Ледяное сердце не болит - Литвиновы Анна и Сергей (книги читать бесплатно без регистрации полные txt) 📗
Кай оделся в салатовые одежды хирурга – новую пару. Старую он бросил в стирку.
Он не терпел беспорядка и грязи. Пожалуй, надо заставить Ойленбург прибраться в комнате. Вручить ей ведро и половую тряпку. Это будет для нее первая стадия устрашения: прибрать камеру от следов крови Бахаревой.
Жанне Ойленбург снился страшный сон. Потрясающе тоскливый и тягостный.
Сначала она куда-то ехала. Двигалась в закрытой повозке – причем лежала на голом и очень холодном полу. От озноба она вроде бы просыпалась и пыталась найти теплое местечко или хотя бы накрыться одеялом – но тут выяснялось, что она не в состоянии пошевелить ни руками, ни ногами. И ее снова начинали преследовать холод и тряска.
Потом ей как-то удалось во сне чуть согреться и улечься на мягкое. Однако она все равно не могла пошевелить ни руками, ни ногами. А когда она вроде бы открывала глаза, то видела перед собой страшную картинку: кирпичные некрашеные стены, забрызганные чем-то темно-красным, похожим на кровь. И Жанна снова проваливалась в вязкую темноту, мечтая о том, чтобы жуткий сон наконец кончился и она оказалась бы в своей постели…
Надежда услышала шаги похитителя и приняла невинную позу: она сидит на кровати, тягостно уронив голову. Но ее левая рука – так, чтобы не было видно от двери, – сжимала у бедра железный стержень.
А когда ключи загремели в замке – она быстро вскочила, подбежала к выходу и прижалась к стене. Когда вошедший распахнет дверь, он окажется рядом с нею. Свое оружие она переложила в правую руку и крепко сжала.
Дверь открылась. Похититель, наверное, удивился, не увидев никого в комнате, – однако еще до того он присел, чтобы поднять с пола баллон с водой для умывания, тарелку каши и бутылку с минералкой.
Надя глубоко вдохнула, сделала шаг вперед и ударила. Она не понимала, куда целила, – однако судьба благоволила ей. Удар пришелся маньяку в горло, под левым ухом. Он что-то вскрикнул и схватился за шею рукой.
Баллон с водой выпал из его рук. Плошка с кашей грохнулась на ступени. От удара похититель скорчился и согнулся.
И тогда Надя ударила еще – на этот раз в затылок, ровно туда, где кончалась кромка хирургической шапочки. Похититель вскрикнул, упал на колени, а потом завалился на бок.
Путь был свободен! Надежда даже оторопела от столь неожиданной удачи. Она вдруг поняла, что ни на секунду не верила в победу и напала на маньяка лишь потому, что мама всегда, с раннего детства, внушала ей, что в любой ситуации надо идти до конца. А потом то же самое ей проповедовал Дима…
Из-за того, что успех дался ей слишком легко, Надя помешкала несколько мгновений – неужели свобода?.. Но после секундного промедления она бросилась прочь из своей темницы.
Вверх вела очень крутая бетонная лестница. Десять ступеней поднимались на высоту целого этажа. Ступеньки заканчивались закрытой дверью – на вид весьма массивной. Лестница освещалась тусклой лампочкой без плафона.
Рядом с Надиной камерой, дверь в которую осталась открытой, находилась еще одна. Видимо, там содержали другую пленницу. Ту, что убили вчера.
Ступеньки, ведущие вверх, оказались столь высокими, что каждую из них было невозможно преодолеть единым махом: ширины Надиного шага не хватало. Приходилось запрыгивать на одну, подтягивать ногу и только потом делать шаг на другую.
Надя не оборачивалась назад – туда, где лежал похититель: было очень страшно. Тем более что она слышала снизу какую-то возню и шевеление.
Надя, задыхаясь, неслась наверх, к двери, которой кончались ступени.
Вот дверь – совсем рядом. Еще один шаг, и она дотянется до нее рукою. Сможет толкнуть ее.
Но… В этот момент чья-то рука схватила сзади и снизу Надину щиколотку. Девушка попыталась стряхнуть ее, однако рука оказалась очень сильной и цепкой. Она изо всех сил дернула Надину ногу. Не сумев удержать равновесия, Надежда грохнулась на ступени. Железный стержень, ее главное оружие, выпал из рук и со звоном покатился вниз.
Оказавшись у Нади дома, Полуянов на компьютере просмотрел первую, а затем и вторую видеозапись похитителя. Выписал две особо заинтересовавшие его фразы. Потом полистал книги.
Все совпадало. Он уже практически ни в чем не сомневался. Он догадался, в чем дело.
Однако звонить оперу Савельеву журналист не стал. Хватит снабжать мента голословными утверждениями и зыбкими обвинениями. Полуянов сам должен все проверить.
Проверить… Проверить… Проверить – сам… В итоге у него имелось четыре адреса, где, возможно, скрывался маньяк: два в Москве и два – в ближнем Подмосковье. После короткого размышления Полуянов отмел столичные адреса. По одному из них проживает женщина – вероятно, мать Воскресенского. Полуянов сам с ней говорил сегодня.
Да и трудно представить, как можно в городской квартире удерживать двух заложников. И еще ухитряться пытать их. Москвичи, конечно, крайне индифферентны к своим соседям по многоэтажкам. Но не настолько, чтобы спокойно слышать вопли мучимой женщины.
Дима остановился на Подмосковье. Какой выбрать адрес? Он не знал. И он решил действовать наудачу, тем более что оба загородных дома располагались по одному шоссе, неподалеку друг от друга.
Буквально на три минуты Дима вывел прогуляться обиженного Родиона – даже шлейку ему не стал надевать, чтобы собака замерзла и как можно скорее запросилась назад, в тепло.
Когда они возвращались, в лифте Родька укоризненно косился на хозяина: вместо полноценного гуляния вывел меня, мол, на три минуты – эдак я могу и гиподинамией заболеть. Но Полуянова заботили дела гораздо более важные, чем настроение таксы.
В квартире он вынул из коробки из-под Надькиных босоножек «макаров». Пистолет ему подарили в Чечне в двухтысячном. Естественно, никакого разрешения на оружие у него не было. Раз в месяц, по ночам, когда Надежда спала, Дима, чистил оружие и смазывал его на кухонном столе, подложив газету. Пистолет всегда был готов к бою – но Дима ни разу еще не пользовался им, даже для устрашения.
Полуянов засунул «ПМ» во внутренний карман. Туда же положил запасную обойму. Если ему предстоит встреча с маньяком, он предпочел бы разобраться с ним один на один, без чьей-либо посторонней помощи.
Без двадцати шесть журналист оседлал Киркин «Матиц», ставший ему на эту ночь верным Росинантом, и поехал в сторону МКАД. Все новые окна вспыхивали в домах. Группки людей уже жались друг к другу на автобусных остановках, мимо проносились довольные легковушки, и по этим приметам становилось ясно, что в столице начинается новый день…
Через семь минут Полуянов по длинной дуге дорожной развязки съехал на Ярославское шоссе.
Навстречу уже тянулись к Москве машины, однако до настоящего трафика было далеко.
Пришлось еще тормознуть на колонке и заправить машину. Впрочем, эти пять-семь минут ничего не значили – в сравнении с тем, что он вдруг неправильно угадал адрес и явится не туда.
Почему Дима из двух загородных объектов выбрал именно этот дом, он вряд ли мог бы объяснить. Ему так показалось. Сработала интуиция, которой он доверял не меньше, чем голым фактам, – и практически никогда не ошибался. («Ага, а когда интуиция подсказала тебе, что Воскресенский – педофил, сладострастный развратник, ты тоже поверил ей и не проверил все обстоятельства дела как следует. И к чему твое хваленое репортерское чутье в конце концов привело? К тому, что ты вторые сутки без сна рыщешь в поисках Надежды – и молишься всем богам, чтобы с ней ничего не случилось…»)
По просыпающимся улицам Королева (кучки людей стояли на остановках, укрываясь от ледяного ветра, поток машин в направлении Москвы становился все гуще) Полуянов проехал подмосковный город с запада на восток. Мелькнул дорожный знак: наукоград кончился. Теперь вдоль извилистой улицы, по которой следовал журналист, тянулись по-дачному сонные дома. Кое-где они были огорожены заборами в три-четыре человеческих роста: поди знай, какие тайны скрываются за оградами. По какому поселку теперь ехал Полуянов, по какой улице – совершенно непонятно, и не у кого спросить. Ни души на засыпанных сугробами тротуарах, ни единого указателя. Улица Дзержинского плавно перетекла в Лагерную; мелькнула табличка с указателем «Ул. Ник. Озерова».