Разбитое сердце королевы Марго - Лесина Екатерина (читаем книги бесплатно .txt) 📗
– Началось все, полагаю, с несостоявшегося брака Настасьи…
– Я его любила.
– Верю. – Далматов поерзал, пытаясь устроиться на матах поудобней. – И действительно, рассчитывала выйти замуж, нарожать детишек, посадить яблоневый сад и жить долго и счастливо… что случилось?
Снова закушенная губа.
И Варвара гладит подругу по плечам, успокаивая.
– Она не понравилась его матушке, да?
– Да! – выкрикнула Варвара, и голос ее породил эхо. – Она так любила Андрея, а он… он ее предал! Она уже платье выбрала… и в загс заявление отнесли… а после того ужина с его матушкой он позвонил и сказал, что свадьбы не будет! Мама, мол, просит подождать немного…
– А вы ждать не захотели. – Саломея смотрит не в глаза, она помнит, что смотреть в глаза хищникам опасно.
– Мы ждали! – вновь ответила Варвара. – И я тоже платье сшила. Розовое… я мечтала, что буду подружкой невесты… а он…
– Дайте угадаю. Он пошел на попятную?
– Матушка ему говорила, что Настя – не пара… что у нее гены плохие. Мать-самоубийца… и что у нее нет ничего, ей только деньги Андреевы нужны… а она забеременела… обрадовалась так… думала, что он тоже обрадуется…
– Варя…
– Нет, Настя! Я хочу сказать, как оно было!
– Он не обрадовался, – произнес Далматов с насмешкой. – Предложил аборт? И вы согласились?
– Нет. – Настасья произнесла это слово медленно, с расстановкой. – На такое я бы в жизни не согласилась… я уже поняла, что он на мне не собирался жениться… пускай… я бы сама справилась.
– Мы бы справились, – поддержала ее Варвара.
– Мы бы справились… Надежда пригласила на ужин… в ресторан… долго о чем-то говорила… ерунду какую-то, что я еще слишком молода… что будут другие дети… что не стоит ломать жизнь себе и ребенку… а потом… тем вечером мне стало так плохо… и кровотечение… и сказали – выкидыш. Выкидыш! Только солгали. Это все она подстроила! Подлила мне… подсыпала… есть гормональные препараты, которые… я просила сделать анализ, чтобы доказать, а они… они решили, будто бы у меня опять нервный срыв… я ведь и раньше в лечебнице лежала… успокоительным пичкали.
– Тогда вы решили отомстить?
– У меня больше не будет детей, понимаешь? Хотя… как ты можешь понять? Ты мужчина… а вам всем плевать на все и на всех, кроме вас самих. Она… она что-то сделала… а все говорят, что это несчастный случай… природа… и Андрей бегает в больницу, букеты носит… с чего он букеты носит, если мы расстались? Вину чувствует! Он знал, что мамочка его замыслила… знал, и потому совесть мучила.
– Ты ж сама только что сказала, что мужикам плевать.
Далматов нарочно ее выводил из себя.
Доводил.
Настасья тряхнула головой:
– Вы мне жизнь изуродовали! Сначала папочка… потом Андрей… теперь вот ты!
– Не передергивай, дорогая. – Далматов скрестил ноги. Он умудрялся выглядеть если не равнодушным, то всецело уверенным в себе, будто и не было ни наручников, ни пистолета.
Ни перспективы почить с миром в местном лесу.
– Я тебя впервые вижу. А если поломал твои замечательные планы, то исключительно потому, что не желал быть скотиной, которую на убой определили. И, заметь, имею на то полное право.
Она фыркнула, но возражать не стала.
– Андрей был виноват. Настасья так плакала, а мне было ее жаль… и я… я предложила отомстить. Посадить. – Варвара держала подругу за руку.
А если эти две и вправду близки, не как подруги, не как сестры, но как любовницы?
И Варвара, точно догадавшись об этаких мыслях, покачала головой:
– Все так про нас думают, – с укоризной произнесла она. – И папочка мой… он сказал, что мы эти… содомитки! Чушь какая. Я просто Настасью очень люблю. А она любит меня.
Действительно, все было просто.
– И чей был план? – поинтересовался Далматов, который выглядел на редкость спокойным. Саломея очень надеялась, что для этого спокойствия у Далматова есть основания, помимо самоуверенности, которая порой переходила все разумные границы.
– Я предложила его подпоить и соблазнить. А потом бы написала в полицию, что он меня изнасиловал, – поделилась Варвара. – Его бы посадили.
Она была совершенно чужим человеком, милая сестрица, которая и вправду верила, будто поступила именно так, как требовала ситуация.
– Но Настя сказала, что его не посадят. У него ведь мамочка судья и сразу отмажет…
– Да и самой Настасье суда было бы мало. – Саломея теперь чувствовала… нет, не гнев, скорее странную жажду.
Не мести.
Не денег.
Равновесия? Смерть за смерть… и все равно она, Настасья, не станет живой. Пожалуй, она ненавидела не только мужчин, а и всех тех, кто умел жить, простив, забыв, вернувшись к людям.
– И она предложила план куда более интересный… хитрый… сначала тянула с разрывом. Андрей, полагаю, был не лишен некоторой порядочности. Ему совесть не позволяла расстаться с девушкой, которая пребывала на грани нервного срыва.
– О да… совесть не позволяла. – Настасья громко фыркнула. – Она позволяла ему многое, но… что бы сказали люди? Слухи и так поползли, что он вынудил меня аборт сделать. А если бы правду узнали? Нет, ему не грозил бы суд, но многие здесь отвернулись бы. Вот он и играл в примерного мальчика. Цветы. Прогулки. Кино, театр… и я знала, что это – временное, что я ему больше не нужна! Мне было больно!
И отголоски этой давней боли слышны Саломее.
Она видит их, тени на стене, театр чужой жизни. И воображение послушно дорисовывает то, что было… бледную девушку с потухшим взглядом. Ее ребенок, которого она любила заочно и, переступив через все приметы, купила ему пинетки, умер.
А с ним умерли и все другие, которые могли бы появиться.
И девушке отчаянно нужен был кто-то, кого можно было бы обвинить в их смерти.
Почему бы не жених. Он ведь все еще значится женихом, хотя для обоих очевидно, что свадьбы не будет. Ему бы поговорить, но его останавливает затравленный мертвый взгляд. В нем не осталось любви, отчаяние только, и парню страшно, что если он заговорит о разрыве, то девушка умрет. Он, конечно, ее не любит больше, и сомневается, что вообще любил – мама была права, что чувства в его возрасте скоротечны, однако и причиной чужой смерти становиться он не желает.
Она же в каждом его слове, в каждом взгляде мучительно ищет подтверждение своей догадки. И боль, новая боль, хоть как-то глушит старую. А где-то исподволь, в ранах душевных, накипью, гноем появляется мысль о возмездии.
Месть – это пошло.
Возмездие – справедливо.
И голос Далматова звучит издалека, он остался по ту сторону театра чужой жизни.
– Вас и без того не считали подругами. Настасья достала наркотик. С наркотиком и шантажом все верней. Настасья составила план. От изнасилования до замужества. И Варвара согласилась. Из любви к подруге. И еще из желания избавиться от назойливой папочкиной опеки.
– Он меня достал!
Варвара тоже там, по ту сторону теней. В театре присутствует ее собственная, не особо умной девочки, которой отчаянно хочется выйти замуж. И само замужество – голубая мечта, за которой начнется иная, чудесная жизнь.
Почему бы и не сыграть в игру?
Ведь так заманчиво, чтобы одним ударом и две цели. И Настасье помочь, и себя квартирой обеспечить. Не собиралась Варвара жить долго и счастливо, во всяком случае, не думала о том.
– Ты себе не представляешь, каково это, каждый день слышать, что ты – ведьма, урод… что тебе надо уйти… не мучить людей… я никого не мучила!
Крик.
И тоже боль, которую слишком долго она держала в себе.
– Я подумала, если съеду, он от меня отстанет. – Варвара шмыгнула носом.
– У вас все получилось.
И снова тени показывают представление.
Выпускной вечер. И танцы, которые на грани приличий, а вскоре – и за гранью. Сама эта грань слишком тонка, чтобы обращать на нее внимания.
Спиртное, которого быть не должно, но оно присутствует.
Бокал.
И предложение прогуляться… девица хороша, ей уже есть восемнадцать и с сегодняшнего дня она уже не школьница, а потому – почему нет? Парень устал от ощущения вечной тоски рядом с невестой своей. Он даже почти решился уйти от нее. Во всяком случае, сейчас он достаточно смел, чтобы думать об этом. Он говорит… о чем-то говорит, кажется, о луне, закате и романтике Пушкина. А девица хихикает и виснет на шее, готовая на все… ему так верится.
