Смерть на ипподроме - Френсис Дик (читать книги полные .txt) 📗

Половину следующего дня я провел в постели Джоан. К несчастью, в одиночестве. Она угостила меня на завтрак чашкой кофе, одарила ласковой улыбкой и приказала спать. И я лениво подремывал в пижаме, купленной ею. Лежа на ее собственной подушке, видел во сне ее. Ничем другим я не занимался, если не считать, что мыслями о Кемп-Лоре поднимал свое кровяное давление.

Накануне вечером мне еще пришлось отвезти на такси Тик-Тока и его сногсшибательную красотку к "Белому медведю" в Аксбридж, где, как я и представлял, на стоянке одиноко скучал брошенный "мини-купер". Я был рад увидеть маленький "мини" целым и невредимым. Замечания Тик-Тока насчет моего небрежного обращения с нашей общей собственностью быстро иссякли, когда он обнаружил часы, бумажник и другие вещи из моих карманов в отделении для перчаток. А мой пиджак, пальто и моток белой нейлоновой веревки на заднем сиденье.

– Какого черта тебе вздумалось оставлять здесь все это? – едва выговорил он. – Удивительно, что их не свистнули вместе с машиной.

– Это все северо-восточный ветер. Понимаешь, это как у лунатиков, – ответил я серьезно. – Вечно я совершаю какие-то безумные поступки, когда дует северо-восточный ветер.

Он перенес пиджак и пальто в такси. Затем рассовал все мелкие вещички в карманы моих брюк, а часы сунул мне в руку, – Можешь дурачить кого-нибудь другого, приятель! Но ты же весь день выглядел, как еле-еле подогретый покойник. Нет, все это как-то связано... Потом новые перчатки,... Ты же их обычно не носишь. Что стряслось, старина?

– А ты задумайся над этим, если у тебя нет дела поинтереснее, – дружелюбно ответил я, садясь в такси. И указал глазами на его шикарную милашку.

Он засмеялся, махнул рукой и пошел усаживать ее в "мини-купер".

Водитель такси ставил на трех победителей и был в добром расположении духа. Он довез меня до Джоан и даже не ворчал, что пришлось дать крюка. Когда, расплачиваясь, я щедро сунул ему на чай, он спросил:

– Вы тоже выиграли?

– Да. Образец.

– Забавная это штука. Я и сам ставил на него, раз вы сказали, что не всякому слуху верь. И вы оказались правы. Этот парень, Финн, вовсе не выдохся. Он скакал, как дьявол. Думаю, он еще вернет мне мои деньжата.

Глядя, как исчезают огни его машины, я был до смешного счастлив. И спокоен. Победа в этой скачке стоила всех нечеловеческих усилий. Таксист, не зная, с кем говорит, одарил меня сознанием, что я снова котируюсь у британской публики.

Но сутки, самые утомительные в моей жизни, еще не кончились. Моя заботливая кузина привезла своего доктора к себе. И меня уже ждал грубоватый шотландец с мохнатыми бровями и тройным подбородком. Ни он, ни Джоан не обратили внимания на все мои протесты. Меня усадили на стул и сняли всю мою одежду. Затем размотали с запястий пропитанные кровью повязки. И комната закружилась, как раньше Аскот, а я скатился на пол в состоянии, близком к обмороку.

Шотландец поднял меня, водворил на стул и велел быть мужчиной.

– Вы же потеряли всего лишь капельку кожи, – пояснил он сурово.

Я слабо засмеялся, но и это не произвело на него впечатления. Это был невеселый тип. Когда я наотрез отказался отвечать, что со мной случилось, он поджал губы, так что все его подбородки затряслись, Но он умело забинтовал меня и дал болеутоляющие таблетки. А уж после его ухода я улегся в постель и провалился в небытие.

Почти весь следующий день Джоан посвятила живописи. Когда я наконец проснулся, часа в четыре, она тихонько напевала у мольберта: грустная шотландская баллада, мягкая и печальная, Я лежал с закрытыми глазами и слушал. Если она заметит, что я проснулся, то замолчит. Ее голос звучал идеально даже на самых низких нотах. Настоящий представитель семейства Финнов ничего не делает вполсилы. Она начала другую балладу: "Я знаю, куда я иду, и знаю, кто идет со мною. Я знаю, кого я люблю, а милый знает, кто будет его женою. Говорят, что он черен, как грех, но по мне он красивее всех..." Она вдруг бросила палитру и кисти и ушла в кухню.

– Джоан) Я умираю с голоду!

Она засмеялась, но смех закончился рыданием. Справившись с собой, она ответила:

– Ладно. Сейчас приготовлю что-нибудь.

Когда дразнящие запахи донеслись из кухни, я встал, оделся и снял простыни. В ящике было чистое белье, и я приготовил ей свежую постель.

Она тут же все заметила.

– Ты, вероятно, плохо спала.., и глаза красные. Диван тебе не годится.

– Это не из-за., – начала она и замолчала, – Давай поедим.

– Тогда в чем же дело?

– Ни в чем. Замолчи и ешь.

Я послушался.

Она смотрела, как я доел все до крошечки.

– Ясно – ты чувствуешь себя лучше!

– О, да! Гораздо. И это все ты.

– Ты не собираешься ночевать здесь сегодня?

– Нет.

– Ты можешь попробовать лечь на диване, – произнесла она ровным голосом, – Я бы хотела, чтоб ты остался, Роб.

Неужели ее нежные песни, и то, что она плакала в кухне, и ее нежелание отпустить меня – все это могло означать, что она вдруг почувствовала... И наше родство мешает ей больше, чем она привыкла думать. Если с ней происходило как раз это покидать ее нельзя.

– Ладно, – улыбнулся я, – Я остаюсь. На диване. Она сразу оживилась и рассказала мне, как выглядела по телевизору скачка и следовавшее за ней интервью.

– В начале передачи он заявил, что появление твоего имени на табло кажется ему ошибкой, Он слышал, что тебя нет на ипподроме. Я даже начала волноваться, что ты все-таки не доехал. А после вы были похожи на закадычных друзей. Когда стояли рядышком и его рука лежала у тебя на плечах. И ты улыбался ему так, будто в его глазах сияло солнце дружбы. Как тебе это удалось? Он же пытался тебя подколоть, правда? Мне так показалось. Но, может быть, из-за того, что я знала.., – она замолчала на полуслове и совершенно другим, трезвым, деловым тоном спросила:

– Что ты собираешься с ним сделать? Я сказал, Она была потрясена:

– Нет, ты не сможешь! (Я только улыбнулся) -Она вздрогнула. – М-да, не знал он, на что идет, когда взялся за тебя.

– Ты поможешь мне? – спросил я, Ее помощь была бы очень существенна.

– Может, ты передумаешь и обратишься в полицию?