Повторение прошлого (СИ) - Терновский Юрий (лучшие книги txt) 📗
И он был последним, кто видел эти прокуренные гнилые зубы того, кто собирался жить с его женщиной в порядке законной очереди, уже в следующую секунду загнанные в хозяйскую глотку резким прямым ударом. Пухлого он вырубил резким ударом ноги в пах, а когда тот с воем согнулся, зажав пострадавшее хозяйство руками, добил ударом кулака снизу в подбородок. Зубы бедняги с хрустом клацнули, и тот с диким воем ушел под лавку. Рыжего урода его кулак достал прямо за рулем иномарки, так и не успевшего вытащить свой грязный палец из носа. Бывает… Пацану весь кайф сломал вместе с пальцем. Бедняге стало так больно, что он даже перестал ориентироваться в пространстве и за воротник своей джинсовой рубашки был вытащен из машины на асфальт, и здесь его чистому личику пришлось пообщаться еще и с грязной подошвой обувки нападавшего. Погорел почувствовал, как что-то хрустнуло под ногой, но вместо того, чтобы остановиться, лишь надавил пяткой еще сильнее на эту наглую морду, заскулившую так жалобно и протяжно, что даже избивающему стало жутко. Кровь испачкала взбесившемуся брюки и не очень чистый асфальт, который дворники подметали только утром, что побитого по большому счету и не интересовало. Застыли две старушки у соседнего подъезда, с любопытством наблюдая происходящее. Действие одного из бандитских сериалов прямо у них на глазах переместилось на улицу, и это надо было обязательно запечатлеть в памяти на всю оставшуюся, чтобы было чем похвастаться перед другими старушками, обделенных подобным зрелищем.
— Я этого седого знаю, — сказала одна старушка с лавочки напротив другой. — У него белый огромный джип. Всегда такой спокойный. Недавно женился…
— Ты сама поняла, что сморозила? — поморщилась старая. — Что его спокойный джип только что женился.
— Да она к нему уже полгода ходит, к фулигану, — заметила первая. — Живут гражданским браком. Аккурат после новогодних и сошлись. Никогда не здоровкается.
— Нужна ты ей, здоровкаться с тобой.
— У нее ребенок на стороне, но она его прячет, во как… Сама видела, как она из детской поликлиники с ним выходила.
— Ты перепутала, я знаю о ком ты, та одна живет, это Ленка с 7 этажа, ей мать покойница эту квартиру оставила. Малец похож на еврейчика, весь в отца.
— Может и так, может и спутала, совсем незрячей стала, вот доживешь до моих…
— Ой-ой, старушка нашлась, на полгода всего старше, а все равно…
— Да забирай себе, не жалко, — улыбнулась старшая.
— Своими бы годками с кем поделиться, глянь-глянь, как он их… Нигде спокою от этих бандюков. Как бы не превысил самооборону наш сосед, ведь посодят же.
Ну и так далее… Сосед же тем временем склонился к расплющенному лицу Рыжего и тихо спросил, где ствол, который тот собирался ему показывать. Рыжий что-то прошепелявил в ответ, но истязатель его не расслышал.
— Что, повтори?
Тогда поверженный еще раз попытался разжать разбитые в хлам губы, обнажив кровавые осколки изуродованных зубов, издав слабый хрип, пытаясь все же что-то сказать, но не вышло. Погорел так ничего и не разобрал, прошелся на всякий случай руками по его торсу в поисках оружия, но убедившись в его отсутствии, потерял к поверженному всякий интерес.
— Может, милицию вызвать? — задумалась вслух старушка.
— Не милицию, а полицию с полицаями, а лучшее скорую.
Хороший же человек тем временем сделал шаг к скамейке, под которой все еще продолжал стонать один из плохих, устало присел на край, достал носовой платок и стал сосредоточенно вытирать им руки. Костяшки пальцев на левой руке были разбиты, и из ранок сочилась кровь. Тогда он обмотал платок вокруг ранок и достал сигареты.
— Тебя как звать? — спросил он Пухлого.
— Никак, — послышалось хриплое из-под лавки.
— Так вот, Никак, — Погорел прикурил сигарету и нервно затянулся, — если с ней что случиться, я говорю о той женщине, которую ты так хочешь, я заставлю тебя съесть и последнее яйцо всмятку, если тебе одного не хватило. Я ясно излагаю? Не слышу?
Из-под лавки показались испуганные, дышащие ненавистью глаза побитого посланца.
— Думаю, — процедил он сквозь зубы, поднимаясь с четверенек и отряхиваясь.
— Надо же, — усмехнулся Погорел, — это ты правильно делаешь, что думаешь. — Было бы еще чем…
— Думаю, как тебя убивать буду. Медленно, час за часом…
Стал потихоньку подавать признаки жизни и Рыжий, который тоже уже стал шевелиться и даже почти уже, скуля, добрался до заднего сиденья автомобиля, пытаясь как можно удобнее улечься, чтобы не больно. Даже побитая дворняга и та выглядела бы достойней. Погорел презрительно сплюнул. И такие вот шакалы, сбившись в стаи, мешают жить всем остальным…
Глава 27
Мужчина проводил брезгливым взглядом отъезжающую от своего подъезда «семерку» с побитой «гвардией», бросил случайный взгляд на старушечий блокпост у соседнего подъезда и вошел в свой. Хотелось принять холодный душ, отмыться от грязи, перекусить и начинать уже действительно выбираться из той задницы, в которой он так неожиданно оказался. Удар чем-то тяжелым по голове он получил как раз в тот момент, когда вставлял ключ в замочную скважину, потеряв вообще на какое-то время весь интерес ко всему происходящему и в мгновение ока, оказавшись там, где ему и в самом деле когда-то было хорошо. Где им было хорошо!
УХОД ОТ РЕАЛЬНОСТИ…
Кира еще улыбалась, но лицо ее уже не светилось таким счастьем, дополняя своим блаженством окружающую их картину бытия, как прежде, когда они только еще сюда поднялись, когда ее прищуренные глаза еще сияли от удовольствия, а в зеркальных горнолыжных очках, сдвинутых на лоб, отражалось яркое январское солнце Красной Поляны. Из-под бело-голубой спортивной шапочки выбивались каштановые волосы, на щеках играл морозный румянец, и вся фигура ее в белом лыжном костюме дышала такой привлекательностью, которую так и хотелось завалить в снег. И, признаться, ему стоило огромного труда, чтобы удержать себя в рамках приличия. Горные лыжи, конечно хорошо, скалился он своему отражению в ее очках. Но насколько все же этой дамочке без них было лучше. «Мороз и солнце, день чудесный…» Горнолыжный спуск в удивительном месте, кресельные подъемники, довольные парочки, поднимающиеся наверх, стремительно и не очень спускающиеся по склону вниз лыжники и лыжницы. Кто-то катался очень даже уверенно, кто-то еще только учился, а кто-то и вовсе потягивал уже горячий глинтвейн на холодном воздухе. И вдруг солнце пропало, подул сильный ветер, и повалил мокрый снег. Все как в жизни, в которой уж точно нельзя никогда расслабляться. Только начинаешь себя чувствовать счастливым и даже вполне успешным человеком, как сразу же и жди засады! Да и что это была бы за жизнь, если бы в ней каждый день светило солнце! Блеск в глазах отчаянной лыжницы погас сразу же, как только до нее дошло, что с этой горы надо было еще и спускаться. Не надо было вообще сюда забираться, подумал он, когда уже при посадке на подъемник случилась небольшая заминка. Кира боялась садиться в кресло с лыжами, которые пришлось снимать, что и понятно, ведь это был ее первый день, когда она все же решилась на них встать. Просто она даже не могла себе представить, что их придется надевать уже в самом низу, после чего надо было начинать попой ловить движущееся кресло. Но все это были еще цветочки, ягодки ждали впереди, когда уже наверху, после того, как Погорел уже снял ее довольную в шикарном костюме на камеру, и эти самые лыжи пришлось крепить к колодкам-ботинкам, в которые как в тиски были вставлены ее чудные ножки. Вот тут-то мужество окончательно ее и покинуло. Улыбка с лица исчезла, и куда-то пропало солнце, мир померк и вообще… какие черти ее сюда занесли. Если покачиваясь на высоте в кресле, она еще как-то держалась и даже пыталась шутить, то, оказавшись один на один с этими лыжами на склоне, с этими уродскими ботинками и бесконечным спуском, она совсем пала духом. Ноги совсем перестали ее слушаться, а все тело налилось таким свинцом страха перед предстоящим скольжением вниз и обязательным падением, что бороться с этим у нее просто не было уже никаких сил. Деревянные протезы вместо ног на ржавых шурупах, и те, наверное, были бы лучше. Лыжи ехали в одну сторону, коленки выворачивались в другую, а тело и вовсе падало в третью. И это еще не на скорости. Лыжница с ужасом себе представляла, что с ней будет и как ее будут собирать по косточкам, когда она наконец разгонится и устремиться, сломя голову, вниз.
