Вдова в январе - Колбергс Андрис Леонидович (читать книги без регистрации .txt) 📗
— Судились? — спросил судья.
— Да.
— Когда? За что?
— Гражданин судья! Пожалейте секретаря…
— Ведите себя прилично! — одернул судья Жипа, продолжая изучать справку, приложенную к делу. Взгляд его скользил по строчкам указа 1947 года, по которому раньше судили за хищение государственного имущества, а потом по статьям теперешнего кодекса. — Что вам известно о ключе?
— Ничего мне не известно! Принес рисунок ключа — очень неточный — и попросил сделать. Я отказался.
— Объясните причины.
— Такой ключ можно сделать только по оригиналу, а не по рисунку.
— Вам, как специалисту, конструкция замка наверняка указала на его старину. Зная человека, который попросил вас об услуге, вы могли хотя бы примерно представить, для какой цели он может понадобиться.
— А чего догадываться? Я и так знал. Он мне сам сказал. Сказал, что потерял ключ от гаража, но остался его контур на бумаге. Машина у него есть, так что вполне логично сделать вывод…
— А почему нет? Теперь в деревне много заброшенных строений… Это уж массовое явление… У половины рижских гаражей огромные замки от клетей, которые делали местные кузнецы. Они довольно надежные, потому что у каждого ремесленника был свой фокус. Современная промышленность ничего подобного предложить не может, все слишком стандартизировано.
— Будут еще вопросы к свидетелю? — И судья перевел взгляд на прокурора и адвоката. — Пожалуйста! — И он заметил поднятую руку старшего подсудимого.
— У меня не вопрос, а пояснение. Так же как на предварительном следствии, я утверждаю, что свидетелю не было ничего известно о моих намерениях и он даже не мог о них догадываться.
— Конечно, если бы я догадался, я бы тут же побежал в милицию! — усмехнулся Жип.
— Как поживает ваша мать? — спросил судья.
Губы Жипа сжались и стали тонкими, на лице выступили белые пятна.
— Вы знаете мою мать?
— Немножко.
— В марте тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года я прочитал в газете, что она защитила докторскую диссертацию. Мой ответ вас удовлетворяет?
— Займите место на какой-нибудь скамье.
— Спасибо.
Протиснувшись между сидящими, Жип пролез в самый угол к стене. Судебное заседание продолжалось.
Вскоре Маргита почувствовала, что на нее неотрывно смотрят. Взгляд не был сверлящим, но вызывал беспокойство. Во всяком случае, ей было неуютно. Быстро оглянувшись, она заметила, что виной всему последний свидетель. Тот самый, с которым Гундар вчера на лестнице в здании суда подобострастно поздоровался.
Процесс подходил к концу, оставались еще кое-какие «хвосты», которые надо было уладить. В деле только позавчера появился документ, требовавший конкретного, неотложного действия. Какая-то музейная атрибуционная комиссия уведомляла, что гражданин имярек принес для обследования пятисвечовые канделябры, унаследованные от прапрапрабабки. Если не считать гнезд и блюдечек, канделябры идентичны тем, фотографии которых получены от уголовного розыска. Кроме того, канделябры были изготовлены лет на двадцать позже кончины бабушки. При разговоре с инспектором уголовного розыска владелец признался, что он вовсе не унаследовал, а купил у пока что не установленного лица.
С одной стороны, судья должен был бы вернуть дело на доследование, чтобы выявили посредника, который отвез канделябры в Москву, а с другой стороны, это опять на несколько дней оторвало бы следователей от работы и при этом нет никакой гарантии, что посредника удастся найти. Подсудимые сам факт похищения признали, потерпевшая сторона свое имущество получит… И судья предложил заседателям соломоново решение — передать там-то и там-то обнаруженные канделябры юридическому владельцу.
— Ну, теперь ты у меня, стерва, попляшешь! — с издевкой заявил Гундар Маргите спустя день после вынесения приговора. — Ты же дала суду заведомо ложные показания, ты хорошо тогда знала эти штуки, я тебе сам показывал и рассказывал.
— Ничего ты не рассказывал.
— Тебя посадят, а мне квартира останется. Ничего, хорошенькая квартирка.
— Гундар, не можешь ты такую подлость сделать… Ты же знаешь, что мне некуда деться…
— Не волнуйся, койка и баланда в тюряге тебе обеспечены. Наконец-то я смогу тебе по-настоящему отплатить за ту пакость, которую вы мне с Желваком сделали!..
Толстые, почернелые, никогда не чищенные кирпичные стены… На улице у проходной переминаются замкнутые, ушедшие в себя женщины… Время от времени открывается оконце в стене, и после короткого разговора одну из них впускают… Булыжником мощенный дворик с небольшим домиком в углу… Кухня, где громко играет репродуктор и на сковородке шкворчит отбивная, в которую тычет вилкой полуголый мужчина. Левой рукой обнимает растрепанную женщину. Сэм… Нет, эти развалины Карфагена не имеют ничего общего с Сэмом! Это только говорящая рухлядь, засунутая в старушечьи боты, из которых торчат серые портянки. «Не удивляйся, детка, в этих стенах очень холодно… Очень холодно…» — говорит то, что осталось от элегантного Сэма…
— Ты просто хочешь меня застращать!
— Сто семьдесят четвертая статья, сама расписалась.
— Ладно, тогда я расскажу все! И про зажигалки, и про…
Гундар расхохотался. Глаза стали узкие, мешки под глазами тряслись вместе с кадыком. Наглый, самоуверенный приказчик с набриолиненными волосами по воскресеньям, который считает себя самым неотразимым мужчиной в округе.
— Разведемся, — тихо сказала Маргита. В ней что-то порвалось. Она вдруг поняла, что это слово надо было произнести уже давно, что это единственно верный выход, что иначе просто невозможно, и все же слезы навернулись на глаза.
— А чего это мне разводиться? Мне и так хорошо! Раз я муж, так смело могу тебе по морде врезать, когда заслужишь.
Вечером Маргита поехала к матери. Конечно, не верила, что мать может понять, так хотя бы простит. Но, войдя в дом, она даже и разговора не завела о том, что привело ее сюда. В задней комнатушке устроилась сестра с мужем, переднюю перегородили шкафом и занавеской, в ней спали родители и брат. Телевизор выставлен на кухню.
