Железный марш - Мысловский Алексей (полная версия книги txt) 📗
Сергей и сам не сумел бы толком объяснить, что подвигло его на столь неожиданный и, в сущности, неуместный поступок: любопытство, минутная блажь, отмирающее чувство долга? Просто ему вдруг захотелось взять и позвонить Антошке Ледневу, единственному парню из многочисленной широковской охраны, с которым у Сергея сложились по-настоящему дружеские отношения. А заодно и узнать: что сейчас происходит в этом растревоженном осином гнезде?
Нащупав на журнальном столике трубку мобильного телефона, Сергей лениво натюкал на мурлыкающих клавишах хорошо известный ему служебный номер и принялся ждать. Антошка ответил довольно скоро и, как показалось Сергею, был даже рад этому звонку.
— Повезло тебе, Серый, — поприветствовав друга, кисло заметил он. — Вовремя тебя выставили. Тут Гроб так круто гайки завернул — никакой жизни не стало! Трахает и в хвост и в гриву всех подряд. Хотя — только между нами, конечно, — это ведь из-за него шефа завалили…
— С чего ты взял? — удивился Сергей.
— Да так… Есть тут кое-какие соображения. Но это, сам понимаешь, не телефонный разговор. Может, при случае, пересечемся где-нибудь, тогда и побазарим.
— Лады… А чего бы тебе самому оттуда не свалить, а, Тошка?
— Да хрен его знает, — неопределенно ответил Леднев. — Привык уже как-то. И платят вроде неплохо… Но сваливать, конечно, надо. Из ребят, между нами, уже многие намыливаются…
— Вот и сваливай вместе с ними. И вообще, если что — звони. Я тебе по своим каналам хорошую протекцию устрою.
— А за это спасибо, Серый. Уж я-то в долгу не останусь. Ты меня знаешь…
— Знаю, знаю… Слышь, Тошка, а как там эта «морковка» поживает?
— Катька, что ли? — оживился охранник. — Не забыл еще, значит, свою зазнобу…
— Да пошел ты!..
— Ну ладно тебе, я же пошутил… Тут, Серый, такие дела творятся! В общем, крыша у нее поехала. И похоже, всерьез…
— Не понял? — насторожился Сергей.
— А чего тут понимать? Взбесилась девка, и дело с концом, как говорил шеф…
— Что значит взбесилась, ты объясни толком!
— Говорят тебе — крыша поехала! А вообще-то я сам не видел. Ребята рассказывали… Тут на днях завещание вскрывали. Почти все бабки, конечно, вдовушка себе оттяпала. Ну а у этой вроде как нервный припадок случился. Взбесилась, одним словом. Стала на людей кидаться, да так, что весь дом на ушах стоял. С трудом уломали… Психушка потом приезжала. Накололи девчонку какой-то дурью. Уже второй день лежит под замком в своей комнате… Я так думаю, Серый, сделают теперь из нее зомби. Запишут под дурочку и вообще лишат наследства. Дело семейное, сам понимаешь…
— Сволочи, — глухо прошипел Сергей. И, мгновенно смекнув, что к чему, добавил: — Слушай, Тошка. Ты бы присмотрел за ней, что ли, а?
— Я?! А на фига? И потом, у нее там персональная охрана имеется. Ха — ха. В белых халатах…
— А если я тебя очень попрошу? — настаивал Сергей.
— Не-е, Серый. Извини. Я в эти игры не играю. Еще башку ненароком оторвут. Или в цементные сапоги обуют…
— Ладно. И на том спасибо. Ну будь, коллега…
После этого разговора Сергей еще долго пролежал на диване, задумчиво глядя в потолок. То, что произошло с Катей, его по большому счету больше не касалось. Но случившееся почему-то не на шутку взволновало Сергея.
«Черт побери, — с ненавистью подумал он. — А ведь Тошка прав. Эти сволочи на все способны! Сделают из «морковки» зомби, и поминай как звали… Нет, надо что-то делать. Надо…»
И, поднявшись с дивана, он решительно принялся натягивать джинсы.
Для начала не мешало бы сходить за пивом. А после — после будет видно…
Троицкое поле
Песок, песок, песок… Только песок и пронзительно жгучее солнце… Мертвая бесконечная пустыня, по которой она бредет неведомо куда и напрочь потеряв счет времени…
Катя не помнила, как она оказалась в этой пустыне. От прошлого в памяти у нее сохранились лишь какие-то бессвязные мозаичные фрагменты, из которых ей никак не удавалось сложить цельную картину. Она смутно помнила Лондон. Седобородого красавца бифитера в средневековом камзоле, стоявшего перед воротами Тауэра… Помнила музей восковых фигур мадам Тюссо. Однако все фигуры в ее воспоминаниях почему-то оказывались живыми и, окружив Катю, приставали к ней с дурацким предложением остаться вместе с ними в этом музее… Еще она помнила самолет. Виноватое лицо Минина, поглядывавшего на нее из другого конца салона… А потом началась бесконечная пустыня. И песок, песок, песок. И пронзительно жгучее солнце…
Как же она здесь оказалась?! Может быть, их самолет упал и разбился, а из всех пассажиров уцелела только одна Катя? Странно… Почему же в таком случае она не помнила самого момента катастрофы и не видела обломков самолета? И потом, кажется, они вообще не пролетали над пустыней! Очень странно… Господи, неужели во время полета их самолет захватили террористы?! Да, эти страшные мусульманские террористы с черными бородами, черными безумными глазами и черными платками на головах, на которых написаны цитаты из Корана… Возможно, они собирались угнать самолет в одну из арабских стран. Однако на полпути тот почему-то рухнул посреди безлюдной пустыни. И все погибли… Похоже, именно так все и случилось. А память у нее отшибло потому, что после захвата самолета эти террористы что-то такое сделали с пассажирами. Очевидно, накололи всех какими-то наркотиками. Или снотворным? Это Катя хоть и очень смутно, но все же помнила. Она кричала. Вырывалась. Дралась с ними, как бешеная кошка. Но ее все равно скрутили и сделали проклятый укол…
И вот уже который день она бредет по этой пустыне. Бредет как будто в полусне. С трудом передвигая ноги и почти ничего не видя. Ей плохо. Ужасно плохо. Так плохо, что невозможно в полной мере описать это отвратительное состояние. Все ее тело сделалось каким-то деревянным. Руки и ноги не слушаются. Суставы то и дело непроизвольно сводит судорогой. Перед глазами плавают радужные пятна. Но хуже всего — жажда. Жуткая, нестерпимая жажда! Будто какой-то адский огонь буквально выжигает ее изнутри. И ни глотка воды. Никакой надежды на спасение. Господи, что же это такое?!
Сделав еще несколько шагов, Катя почувствовала, что сейчас упадет. Обратив к небу разгоряченное лицо, набрала в грудь побольше воздуха и крикнула что было сил: «Помоги!..» Но тут колени у нее сами собой подогнулись, и Катя замертво рухнула лицом вниз на выжженный солнцем песок…
— Уснула, — сказал молодой врач, сделав девушке очередной укол из гремучей смеси аминазина, галоперидола и неолептила. — Еще несколько дней так полежит. Успокоится. А потом начнем постепенно выравнивать цикладолом…
— Вы уверены, что она больше не станет буянить? — недоверчиво спросил Горобец.
— После этого? — усмехнулся эскулап, повертев между пальцев одноразовый шприц. — Исключено… Впрочем, при определенных обстоятельствах, конечно, возможны рецидивы. Но тогда ее неизбежно придется поместить в стационар. С согласия ближайших родственников, разумеется…
Равнодушно оглядев распростертое на постели безжизненное тело Кати, Горобец холодно процедил:
— За этим дело не станет…
Затем оба молча вышли из комнаты. И в замке, коротко лязгнув, два раза провернулся ключ.
То, что произошло с Катей, отнюдь не оказалось для обитателей Троицкого большой неожиданностью. Все знали, что девушка была излишне впечатлительной и эмоциональной. Обладала взрывным характером и в гневе становилась абсолютно неуправляемой. Порой у нее уже случались на нервной почве такого рода вспышки. Но к счастью, не с таким плачевным исходом… Поэтому недавние события хоть и всколыхнули весь дом, однако по большому счету оставили всех его обитателей совершенно равнодушными к дальнейшей судьбе Кати.
После трагической гибели хозяина единственным жизненно важным вопросом для многочисленной широковской челяди и охраны была исключительно собственная судьба. Оставят их и дальше питаться жирными кусками с обильного барского стола или безжалостно вышвырнут на улицу? Возможны были оба варианта. Но окончательное решение отныне всецело зависело от мимолетной прихоти молодой вдовы, а вернее, нынешней единоличной хозяйки всего несметного богатства покойного Игоря Николаевича Широкова. И конечно, от ее неизменного советника — всемогущего и страшного Гроба. Посему все наперебой стремились хоть как-нибудь им угодить, обеспечив тем самым свое дальнейшее безбедное существование.
