Масть пиковая - Мир-Хайдаров Рауль Мирсаидович (книги бесплатно полные версии .txt) 📗

Возвратившись поздно в гостиницу, он еще некоторое время гулял во дворе; то и дело невольно поглядывая на горящие окна, и вдруг его прожгла неожиданная мысль:

«Сейчас за одним из этих ярко освещенных окон работает незнакомый человек, знающий тайну преемника Рашидова, и он догадывается, что тайна эта может стоить ему жизни, но он уже не остановится, ибо он сыщик, человек одной породы, с ним, для которого есть только один бог – Закон».

Камалов впервые в жизни встречался с человеком такого ранга, и только сейчас, наедине, понял, что такое гипноз вла­сти, за весь вечер он ни разу не вспомнил о предупреждении, сказанном два дня назад Виктором Сергеевичем в Прокурату­ре СССР.

Следовало постоянно помнить, что ошибки, иллюзии тут, как на минном поле, исключались.

И потянулись у Камалова однообразные, занятые до пре­дела дни, Сухроб Ахмедович словно в воду глядел, и у него да­леко за полночь горел в гостиничном окне свет. Даже кварти­ру, которую ему все-таки предложили через месяц, он не мог посмотреть в течение двух недель. И переезд семьи затянулся аж до первомайских праздников, и, если бы не родня, приняв­шая самое активное участие в этом, неизвестно когда бы у него наладилась нормальная жизнь. Но Восток силен родней, тут своих не оставят в беде. С первого дня он попал в жесточайший цейтнот, катастрофически не хватало времени.

Много лет чья-то властная рука сдерживала прокуратуру в наведении порядка, отчего она не имела настоящего опыта и не владела реальной ситуацией в республике, а теперь словно прорвало плотину, и она кинулась во все стороны, ошарашен­ная размахом творящегося вокруг, и сама же задохнулась от множества заведенных дел. Вот такое он вынес суждение о де­лах прокуратуры на первых порах.

Заметил он и такую особенность в своей работе: именно к нему стекались все горячие и запутанные материалы, и боль­ше всего поступало на утверждение дел, ознакомиться с кото­рыми по-настоящему он практически не имел возможности. И на большинстве санкций на арест почему-то оказывалась его подпись. Он понимал, при нынешней чувствительности граждан к любым ошибкам прокуратуры его подпись на ка­ком-то документе могла ему дорого обойтись. Но и уклонить­ся от их утверждения не мог, без его подписи они ничего не стоили.

Нынешние дела имели давнюю историю, и он уже никак не мог на них влиять, разве что когда они вернутся вдруг из суда на доследование. В последний месяц из Верховного суда действительно косяками стали возвращаться дела на пере­смотр. Многие доводы суда Камалову даже на первый взгляд казались необоснованными. Верховный суд уклонялся от при­нятия окончательных решений и отфутболивал все снова в Прокуратуру республики. Порою ему казалось, что кто-то упорно хочет, чтобы он завяз в мелких процедурных вопросах и старых делах, и не высовывал носа из своего кабинета, и не пытался вывести разоблачение должностных преступлений на новый и качественный виток.

А стоило ему проявить к какому-то делу особый интерес, тут же, как по мановению, волшебной палочки, между ним и заинтересовавшим его материалом возникала гора бумаг, в которой он безнадежно тонул, хотя работал каждый день толь­ко в самом здании Прокуратуры не менее четырнадцати часов, и не было дня, чтобы не прихватывал в гостиницу папки. Од­ним из таких дел, от которого его так «объективно» оттирали трижды, было дело «аксайского хана», Генерального директора агропромышленного объединения в Аксае, дважды Героя Социалистического Труда, депутата Верховного Совета, ордено­носца. О нем, о его влиянии на жизнь республики ходили ле­генды не только в Узбекистане, но доходили слухи до Москвы, и он не впервые слышал его фамилию, да и родня ташкентская первым делом спрашивала, а как там хан Акмаль, лучший друг Шарафа Рашидовича, неужели и на этот раз выкрутится? Вот от какого дела его тактично и ловко оттирали, Камалов чувствовал это. Видимо, тронуть хана Акмаля – все равно что разворотить муравейник, многие, наверное, почувствуют себя неуютно. Он однажды даже поделился сомнениями с Сухробом Ахмедовичем из ЦК, мол, не пора ли вплотную заняться сподвижником Рашидова в Аксае, от которого в прошлом за­висели многие высокие назначения в республике.

Акрамходжаев не стал его ни отговаривать, ни переубеж­дать, лишь устало сказал, да куда от нас денется директор како­го-то агропромышленного объединения, когда у нас на очере­ди секретари обкомов, секретари ЦК. Этим замечанием заве­дующий Отделом административных органов вроде тактично намекал, что он еще не владеет ситуацией, не ориентируется в субординации преступлений.

В общем, чувствовал себя Камалов как конь с повязанны­ми ногами, с путами, да и шоры ему ловко успели нацепить, чтобы он шагал только в определенном направлении. Он, ко­нечно, делал вид, что занят стратегическими вопросами, а ос­тальное, от чего его вежливо оттирали, мол, не представляет первостепенного интереса. Материалы по хану Акмалю вел старший следователь по особо важным делам при Генераль­ном прокуроре СССР, советник юстиции третьего класса, крупный авторитет, прокурор знал его еще по Москве, а начато дело было следователями КГБ республики, так совместно оно и продолжалось.

В одно утро, подписав несколько санкций на арест, он со­звонился со следователем по делу Арипова и поехал в здание напротив внушительного памятника Дзержинскому. Когда он поднимался пешком на третий этаж, сзади кто-то окликнул радостно:

– Хуршид Азизович!

Камалов обернулся и увидел, как по коридору спешил ему навстречу улыбающийся плотный мужчина в светлом костю­ме.

– Не узнали? – сказал он, протягивая руку.

– Почему же не узнал, – Бахтияр. Впрочем, узнать вас не просто, десять лет все-таки прошло, окрепли, заматерели, на­верное, большим начальником стали, судя по вашей прежней хватке ставить в тупик своих преподавателей. – И они, дружно рассмеявшись, обнялись.

– Не я один, а многие ваши ученики сегодня занимают здесь ключевые позиции. У меня кабинет этажом ниже, пожа­луйста, заходите, готовы помочь вам в любое время, я один из замов председателя.

У следователей по делу Арипова он задержался на час и вернулся на второй этаж, где его ждали.

Разговор с Бахтияром у Камалова затянулся почти до са­мого обеда, но они даже вскользь не вспомнили о тех давних годах в Москве, хотя вспоминать было что, он как москвич, ко­нечно, опекал своих земляков.

Прокурор сразу перешел к делу.

– Сегодня по моей модели в Прокуратуре республики ор­ганизуется отдел по борьбе с организованной преступностью, и я просил бы вас помочь людьми. Не помешают мне и технические работники, вплоть до машинисток. В канцелярии с до­кументами, архивами должны работать люди, которым я дове­ряю сполна.

– Я как раз ведаю кадрами, – ответил Бахтияр Саматович, – и считайте, что вопрос улажен.

– На Востоке не отказывают своим учителям? – пошутил гость.

– Вы быстро осваиваетесь, домулла [4], восточная кровь заговорила, – ответил с улыбкой хозяин кабинета и продол­жил: – У нас сегодня тоже на многое открылись глаза и боль­шинство профессионалов понимает, что внутри страны есть реальные силы, чьи интересы представляют угрозу государст­венной безопасности, и при благоприятной ситуации они по­пытаются дестабилизировать обстановку в крае, и расчеты их не в последнюю очередь возлагаются на преступный мир. По­этому мы тоже хотим иметь четкое представление о состоянии уголовной обстановки в республике. Ныне есть тяжкие пре­ступления с политическими мотивами, а политиканы не гну­шаются откровенной уголовщиной, и если они быстро находят язык между собой, то, видимо, и нам необходимо координиро­вать наши усилия.

- И еще одна просьба, Бахтияр Саматович, она не от бес­силия и паники, просто мне жаль времени. Я постоянно ощу­щаю утечку информации, особенно с совещаний с работника­ми МВД и партийных органов, сколько моих начинаний уже пошло насмарку! У меня есть определенный опыт в борьбе с этим явлением, и я при любой мало-мальски серьезной опе­рации расставляю капканы для предателей и, уверен, скоро выйду на их след. Но если бы вы знали, как это мешает, вяжет руки, не позволяет проводить широкомасштабных операций по всей территории республики! У меня уже очерчен список людей, имеющих доступ к этой информации, и через них, воз­можно, она поступает к тем, к кому мы проявляем интерес. Я понимаю, что большинство из них высокопоставленные люди и по обычным меркам – вне подозрений, как жена Цезаря, но, может быть, косвенно кто-то из моего списка замешан в свя­зях с новой элитой преступного мира: дельцами, цеховиками, миллионерами из теневой экономики? Уголовники уже давно пошли им в услужение добровольно. По логике, опять же в це­лях государственной безопасности, такая информация о поро­чащих связях высоких должностных лиц должна быть у вас, нет ли там моих голубчиков?