Алмазный эндшпиль - Михалкова Елена Ивановна (читать книги бесплатно полностью без регистрации TXT) 📗
Однако деньги они оставляли нетронутыми, а вот бриллиант забирали с собой. На втором этапе оба должны подняться в переговорную, где Генрих собирался провести быструю экспертизу бриллианта. Для этого у него с собой были геммологический микроскоп и отличный тестер – новая модель, только выпущенная в Германии. Краузе практически не сомневался, что Хрящевский не решится подсовывать ему подделку. Но не проверить камень он не имел права.
Если результаты его устроят, то впереди заключительный этап: Генрих получает камень, а Николай получает деньги. Краузе любезно предложил перевести доллары в евро, чтобы купюр было меньше, и Хрящевский согласился. Он витиевато выразил благодарность, прикладывая усилия, чтобы старик не заподозрил его в высокомерии. Слишком свежа еще была в памяти Хрящевского сцена в ресторане, когда он впервые столкнулся с чем-то, превосходящим его понимание, и вынужден был сдаться.
Но Краузе, казалось, совершенно успокоился. Для него не имело значения, будет ли русский забирать всю огромную сумму с собой или решит оставить свои миллионы в банке. Его беспокоило только одно: чтобы операция по передаче «Голубого Француза» прошла без накладок.
Немец настроил микроскоп, выложил и подготовил к работе тестер, закрыл глаза, не обращая внимания на суматоху вокруг, и стал терпеливо ждать, когда ему сообщат о приезде Хряща.
Антон на Майиной кухне с ловкостью профессионального повара рубил картошку. За то время, что они жили вместе, как-то само собой сложилось, что обеды готовит он. У Белова отлично получались простые блюда, к тому же – в чем он сам себе не признавался – ему нравилось кормить Майю. Аппетит у нее был отменный, на диетах она не сидела ни разу в жизни и жареную картошку считала лучшим блюдом в мире.
Антон повернулся к окну и в стекле увидел отражение Майи: бледное, истаявшее лицо с голубоватой кожей. Оно все равно оставалось прекрасным, но это была красота не живой женщины, а русалки, медленно уплывающей от него в стеклянную зеленую глубину.
Он обернулся, испуганный этим видением. Но действительность не совпадала с отражением: Майя выглядела вполне спокойной и даже зарумянилась от жара плиты, где шкворчала и пыхтела картошка.
– Жарко, – улыбнулась она, не поняв его испуга. – Открой окно, а?
Антон приоткрыл створку, и в кухню ворвался теплый ветер. Майя с наслаждением подставила ему лицо, прикрыла глаза от удовольствия.
«Это ты ее такой сделал, – заметил в голове Антона бесстрастный голос. – Русалкой. Из-за тебя она плохо спит по ночам и вздрагивает от любого шороха. Ты их всех втянул в это дело, и все будут расплачиваться. Скоро, уже скоро».
Белов стиснул зубы.
– Слушай… – он присел на корточки перед женщиной, взял ее узкие прохладные ладони в свои руки. – Когда все кончится, я отвезу тебя на море. Будешь там объедаться дорадой и креветками. Ты любишь рыбу?
– Я море не люблю, – сказала Майя смущенно, будто признаваясь в чем-то стыдном.
– А что любишь?
– Лес. Когда там сыро и грибами пахнет. Или когда солнечно и ягоды.
– Сосновый?
– Сосновый! – с улыбкой подтвердила она. – Идешь, а вокруг тебя стволы янтарные, золотистые, и все поют и тянутся вверх. И травинки тоже тянутся. Огромный сосновый хор! И пахнет смолой, разогретой на солнце, и травами, и весь воздух вокруг такой… густой от запаха. И в то же время прозрачный, лесной. Счастье пахнет сосновым лесом, – Майя закрыла глаза. – И шмели жужжат! Шмели жужжат, дятел барабанит, сосны скрипят, покачиваясь, а ты стоишь около сосны и пробуешь горькую смолу. А если ладонь к стволу приложить, то будет тепло.
Она открыла сияющие глаза. В них светился лес с исполинскими корабельными соснами, и пело лето – лучшее лето в их жизни.
Антон смотрел на нее, словно зачарованный. Если они выпутаются из этой переделки, все будет именно так – и лес, и шмели, и долгий солнечный июль.
«Если выпутаетесь», – шепнул тот же холодный, мертвый голос.
Белов дернулся, и чары спали. Он встал, хотел отпустить ее ладони, но Майя не дала. Она держала его, как будто хотела утянуть за собой туда, в сосновую благодать, в зеленое золото шепчущей листвы, в изумрудную мякоть мха.
– У меня картошка на плите, – вспомнил Антон. – Подгорит ведь!
Ему ничего не стоило освободиться, но он стоял, наплевав на картошку, глядя сверху вниз на ее мечтательное лицо.
И вдруг в кармане у него завибрировало, и тут же грянула бойкая «Хава Нагила». Майя вздрогнула и сама выпустила его. Телефон звонил – громко, навязчиво, и они с тревогой переглянулись. Звонок вырвал обоих из плена иллюзий: до соснового леса под летним солнцем было еще очень далеко.
– Это Верман, – сказал Антон, доставая телефон. – Что-то случилось.
Игоря с Генкой проинструктировал сам Дымов. На памяти «сержанта» такого прежде не случалось: инструктаж всегда проводил непосредственный начальник, а шеф только устраивал разносы – как в прошлый раз, когда они упустили перевозчика.
Игорю показалось, что Валентин Петрович сильно похудел со дня их последней встречи. Прежде сочные щеки теперь стекали вниз дряблыми брылями, а с шеи свисал неопрятный кожистый мешок, отчего шеф стал похож на фантастическую помесь индюка и английского бульдога. Глаза покрасневшие, все в прожилках лопнувших капилляров, а волосы встрепанные, словно Хрящ задал ему головомойку в прямом смысле.
Ничего хорошего ни Игорю, ни Генке это не сулило, но Савушкину все равно было приятно посмотреть на такого Дымова: не вальяжного, раздувшегося от жира и спеси, а осунувшегося и нервничающего.
– Ваша задача – тихо убрать их обоих, – втолковывал Дымов. – Понимаете, что такое тихо?
Игорь кивнул. «Тихо» означало, что придется использовать нож. Ножом «сержант» владел отлично, еще с того времени, когда закончил школу ножевого боя. И, конечно же, Дымов не мог об этом не знать.
– Ты – бьешь, – шеф указал на Игоря. – А ты – прикрываешь. – Ткнул толстым пальцем в Генку. – Белов спустится в подъезд, там вы его и будете ждать. Савушкин, ты спрячешься под лестницей, нападешь сзади. Гена должен стоять у дверей.
Савушкин поразмыслил и одобрил этот план. Он помнил, что в подъезде темно, и был уверен, что человека под лестницей Белов не заметит.
– Это еще не все, – Дымов наклонился вперед. – Как только уберете перевозчика, затащите тело под лестницу – и живо в квартиру. Там его подружка, зовут Майя Марецкая. С ней проблем не должно возникнуть. Все ясно?
Парочка снова кивнула. Что же здесь неясного? И перевозчика надо прикончить, и его женщину тоже. Все логично.
– На все про все у вас десять минут. Вопросы?
– Нас кто-то прикрывает? – спросил Генка.
– Нет, работаете сами. Гоша, а ты что такой задумчивый?
Игорь поднял на Дымова серые глаза.
– Валентин Петрович, с чего вдруг Белов спустится в подъезд? Он куда-то собрался и мы должны будем его поджидать? Тогда опасно. Любой сосед пройдет и срисует наши рожи.
– А ведь точно! – прозрел Генка. – А если перевозчик задержится? Если захочет потрахаться? Нам что, ждать его, козла?!
Дымов поморщился. Вот ведь послал бог идиотов… Впрочем, нет, Игоря идиотом никак не назовешь. Серенький парнишка, действительно серенький: кожа какого-то странного цвета, как у ящерицы. Мелкий, неприметный, но при этом весь словно сжатая пружина, и ножом владеет отлично. Ценный пацан, только немного сдвинутый. Впрочем, как раз таких Дымов любил и привечал – сдвинутых, странновато улыбающихся, в которых он чувствовал готовность убивать по его приказу и делать это с удовольствием. В Игоре все это было.
Генка, рыжий дурень, годился только ему в помощники. Зато исполнителен, как натасканная овчарка. Сработанные ребята, даром что у одного мозгов не хватает.
– Ждать вам его, козла, не нужно, – раздельно выговорил Валентин Петрович. – Как только зайдете в дом и займете места, Белову позвонят. После звонка он спустится вниз. Дальше дело за вами. Все ясно?
