У тебя там все в порядке, милая?

– Более чем.

– Ты немножко выпила?

– Не то слово! Еще как выпила!.. За свое освобождение!.. Ладно, пожелай мне спокойной ночи. Я тебе еще позвоню.

– Когда?

– Может быть, завтра. Или через неделю.

– Скажи: где ты?!

– Спокойной ночи, милый Владичек.

Положила трубку.

Остолбенелый Полонский стоял, голый, посреди своей спальни. Включил свет, глянул на часы. Половина третьего ночи. Откуда же она звонила, негодница? И когда позвонит еще?

– …А ты скажи, как меня любишь.

– Очень. Очень люблю мою длинноногую кошку, мою сладкую лапку.

– Скажи, куда ты меня целуешь.

– В ушко. В маленькое красивое ушко. А потом ниже, в шейку, а потом еще ниже, в плечико, а потом в грудь…

– Ну, хватит, хватит, зацеловал!..

– Эй, говори, где ты, я немедленно к тебе вылетаю. Первым же рейсом…

Ника выключила диктофон. Частный детектив Павел Синичкин сидел в особняке в кабинете Ники Колесовой. Сидел себе на кожаном диванчике и равнодушно-целомудренно смотрел в сторону.

– Это то, что ты хотела? – спросил он, по-прежнему не глядя на нее.

– Да-да, именно то. Спасибо тебе, Паша. Вот, возьми, это твой гонорар.

Ника перекинула через стол конверт.

– Гадкое задание, – произнес Павел словно бы про себя. – Надеюсь, больше у меня никогда таких не будет… И… извини… Извини, если я тебя огорчил.

Конверт он, однако, взял и сунул во внутренний карман кожаной куртки.

– Пашенька, ты меня нисколько не огорчил. – весело откликнулась Ника. – Ни на вот столечко. – Она показала на своем ноготке, на сколько. – Ты меня только порадовал.

«Умеют же эти бабы держать удар, – подумал Синичкин. – А Ника – вообще прямо-таки железная. Узнала, что ее любовник путается со шлюхой, с Инночкой какой-то, – и даже бровью не повела. «Целую в маленькое ушко!..» Другая бы билась в истерике… А эта – наоборот… Кажется, она даже обрадовалась. Вот странное создание!.. Действительно, «айрон лэди» [4], – как говорит о ней моя Катя…»

Холод. Вонь. Лязг запоров.

– Стоять! Лицом к стене!

Провернулся ключ в замке. Заскрипела железная дверь.

– Пошел!

Соломатин шагнул за порог камеры.

Он всю субботу и всю половину воскресенья провел в офисе и на складах. Там шли непрерывные обыски и выемки документов.

Соломатин не возражал, не сопротивлялся. Молчал. Его адвокат непрерывно давал интервью телевизионщикам у подъезда офиса.

Наконец к вечеру воскресенья Олегу Петровичу предъявили обвинение: статья сто пятьдесят девятая, часть третья: мошенничество, совершенное организованной группой, в крупном размере. Мера пресечения – взятие под стражу.

Во внутренний двор офиса загнали «воронок». Соломатина в наручниках загрузили туда. Под объективами телекамер, под вспышки блицев «воронок» выехал из ворот и умчался…

И вот Соломатин в Бутырках… Он знал понаслышке о порядках в российских следственных изоляторах и сразу понял, что те деньги, что отбашлял адвокат тюремщикам, свою роль сыграли.

Он сторожко вошел в камеру. Всего-то трое нар; на них – вот чудо! – не пятнадцать, не десять, а только два человека. Верхняя, третья, – как это здесь говорят? шконка? – пуста. Однако: вонь параши; запашок немытых тел; тусклый свет; ободранные стены… «Пожалуй, Бутырка – самый дорогой отель в мире, – подумалось Соломатину. – За сутки постоя берут штуку «зеленых». Дороже, чем люкс в парижском «Ритце»… В том, что более одних суток он здесь не проведет, Соломатин не сомневался.

Дверь за ним с грохотом захлопнулась. Двое обитателей камеры не обратили на новичка ни малейшего внимания.

Один спит, прикрыв глаза рукой; другой сидит по-турецки на нарах и болезненно раскачивается: то ли наркоман в ломке, то ли зубы болят. Оба в фирменных спортивных костюмах; тот, что помоложе (наркоман?), в «Найке»; другой, постарше (спящий), – в «Адидасе».

Интеллигентные на вид люди. Бить, прописывать или опускать Соломатина, судя по всему, не собираются. Впрочем, им даже вдвоем с ним не справиться: даром ли он в комсомольской своей юности был мастером спорта по самбо; зря, что ли, сейчас по воскресеньем играет в футбол с мужиками из столичного правительства… Мышцы еще крепки, и удар справа – будь здоров.

Никаких провокаций не последовало; никто из тюремных обитателей его, кажется, не заметил. Одним движением Соломатин забросил свое грузное, но мощное тело на верхние нары; завтра, максимум послезавтра, он будет вспоминать о СИЗО как о досадном – но, однако же, отчасти забавном приключении.

И его деловой репутации сей факт не повредит – скорее наоборот: можешь ли ты нынче числить себя в России бизнесменом, когда тюремной баланды ни разу не нюхал?

Соломатин достал из кармана брюк маленький сотовый телефончик «Сони»: обеспечение мобильной связью входило в стоимость проживания. Шнурки, галстук, перстень и зажигалку у него отобрали; трубу – нет. Молчание своих высокопоставленных друзей он объяснял досадным недоразумением, диким стечением обстоятельств – оно в итоге и привело его на нары.

Но когда-то хоть кто-то должен откликнуться!.. Соломатин набрал семь цифр. На этот раз трубку взяли.

– Соломатин? – раздался в мембране голос высокого чиновника: что-то сразу не понравилось Олегу Петровичу в его интонации, звучало в ней нечто глумливое. – Ты разве не в тюрьме, Соломатин?