Странники в ночи - Быстров Андрей (книга жизни .TXT) 📗
Андрей усмехнулся.
- Очень забавно. Знаете, я всегда любил фантастику... В детстве проглатывал все, что удавалось раздобыть, даже полную чушь, лишь бы был ярлык "фантастический роман". И вот классе, кажется, в седьмом написал я в школьной тетрадке коротенький рассказ под названием "Экспедиция доктора Хейма". Литературных достоинств у него не было никаких, графомания. Вся соль в сюжете. Эта самая экспедиция прибывает на какую-то планету ради месторождений редких металлов. Там они обнаруживают рабовладельческую цивилизацию. И что же они, по-вашему, делают? Утруждают себя попытками разобраться в сложностях чужого разума? Да ничего подобного. Без малейших колебаний, как по свистку, они сразу хватаются за лазерные пушки и в два счета разносят рабовладельцев на куски.
- Действительно забавно, - вставил Щербаков с вежливой улыбкой.
- Самое смешное начинается дальше. Я отправил этот рассказ в журнал "Техника - Молодежи"...
- О!
- Да... И мне прислали ответ, такую мини-рецензию. Одну фразу из неё я никогда не забуду: "Рассказ ваш порой становится просто кровожадным"...
Щербаков рассмеялся, а с ним и Андрей.
- Дальше было много всякого, - продолжал Андрей с прежней интонацией, на той же волне. - Я до сих пор не уверен, нормально ли то, чем я занимаюсь, да простят меня коллеги. Писать книги - странная профессия, и не так легко объяснить, как они появляются на свет. Я прочту вам одно небольшое шуточное стихотворение с длинным названием: "Универсальный рецепт творческого коктейля. Продукт к употреблению не рекомендуется, очень опасен для здоровья".
- Интересно, - сказал Щербаков.
- Да... Вот послушайте.
Андрей взял паузу, чтобы вспомнить стихи.
Плесни в бокал по капельке печали и молчания,
Добавь осколок сумерек, колючий звездный свет,
Добытый из щемящих снов на острове отчаяния,
На острове, где можно все, где лжи и смерти нет.
Потом долей, да не жалей, пусть будет там немерено,
Экстракт из неизбывных бед и горестей твоих,
Но должен быть он извлечен тобой со дна неверия,
Где каждый слишком смел и горд, чтобы искать других.
Поверь, что ты уже в пути туда, куда нельзя дойти,
Где бьется пламя на краю сгорающего дня...
Рецепт не полон мой, прости, не торопись к губам нести
В твоем бокале нет ещё ни тайны, ни огня.
Добавь до верха, не скупясь, густого одиночества,
Смешай отдельно в миксере души добро и зло,
Теперь зажмурься и глотай коктейль "Особый творческий"...
И если сразу не умрешь, считай, что повезло.
А после в синем сумраке лежи, ищи решение,
Таращась вопросительно в кружащуюся тьму...
Все в мире преходяще, и в этом - утешение,
Хотя никто на свете не знает, почему.
Он помолчал, слегка кивнул, так обозначив конец стихотворения, и добавил:
- Просто шутка, конечно. Но в каждой шутке...
- А над чем вы работаете сейчас? - полюбопытствовал журналист.
Андрею вдруг стало холодно, словно жаркие лучи прожекторов неожиданно заледенели.
- Вы имеете в виду новый сюжет? - его голос дрогнул.
- Хотя бы в общих чертах. Я знаю, что писатели не любят говорить о будущих книгах.
- Как правило, и я не люблю. Но об этом замысле расскажу охотно думаю, он всех заинтересует, потому что основан на реальных и сравнительно недавних событиях.
- О, пожалуйста, Андрей Константинович, - обрадовался Щербаков.
- Основных персонажей трое, - заговорил Андрей, стискивая в замок похолодевшие руки. - Прокурор некоего российского города - будем называть его для краткости просто Прокурор, его подчиненный - дадим ему условное имя Владимир, и жена Владимира, допустим, Рита. Первая экспозиция - восемьдесят четвертый год. Прокурор убежден, что был бы много лучшим мужем для Риты, нежели Владимир. Постепенно эта мысль превращается в манию, в навязчивую идею... Но Рита любит Владимира, счастлива с ним. Как убрать соперника? Прокурор готов даже на убийство, но это не решает его проблем, вариант Дон Гуана он отметает как нерезультативный или слишком долгий. Нужно убить не соперника, а любовь, скомпрометировать Владимира в глазах Риты и выступить благородным утешителем. Лучше всего обвинить соперника в преступлении, но в каком? Ясно, что не в краже кошелька в трамвае. Преступление должно быть мерзким. И вот Владимира арестовывают за покушение на изнасилование школьницы. Рита навещает его в тюрьме, он клянется в своей невиновности, но улики неопровержимы.
У Андрея запершило в горле, и он глотнул минеральной воды из стоявшего перед ним стакана. Он старался говорить быстрее, опасаясь не уложиться в отпущенное время.
- Владимиру дают шесть лет - могли бы и больше, адвокат помог. Рита выходит замуж за Прокурора, тот идет на повышение, едет в Москву... Тут в нашей истории появляется новый персонаж, назовем его Режиссером. Это тот, кому Прокурор поручил подставить Владимира. По сценарию Прокурора Режиссер нанял проститутку школьного возраста, и та познакомилась с Владимиром на улице. Как-то она убедила его пригласить её домой - может быть, просила помочь в чем-то, неважно. В квартире она набросилась на Владимира, как разъяренная кошка. Тому пришлось отбиваться. Визг, крик, милиция, соседи-свидетели, синяки, частицы кожи под ногтями, заявление потерпевшей, полный набор улик. Но не так прост наш Режиссер! Оказывается, он догадался тайно снять на видеокассету свой разговор с Прокурором, где тот планирует операцию против Владимира, дождался лучших для Прокурора времен, звездного часа, и разыскал его в Москве. Шантаж! Личная ответственность Режиссера не пугала, масштаб фигур несравним, как и масштаб потерь. Линия шантажа лежит немного в стороне от сюжета - существенно то, что в конце концов пленка попала к Прокурору. По каким-то соображениям он не уничтожил кассету, и на неё случайно наткнулась Рита. Это произошло в прошлом году, когда Владимир вышел из тюрьмы. Узнав страшную правду, Рита кинулась к Владимиру. Она умоляла простить её, но не получила прощения. Тогда она покончила с собой, перед смертью отправив Владимиру пленку...
Андрей умолк, снова глотнул воды.
- Означает ли этот сюжет, - осторожно спросил крайне разочарованный Щербаков, - что вы намерены выступить в жанре уголовной мелодрамы?
С усмешкой Андрей поставил стакан на стол.
- Нет, конечно. Я вас мистифицировал. Вы могли бы догадаться, заметить противоречие. Чуть раньше я говорил о разности литературы и жизни, и тут же преподнес жизненную историю... Нет, это не будущий роман, это реальность. Прокурор - всем известный теперь Евгений Семенович Гараев. Если не ошибаюсь, он принимал участие в вашей программе неделю назад?
- Не в нашей программе, - пролепетал абсолютно растерявшийся журналист.
- А вот доказательство его преступления.
Андрей вынул из кармана видеокассету.
В студии возникла тихая паника. Побледневшие телевизионщики беспомощно переглядывались, кто-то в углу отчаянно махал руками: заканчивайте, заканчивайте! Погасли красные огоньки телекамер, направленных на Андрея и Щербакова, заработали камеры ведущего.
- Вот такой неожиданный поворот событий, - оправдывался тот с жалкой улыбкой. - Так как наша программа выходит в прямом эфире, мы...
Щербаков схватил Андрея за руку, выволок в какую-то дверь, увлек за собой по узкому, тускло освещенному коридору.
- Скорее, сюда... Сейчас начнется пожар в дурдоме во время наводнения... Слушай, - он перешел на "ты" незаметно ни для себя, ни для Андрея, волнение сказалось. - Ты уверен, что это та самая пленка?
- Я смотрел её дважды. Мне отдал её Городницкий.
- Какой Городницкий?
- Владимир.
- Понятно. Мы должны её поскорее переписать в нескольких экземплярах, пока кто-нибудь не наложил лапу... Эх, какую прекрасную, жирную свинью мы подложим коммунистам! Сюда...
Он втолкнул Андрея в полутемное безлюдное помещение, где стояли ряды видеомагнитофонов и мерцали телеэкраны.
