Фамильное привидение - Арбенина Ирина (читать книги онлайн полностью TXT) 📗
Увы, с настоящими — теми самыми, «от Гедиминаса»! — Глинищевыми Алену не связывало ничего. Ничего, кроме горячего желания быть настоящей Глинищевой.
И Анина поездка в Мюнхен оказалась решающим звеном в разгадке этой тайны.
Однако надо признать, что Глинищева довольно искусно втянула Аню в игру со стариком. Главным подвохом для Светловой здесь оказалось то, что Алена сделала первый шаг не сама.
Алена искусно разыграла перед мужем свою депрессию и состояние страха, вызванные «появлением старика», намекая ему, что помочь ей могла бы именно Светлова. И когда Светловой позвонил Алексей Глинищев, совершенно искренне обеспокоенный состоянием супруги, Светлова попалась на эту удочку. Искренность человека, просящего о помощи, не сыграешь…
Хотя, разумеется, Алексей Глинищев, обычно посмеивающийся над маниакальной тягой своей супруги к «аристократичности», был здесь не более чем пешкой, не ведающей, в какую игру его самого втянули.
В значительной степени подозрения от Алены отводило и то, что впервые Анна услышала о старике-проклятии от Рины Васильевны, а вовсе не от самой Алены.
К несчастью, Алена рассказывала о появлениях старика очень убедительно. Как и многие другие обманщики, успешно обманывающие именно потому, что и сами начинают верить в свой обман, она и сама верила в старика.
Ощущая себя причастной к «истинным Глинищевым», она и сама попала под влияние мифа о привидении, предупреждающем Глинищевых о грядущих несчастьях.
А далее все происходило следующим образом. Светлова спровоцировала Алену, сообщив, что у нее якобы скоро будет «та самая пленка» — из видеокамеры, установленной в квартире Хованского.
И, принимая Светлову за супругу Ладушкина, Алена направилась «ставить точку».
Это была Аленина оплошность, ибо отправилась она это делать по адресу Ладушкина.
И напоролась на воинственную Генриетту, которая к тому времени уже настолько освоилась с «сорок пятым», что не поздоровилось бы и взводу ОМОНа.
Адрес Ладушкина Глинищева узнала довольно просто. Для этого ей нужно было только выяснить предварительно фамилию «Генриетты». Некий рассерженный «бездеятельностью наших доблестных органов» старик-пенсионер позвонил следователю Феоктистову, который вел «дело депутата Хованского».
И на дедушкин саркастический вопрос: «Кто же этот ваш главный подозреваемый, если не секрет?» — Феоктистов простодушно сообщил: «Это, конечно, секрет, но вам, чтобы вы успокоились, сообщу: это некто Ладушкин Георгий Александрович».
Алена надеялась, что призрак опять сослужит ей хорошую службу.
Был скопирован облик старика Роппа, давно сгинувшего на пустыре «мертвых собак»: шляпа, длинное пальто, стоптанные ботинки, палка с массивным набалдашником и характерное, любому бросающееся в глаза пощелкивание суставов.
Ей казалось, что это очень предусмотрительно. Кому в голову придет, что за этим маскарадом скрывается именно она?! Уж конечно, дурочке Генриетте это в голову не придет. Кто напал в подъезде? Это был старик — всего лишь!
Возможно, Алена в тот раз приехала только понаблюдать, выяснить обстановку. Но «на ловца и зверь»…
Она стояла в подъезде, когда настоящая Генриетта появилась на лестнице с мусорным ведром…
Искушение было велико.
Ведь ей не нужно было никакого специального оружия — палка с массивным набалдашником — непременная часть экипировки «призрака»! — была при ней.
К тому же Глинищева была в настоящей ярости из-за того, что ей никак не дают завершить ее замысел… И эта ненависть к Светловой воистину удесятеряла силы и без того не хрупкого сложения дамы.
Анна не учла, что Глинищева принимает ее за настоящую супругу Ладушкина… И если будет нападать — то на настоящую Генриетту.
То, что у них с рыжей были одинаковые синие пальто-дутики, — а когда Генриетта убирала под капюшон свои неподражаемые рыжие кудри, они вовсе становились похожи, как телепузики! — добавило неразберихи.
В своей довольно безумной уже ярости Глинищева так и не поняла, что к чему. Точнее, кто есть кто.
Роковую роль, уведя Анино расследование в сторону, сыграла, сама того не ведая, секретарь Хованского Лика Дементьева.
Ропп действительно присутствовал на том аукционе, где гуляла «Наоко».
Но только в качестве эксперта.
То, что он оказался в одном кадре с людьми из «Наоко», было, очевидно, случайностью… А Лика, когда увидела эти фотографии в газете, решила: мол, ничего себе бедный старик! Вот какие у него, оказывается, знакомства и контакты!.. И Светлова так же подумала.
Впрочем, на их месте мог ошибиться кто угодно…
Итак, «все ради детей». Все или почти все!
Аня думала о Глинищевой, и ей казалось, что благодаря своему «интересному положению» именно она понимает эту молодую женщину. Наверное, и правда это ужасно, когда чудесное будущее, которое ты сконструировал — особенно если твое собственное «настоящее» так себе! — для своего ребенка, и вообще весь этот рассчитанный проект: брак с потомком дворянского рода, планы по воспитанию маленькой княжны — рушатся, как песочный домик, раздавленный чьим-то пляжным шлепанцем…
И толстощекая девочка с сонными глазками оказывается самой обыкновенной девочкой, никакой не княжной…
И теперь все должно зависеть в ее жизни не от того, в каком месте ответвилась ее родословная от древа Гедиминаса, а от ее собственного характера, мозгов, одаренности, внешности… Ну и еще от стечения обстоятельств, которые иногда необъяснимым образом перекладывают карты по-своему.
Что ж… В одном легенда Глинищевых не лгала — когда старик появляется на жизненном горизонте, ничего хорошего это не сулит!
Изрядно озябшая от долгого сидения на скамье, Светлова очнулась наконец от своих раздумий и огляделась по сторонам.
Вокруг все так же бегали по чахлому скверику бледненькие и заморенные московские дети.
Одна девочка остановилась возле Светловой.
Это умеют только дети: стоять и смотреть в упор, просто оттого, что им интересно на вас смотреть.
— Скучно тебе? — сочувственно поинтересовалась Светлова.
— Нет. Мне тут нравится… Мы и летом тут гуляем.
— А на дачу что ж — не уезжаете?
Девочка пожала острыми плечиками.
— Сегодня мы с мамой расклеивали объявления, — объяснила она. — Это наша работа. Как вы думаете, здесь, в скверике, есть объявления? — Она оглянулась. — Может быть, нам тут еще расклеить?
— Я не знаю… — призналась Светлова, пораженная тем, что заботит такую крошку.
По сути, Светловой открылась какая-то особая сторона московской жизни, в которой маленькие девочки, не имеющие возможности уехать на дачу, расклеивают объявления и гуляют лето напролет в чахлом, зажатом между Садовым кольцом и Селезневкой сквере…
— У меня много друзей… — охотно тараторила девочка. — Мама мой большой друг… Тетя Лида… Она у нас, правда, большая грешница… вы понимаете?
— Не очень, — созналась Светлова. Она слушала девочку вполуха, думая о своем.
— А вы знаете, какой у нас герб?
— Нет… — Светлова даже вздрогнула.
— Хотите, расскажу?
— Спасибо, миленькая… — поблагодарила общительного ребенка, вставая со скамейки, Светлова. — Что-то не хочется.
Эпилог
Ладушкин вернулся в Москву.
К Генриетте.
А Светлова окончательно перешла в растительное состояние, полностью отключившись от всего, что не было связано с ожиданием ребенка.
Единственной интеллектуальной нагрузкой, которую она себе позволяла, было чтение книги госпожи Хиллари Клинтон. А единственно позволительными впечатлениями — впечатления от альбома с изображением средневековых шпалер «Дама и единорог», где фон выполнен в технике «миль флер», что означает «тысяча цветов»…
Тысяча цветов — вот и все, о чем она должна сейчас думать…
Волшебное зрелище. Шелк и шерсть. Шпалеры «Дама и единорог» — одна из самых красивых вещей на свете, когда-либо создававшихся людьми.
